В тени пророчества. Дилогия

— В свое время мне помог выкарабкаться один хороший человек, завербовав в свою организацию. Теперь и я пытаюсь им помочь. Пусть всего лишь троим, но помочь. Понимаешь?

Я вяло кивнул. Но Настю эмоции просто распирали.

— Больше я ничего, совсем ничего не могу сделать.

Я молчал.

— Просто этот детдом… Это ад! Ты никогда не поймешь этого, ты там не был. Эй, а ну стой!

Она прижала машину к обочине и вопросительно на меня уставилась.

— В чем проблема, Миш? Ты после… этого… какой-то весь не такой?

— Все в порядке, — ровно ответил я.

— Так, пойдем, выйдем, — бросила она и стала вылезать из салона.

— Пошли. — Я равнодушно полез следом.

Когда подошел, она резким и неуловимым движением опрокинула меня на капот, схватив за грудки.

— Да что это с тобой, а? Что с тобой твориться? Объясни? — заорала она. — Мы на дело с тобой идем, важное и опасное, а ты тут раскис, как последний нюня!

— Знаешь что, дорогая? — заорал я в ответ ей в лицо. — Иди-ка ты в жопу со своим делом! — и оттолкнул от себя. Та обалдело на меня уставилась, не ожидая такой реакции. Затем холодно поинтересовалась:

— Миш, что происходит?

— Что-что! Да то, что ты чудовище, вот что! Ты вообще понимаешь, что творишь?!

Судя по ее взгляду, она попыталась понять, о чем я, но успехов не достигла.

— Завка это заслужила, — произнесла она. — И бандиты тоже. Если ты об этом. Так что возьми себя в руки и хватит ныть! Ты не первый и не последний, кто человека убил!

— Да при чем здесь я?! При чем здесь убил?! — вновь заорал я. — Я не про себя, а про тебя, идиотка! Что, как железяками вертеть научилась, так теперь все можно?.. — на этих словах мой крик захлебнулся.

Вновь deja vu. Только теперь с человеческой девушкой в главной роли.

Я попытался успокоиться и взять себя в руки. Хватит криков, они рождают лишь неприятие и отторжение. А мне нужно достучаться, ни больше, ни меньше.

…Ну что за наказание — наставлять девочек на путь истинный? У кого-то там наверху просто отменное чувство юмора!

Получилось, успокоился. И поймав взглядом ее холодные и немного испуганные глаза, тихо продолжил:

— Насть, я знаю, куда ведет эта дорога. Дорога мести. Не ходи по ней.

Тяжело вздохнул, собираясь с мыслями.

— Знаешь, из-за чего я подрался с тем демоном? С ТОЙ демоном — она девочка? Она пошла по этому пути. И теперь на целую вечность заперта в аду, прислуживая своему Хозяину, выполняя грязную работу, которую терпеть не может. И свалила бы, да нет, фигушки! Не пускают! И ведь хорошая девчонка между прочим!

— Не повторяй чужих ошибок, Насть. Не надо, — закончил я.

Слова рвались из самой глубины души, от самого сердца. Видимо, говорил я очень искренне, поскольку на ее лице появились первые слезы. Она отвернулась, пытаясь спрятать их.

— Знаешь, сколько я ждала? Сколько мучилась? Ты ведь не представляешь, каково это, жить в постоянном страхе, что тебя изнасилуют и убьют. И никто и ничто в мире тебе не поможет.

— Потому что ты НАХРЕН НИКОМУ НЕ НУЖНА!!! — повернулась и закричала она сквозь слезы.

— Когда меня завербовали, эту суку попытались привлечь к ответственности. Но это оказалось не так просто. Слишком много людей оказалось втянуто в это дерьмо. Важных людей. И на слишком многих у нее был компромат.

Эта тварь выжила. На время прикрыла свой бизнес, но осталась на плаву. И даже орден ничего не смог сделать.

— Они же почти всемогущи?

— У них клятва Диоклетиана, — покачала она головой. — Они не могут вмешаться на таком уровне. Какие-то мелочи — да. Но в остальном мы не занимаемся подобным — не можем.

Если бы она хотя бы незаконными любовными приворотами приторговывала, ее бы кончили на следующий день. И всех, кто был бы с нею связан. Но перед орденом эта мразь чиста, у нас оказались связаны руки. Руководство решило, что мы и так достаточно вмешиваемся в земскую жизнь, и новое вмешательство, ничего не дав, только еще больше сдвинет равновесие.

— Ты говоришь я чудовище? — размазала она ладонью по щекам расплывшуюся тушь. — Это так, я чудовище. Меня учили быть чудовищем, думать, как чудовище, поступать, как чудовище. Потому, что моя работа — бороться с другими чудовищами, еще более чудовищными, чем я. Извини, что это выяснилось для тебя в такой ответственный момент, стало неприятным сюрпризом. Что я не подготовила тебя. — Слезы новой волной потекли из глаз.

Она была на грани истерики. Да, перегибать палку тоже не стоит. Жаль что я не психолог, все выкрутасы судьбы исследую на собственной шкуре.

— Но я благодарна тебе, — вдруг продолжила моя спутница, выдавив сквозь слезы искреннюю улыбку. — Очень благодарна. Что ты был рядом…

И в голос разрыдалась.

Я прижал ее к себе. Убаюкивал, гладил по волосам, пока истерика не достигла пика и не пошла на спад.

— Ты тоже извини, — шептал я. — Я тоже во многом не прав. Но наделать тебе глупостей не дам.

Да, женские слезы — страшное оружие. Но эта девочка передо мной не кривлялась и не лукавила. Она была открыта, читалась, как на ладони. Это действительно всего лишь девочка, глупая, ранимая, взбалмошная, вредная, немного идеалистка и максималистка, как и все мы. Просто хорошо обученная и тренированная для работы «специалистом по устранению…». И надо воспринимать ее именно так, не делая из нее богиню, мудрый и опытный абсолют.

Она подняла на меня свои ясные глаза, в которых я тут же утонул. Ее губы вновь были в миллиметрах от моих. И разводы туши на лице, делающие ее еще женственнее и красивее… Инстинктивно я повел ее лицо к своему…

…Но удержался. Просто еще сильнее прижал. Она поняла правильно, и я почувствовал мысленный вздох облегчения.

— Мир, напарник? — шмыгая носом, пролепетала она.

— Мир, напарница, — выдохнул я.

* * *

Михалыч уже стоял у дороги, собранный, побритый и почти трезвый. За спиной у него болтался большой рюкзак. Одет был не в свою из грязи вылепленную форму, а в чистую рубашку и чистые джинсы. Да, так он и на человека похож! Просто жених на выданье!

— Все собрал? — спросила Настя подъезжая к теперь уже бывшему охраннику детского дома.

— Да мне и собирать особо нечего, — пожал тот плечами. Голос уверенный. Все же решился быть с нами, до конца.

— Садись, — кивнула Настя за спину.

Как только тот влез, обработанная мною чуть раньше Настя начала вводный инструктаж.

— Михалыч, запомни. Сразу и навсегда. Мы не мстим. Мы — наказываем. Никаких эмоций. Никаких личных чувств. Особенно, если встретятся те ублюдки, которые убилваи семью твоего друга.