В тени Рюджина

— Сама природа шиноби, которая неразрывно связана с чакрой, делает их такими, какие они есть, — обернувшись к королеве и дочери, сидящим у столика под лампами, сказал я. — И, кроме этого, они все наемники из воинских общин, которые сами по себе всегда замкнуты. Шиноби проще найти общий язык со своим врагом, чем с феодалом или крестьянином.

— Ты верно подметил. Они наемники, и это главное, — недовольно сказала Сальма. — И самураям ни чакра, ни причастность к воинской общине не мешают понимать, что такое служение.

— У самураев к чакре иное отношение и, как следствие, к крови предков, которая дает эту чакру использовать, тоже, — покачав головой, отозвался я. — К крови предков, к собственной и чужой силе, к своему месту в мире. Мне приходится прикладывать много усилий, чтобы внести новый уклад в привычный быт шиноби в собственной Стране и примкнувших к Отогакуре группах шиноби. Они плохо усваивают саму идею нового устройства армии и тактику ведения боя, когда группа шиноби должна действовать как единый организм. Они с трудом воспринимают идею, что армия — это не несколько джонинов и кучка их массовки, а единый организм, в котором самые простые люди в тылу играют не меньшую роль, чем джинчурики и Каге на передовой.

Мне вообще кажется, что это отпечаталось в ментальности старого поколения. Для них могущественные джонины — это суперзвезды. Неважно, враги они или союзники, ими восхищаются, трепещут перед ними, дают прозвища. Одно появление Злоглазого Фугаку может посеять панику в рядах противника, ему даже не нужно для этого активировать додзюцу. Или с готовностью примут виру за жизни своих друзей и родственников, если об этом попросит сам Белый Змей и первый предложит перемирие. Молодые поколения уже смотрят на мир иначе, но в них все равно сильна эта старая культура.

— То есть у тебя у самого голова болит от собственных шиноби, а теперь ты хочешь, чтобы она болела еще и у меня? — на миг оторвавшись от книги, покосилась в мою сторону Сальма.

— Так или иначе, но без шиноби никуда, — развел я руками. — Это единственная реальная военная сила, бороться с ней особо нечем, но и оставлять без присмотра нельзя. Остается использовать.

— Использовать, да, — захлопнув книгу, Сальма отложила ее в сторону. — Как я уже говорила, мне не нравится то, какой жизнью они живут. А ты предлагаешь переманить у дайме Страны Ветра Суну, соблазнив ее продовольствием. И да, в этом году я уже более отчетливо вижу в этом смысл. Хотя совсем недавно моя страна сильно зависела от поставок хлеба с восточного побережья, тебе удалось меня удивить. В Стране Овощей заложены первые храмы Инари, а это значит, что их поля засеваются семенами Страны Звука и в них вносятся новые удобрения. И пока Страна Земли на это никак не реагирует. Если прикинуть урожайность на севере Страны Огня, то и в Стране Овощей она должна быть не хуже. И у нас теперь есть территория Корьюзана, хотя под поля землю еще нужно очистить, и ее там, в принципе, не много пригодной для сельского хозяйства, но эта земля фактически теперь часть Страны Пустыни. Но, главное, через Корьюзан лежит прямой путь к Стране Тишины, а там, хоть климат тоже не сахар, но есть плодородные земли. И есть возможность и оттуда закупать еду. Также озелененные участки побережья стоит учесть. Гм…

Королева задумчиво побарабанила пальцами по подлокотнику кресла, мысленно взвешивая шансы и оценивая текущий расклад.

— Да, Казекаге это будет выгодно. За одну только зиму он избежал пяти покушений на свою жизнь. Уверена, он понимает, по каким причинам и кому нужна его смерть. Особенно после того, как дайме Ветра нанял для своей охраны большие отряды шиноби из Кусагакуре и Такигакуре. Вот уж продажные твари, кстати, их родные земли объяты войной, а они через весь континент помчались, лишь заслышав звон монет и шуршание купюр, — презрительно скривившись, Сальма прямо посмотрела на меня. — Да, Тенрай может вывести Суну из-под Страны Ветра, тем более пока в его Совете заседают старики, еще помнящие времена до создания какурезато. Но у меня не будет доверия к тому, кто однажды предал своего правителя.

— Для Казекаге дайме — это не правитель, — поправил я королеву.

— Тем более! — сердито воскликнула Сальма. — Я не приемлю двоевластия!

— Мама, но ты сама когда-то вывела Страну Песка из состава Страны Ветра, разорвав договор с Суной, — осторожно заметила Сара.

— Договор подобное предусматривал, — отмахнулась королева. — Гм, но да. Ты права, откровенным предательством считать действия Тенрая нельзя. И все равно, двоевластия я не потерплю. Тем более шиноби в последнее время часто нарушают все мыслимые правила и договоренности, признавая лишь силу. Дайме Страны Горячих Источников верил, что шиноби еще держат свое слово, а теперь от него не осталось и костей, а его страна лежит в руинах.

Я задумчиво кивнул в ответ на слова Сальмы. Она права в том, что шиноби часто нарушают данные слова и разрывают союзы. Даже против дайме своих стран, бывает, восстают. Но дело тут, наверное, в том, что с началом Эпохи Какурезато они столкнулись с большими вызовами для себя. Они объединились в какурезато, создали школы шиноби, начали глобально делить сферы своего влияния и постепенно осознают, что какурезато и страна, в которой она расположена, уже не могут иметь прежних взаимоотношений, какие были между нанимателем и наемником. Война опять же бесконечная — тоже продолжение тех же изменений и также сама по себе их источник. Она как началась во время моего прихода в этот мир, так и не кончалась по сути до сих пор, только перерывы делала.

Эпоха перемен стирает значимость былых правил, но она создает новые.

— В Стране Звука шиноби не заключают договоров, они присягают на службу, — заметил я. — А это уже совсем иное положение и обязательства. Думаю, ты сможешь повторить нечто подобное.

— В Стране Звука шиноби присягают тебе, — покачала головой Сальма. — Присягают Белому Змею, Рюджину, ками! А я всего лишь королева.

— Суна может присягнуть на верность не тебе, а ему, — я указал пальцем на узор на одежде Сары.

Это был символ, похожий на шестнадцатилучевую звезду или снежинку, с красным кругом в центре. Это было символическое изображение либо Рюмьяку, либо Солнца, общего мнения по этому вопросу не было. Но, главное, это был герб Роурана.

— Пусть присягнут государству, — предложил я. — Гербу, флагу и законам Страны Пустыни. Законам, перед которыми равны все.

Королева несколько секунд молча разглядывала изображение герба, вышитого золотой нитью на окрашенном в пурпур шелке, прежде чем медленно вымолвить:

— Это можно осуществить, Орочимару. Да, перед законом все равны — это ты хорошо сказал, — улыбнулась Сальма. — Особенно когда в самом законе заложено неравенство ему подчиняющихся. Главная сложность — заставить шиноби эти законы принять. Мы же только что говорили об их архаичности. Ниндзя — они как пустынные кланы, все дикари и варвары, отчаянно цепляющиеся за свои устои. Многим из них вообще не понять принципов законности, которые мы с тобой устанавливали в своих странах, Орочимару. Хотя ты и так должен это знать лучше меня.

Я согласно кивнул, принимая слова Сальмы. На самом деле, не только шиноби, но и обычные люди поначалу с трудом воспринимают системы законов, которые были приняты нами с Сальмой в странах Звука и Песка. Просто потому что они сформированы по принципам римского права, а местный мир на законы смотрит не как на какие-то нормы, а с точки зрения философии. Часть правителей придерживается мнения, что люди изначально злы и в них следует поддерживать нравственность несоразмерно суровыми наказаниями за все проступки. Другие руководствуются представлениями о необходимости достижения гармонии и справедливости между людьми. Обычный народ же, и шиноби вместе с ними, вообще бывает понятия не имеют ни о каком добре или зле. Преступление для них — это грязное дело, от которого необходимо очиститься с помощью ритуала или расплатиться за него, если безнаказанным уйти не удалось.