В тени престола. Компиляция 1-12 книга

– О чем это ты?..

Бланка томно рассмеялась – ее пышная грудь восхитительно затряслась в большом вырезе рубахи:

– Сами знаете… – она игриво подмигнула Агнессе. Девушка удивленно посмотрела на нее широко раскрытыми глазами и наивно заморгала ресницами вместо ответа. Бланка ойкнула, прикрыла своей пухлой ручкой рот и, вытаращив глаза, произнесла. – Матерь Божья! Да он тогда святой, коли еще ни разу… – она кивнула на него головой, – нет? – Агнесса отрицательно покачала головой. – Да… – произнесла в задумчивости служанка. – Такого породистого жеребца, а до сих пор еще не объездила…

Агнесса сделалась пунцовой от смущения:

– Ему все недосуг… – она замялась, – да и поженились мы, можно сказать, весьма странно.

Бланка укоризненно посмотрела на нее:

– И не стыдно такое говорить, донья Агнесса! Ему-то, может, и недосуг было, но вы-то, на что? Он, может, так и будет скакать, словно конь, по нашим парамос! – он надула щеки и покачала головой. – Это от вас зависит. Мужик ведь, что бычок на поводке, куда его поведешь, туда он и идет… – она смягчила тон и шепотом произнесла. – Надо быть мягкой, словно кошка, но и о коготках не забывать, мурлыкать, тереться об него, глядишь… – она сладострастно вздохнула и облизала язычком свои пухлые красивые губы. – Вон, сколько вокруг меня кобелей шастает, а я как зыркну на них волчицей, они разом хвост-то и поджимают… – Бланка загадочно улыбнулась. – Спасибо, что еще дон Рамон их приструнил на всякий случай, добрый он мужчина, только несчастный…

Агнесса взяла ее за руку, заглянула в глаза и спросила:

– Ты же знаешь, как его исцелить? Верно? – служанка кивнула головой и улыбнулась. – Может, ты мне поможешь?..

– Да вы, донья, часом не белены ли объелись! – Покраснела она. – Надо же! Прямо Содом и Гоморра какая-то! Чтоб меня живая жена просила? – Она тряхнула головой, отгоняя от себя бредовые мысли. – А сама-то для чего?

Агнесса покраснела и ответила, опустив глаза:

– Я ведь не умею…

– А тут, моя дорогая, умение и не нужно! Ты просто разденься, омойся, – она скептически посмотрела на нее, – нет! Лучше я тебя сама омою – мне лучше знать, что и как… – Агнесса еще сильнее смутилась. – А потом, моя милая, ложись рядом с ним, да грей его своим теплом. А если ты и любовь свою прибавишь, то уж точно, поверь мне, вся его хворь мигом улетит! – Она хитро подмигнула ей, томно вздохнула, снова похотливо облизала свои губы язычком и добавила. – Выльется из него, выстрелит одним махом! Ну, если и не одним, – она покосилась взглядом знатока на тело Филиппа, который метался в бреду. – Такого надо раза три, а то и четыре оприходовать, не меньше! – И она прижалась к уху Агнессы, объясняя ей, что и как надо делать.

Глаза девушки округлились, достигая просто невероятных размеров от удивления, она несколько раз прыскала смехом и краснела, закрывая рот ладошкой, на что Бланка, словно требовательная учительница, цыкала на нее и снова принималась пояснять, снабжая свой пылкий шепот весьма красноречивыми движениями рук и всего своего тела.

– Все, милая моя, пошли купаться! – Бланка встала и взяла ее за руку. – ну, а дальше, – она подняла глаза к небу, – все в руках Божьи, – Бланка тихо хохотнула, – а, прежде всего, в твоих…

Они буквально выбежали из палатки Филиппа и кинулись в шатер Агнессы. Скоро оттуда послышался веселый смех, плеск воды и шушуканье, периодически прерываемое заливистым смехом Бланки и тоненьким несколько смущенным смехом Агнессы…

Филипп почувствовал, как кто-то невероятно теплый, мягкий и приятно пахнущий осторожно, чтобы не побеспокоить его, прижался к его раскаленному, словно адские жаровни, телу. Он с трудом вынырнул из хаоса своего бреда и сквозь размытую пелену ослабевшего взгляда увидел смутный облик Агнессы. Она была восхитительна: черные с крупными кудрями волосы большими волнами ниспадали на ее плечи, спину и грудь, превращая ее в невероятное по красоте и просто неземное создание.

Он закрыл глаза, думая, что это очередной виток его бреда, вызванного простудой, но нежные прикосновения и поглаживания не прекращались, перемешивая реальность событий с иллюзиями, созданными его сознанием.

– Констанс… – в бреду прошептал он, обнимая девушку.

– Да, да, это я, – тихо полушепотом произнесла Агнесса. Упоминание имени другой женщины сильно расстроило ее, но, понимая, что на кону стоит жизнь и здоровье Филиппа, она произнесла, – только, умоляю, выздоравливай…

Его губы столкнулись к ее жаркими и обжигающими устами, их тела переплетались, исполняя начальный танец природной страсти, отдаваясь потоку желания, превосходившего болезнь.

– Я тебя люблю… – прошептал он, обнимая вымышленную Констанс и покрывая ее губы, лицо, грудь и живот многочисленными поцелуями. – Как же я истосковался…

– Я тебя люблю… – ответила она, удивившись тому, с какой неожиданной искренностью и новостью прозвучал ее ответ. – Очень люблю…

Филипп ощущал каждой клеточкой своего больного тела касание ее мягких и словно шелковистых губ и пальцев, ее распущенные волосы нежно обволакивали его грудь, приятно щекоча и пробуждая к жизни. Ее жаркий и нежный рот, покрывая его тело многочисленными поцелуями, опускался все ниже и ниже, пока, он не ощутил такой мощный толчок, отозвавшийся в каждом уголке его измученного тела многочисленным эхом наслаждения. Его жар, перемешиваясь с нежной прохладой ее тела, отступал, болезнь, не в силах сопротивляться страсти жизни и безумству желания, убегала, оставляя после себя лишь приятную слабость и покой.

Они забылись и заснули, утомленные ласками и любовью, сон настиг их в удивительнейшей по красоте и природной искренности позе. Голова Агнессы лежала на мощной груди Филиппа, рука нежно обвивала его торс, а ножка, словно по-хозяйски положенная на его живот, поражала своей красотой и белизной.

Яркое весеннее утро, ворвавшееся в их палатку вместе с пением птиц и ароматами растущих молодых трав, казалось, смутилось, застав пару, лежавшую на постели и утомленную ласками прошедшей бурной ночи.

Филипп открыл глаза и обомлел – это был не сон! Это была именно она – его Агнесса, а не призрачная и такая далекая Констанс, с ее северной холодностью и сдержанностью, которая, увы, не шла ни в какое сравнение с пылкой и обжигающей страстностью кастильянки, словно впитавшей в свою кровь яркость испанского солнца, буйства красок южных земель и удивительную, почти животную, искренность чувств.

– Агнесса… – он немного смутился, произнеся ее имя.

Девушка проснулась и стыдливо отвернулась, спрятав свое смущенное лицо под густой копной своих черных волос.

Филипп выздоровел. Болезнь, так лихо и внезапно захватившая его крепкое тело в свои цепкие объятия, улетучилась, оставив после себя лишь легкую слабость в организме, да едва заметную головную боль.

– Простите меня, дон Филипп… – не оборачиваясь к нему, ответила Агнесса.

Он резко развернул ее к себе лицом и, глядя в глаза девушке, произнес:

– Я люблю тебя, моя целительница… – он стал целовать ее лицо, шею и грудь.

– Я очень перепугалась вчера… – словно извиняясь, ответила она, отвечая на его поцелуи.

– Теперь, когда мы стали настоящей семьей, – он приподнялся на руках и, неотрывно глядя ей в глаза, сказал, – я просто обязан обеспечить тебя и нашу семью…

– Мне нужен лишь ты один, глупый… – она попыталась обнять его, но Филипп встал, поднялся с постели и, спешно натянув на себя штаны, босиком направился к выходу из палатки.

Агнесса растерялась, но рыцарь резко повернулся и, стоя в просвете полураскрытого полога палатки, с улыбкой сказал:

– Теперь уж точно Таррагон будет нашим. Мне нет пути назад… – он нежно улыбнулся ей и добавил, – милая моя…