В тени престола. Компиляция 1-12 книга
Шрифт:
Даже король был поражен, удивлен и, честно говоря, раздражен столь экстравагантным поступком своего неизвестного вассала, решившего пренебречь ливрами, но обогатить себя моральными и этическими ценностями.
Людовик сегодня проснулся очень рано, честно сказать, он вообще сегодня спал плохо. Кошмары мешали ему предаться блаженному отдыху. Спутанные и несуразные сны заставляли короля вскакивать и снова падать на мокрые от пота подушки. Людовик прикрывал глаза только для того, чтобы через мгновения снова вскрикивать и испуганно озираться по темным углам своей опочивальни. Слуги сбились с ног, таская свечи и факелы к нему в спальню, грели теплую
Теперь же, к счастью или нет, Людовик не мог вспомнить ни единого кошмара, истязавшего его всю ночь. Он сидел в своем любимом кресле, закутанный но кончика носа в огромную накидку, сшитую из шкур его любимых кавказских снежных барсов, купленных в далеком Херсонесе генуэзскими купцами и перепроданных ими же втридорога королевским снабженцам. Отекающие ноги короля покоились в большом серебряном тазе, наполненном горячей водой с горчицей и какими-то пряностями, издававшими приятный, щекочущий ноздри, горло и освежавший мысли, аромат.
Вошел Сугерий, он едва заметным кивком головы приказал слугам, копошившимся возле монарха, исчезнуть из комнаты и оставить их наедине. Советник дождался, когда последний из слуг выйдет и закроет за собой двери комнаты, подождал немного, прокашлялся в кулак, огляделся по сторонам, словно ища посторонние уши, довольно улыбнулся и произнес:
– Как здоровье вашего величества? Я слышал, что вам, сир, сегодня мешали спать плохие сны. У меня есть один пленный араб, так он умеет толковать смысл снов…
– Какой, к черту, араб?! – Людовик был не в настроении, чтобы шутить или вести нормальную беседу. – Я вообще ничего не помню! Помню, что мучился всю ночь, вздрагивал, кричал, истязала слуг, не позволяя им спать…
– Плохи дела, ваше величество. – Сугерий сокрушенно покачал головой, решив присесть на стул без разрешения короля.
Людовик сделал вид, что не заметил самовольства своего министра, громко прокашлялся, вытер платком слезы, выступившие у него на глазах, и, пристально посмотрев на советника, сказал:
– Излагай…
Сугерий, как всегда, засуетился, стал теребить свою старую и истрепанную кожаную папку, потом, резко вскинул голову и сказал:
– Я знаю имя рыцаря, совершившего вчерашнюю благородную «выходку»…
Людовик даже привстал от неожиданности. Он покраснел от возбуждения:
– Кто этот наглец?..
– Ну, сир, я бы так не стал называть столь благородного сеньора…
– Не тебе, козлиная морда, учить помазанника Божия уму-разуму! – король с силой ударил кулаком по подлокотнику. – Не тяни душу, называй его имя!
Сугерий молча пожал своими худыми плечами, посмотрел сквозь мутное витражное окно на улицу, подставляя лицо слабым лучам солнца, вздохнул и ответил:
– Филипп де Леви…
– Неужто?! – Глаза Людовика округлились. – Вот разбойник! Вот прохвост! Надо же, как он утер нос нашим самодовольным сеньорам, разучившимся благородству и истинно рыцарским поступкам! Молодец!.. – король весело хлопнул себя по животу и громко рассмеялся.
– Сир, я и не ожидал подобной реакции… – аббат Сен-Дени почтительно склонил голову перед королем. – Мне казалось, что вы, сир, станете костерить его почем свет, а вы…
– Я, что, похож, на идиота? – Засмеялся король. – Это даже хорошо, что наш Филу преподал урок благородства заносчивому Тибо и его братцу Стефану…
– Я восхищен, сир… – Сугерий снова склонил голову. – Восхищен, прежде всего, благородством вашей души и бесконечной любовью, которую
вы питаете к своим вассалам…– Оставь пустой треп! – Людовику надоело слушать слащавые речи министра. – Надеюсь, другие его успехи не менее обескураживающие?
– Ваш сын и наследник просто очарован им, смотрит ему в рот и слушает все его речи. – Король с довольным видом кивнул головой. – Гильом Клитон, я считаю, после вчерашнего поступка, тоже не устоит и раскроет свое сердце для дружбы с этим рыцарем…
– Достаточно. – Людовик прервал его. – Прикажи отблагодарить его из казны. Но, сильно не шикуй! Сделай это, по возможности, как можно деликатнее и тактичнее, что ли… – король с годами становился скуповат.
– Я полагаю, сир, что будет гораздо тактичнее, если вы пожалуете мессиру де Леви какой-нибудь придворный титул с незначительным доходом. В глазах всего рыцарства вы будете выглядеть достойным продолжателем дела Карла Великого…
– Что-то, Сугерий, я тебя перестаю понимать. Толи я глупею с годами, толи ты становишься чересчур мудреным… – Людовик недовольно заворчал, налил себе подогретого красного вина с гвоздикой, корицей и сахаром, немного отпил. – Говори яснее и проще…
– Куда уж проще, сир! Роланд, и тот, у Карла Великого был префектом Бретонской марки!
– Эх, куда ты загнул! – Засмеялся король. – Филипп, вроде бы, пока не Роланд, я – не Шарлемань, да и нет у меня марок, чтобы сделать его маркизом!..
– И не надо! Я тут подумал, сир, что должности второго маршала ему будет предостаточно…
– Второго, говоришь?.. – задумался Людовик. – Ладно. Он им станет, – король выдержал паузу, – после турнира.
– Великое решение великого короля… – министр поклонился.
– Перестань юродствовать! – Настроение у Людовика улучшилось, он снова смеялся, а его глаза светились жизнью и ясным умом. – Какой там доход у второго маршала?..
– Сорок ливров в месяц, сир… – тихо ответил Сугерий, – не считая затрат на лошадей, их ремонтирование и экипировку личного штандарта в составе двадцати рыцарей…
– Сколько? – Людовик не расслышал последних слов министра.
– Двадцать, сир…
– Не очень много, я согласен…
ГЛАВА X. Турнир. День второй. (Продолжение).
Филипп облегченно вздохнул. Невероятное стечение обстоятельств снова, словно по мановению благосклонной судьбы, благополучно разрешилось в его пользу. Не мечтая и не ожидая, де Леви становился любимцем толпы, зрители, в особенности, женская половина, истошно кричали, скандируя имя и новоприобретенное боевое прозвище «боевой шершень». Он возбужденно дышал и, гордо вскинув голову, окинул глазами беснующееся человеческое море, окружившее ристалище со всех сторон. Его взгляд на секунду задержался на короле, и Филиппу показалось, как губы короля дрогнули в едва заметной улыбке, а рука подала еле уловимый жест, приказывая объехать ристалище по кругу. Повинуясь инстинкту и желая насладиться мгновением триумфа, де Леви пришпорил своего гнедого декстриера и, высоко подняв свой турнирный ланс с трепещущим желто-черным значком, проскакал круг почета. Он снял с головы шлем и махал им, стараясь ответить зрителям и гостям турнира благодарностью за их любовь и поддержку.