В тупике. Сестры

– Да здравствует социализм! Да здравствует ВКП! Да здравствует ленинский комсомол!

Закричали «ура», оркестр заиграл «Интернационал», все запели. Каждые два состязающихся взвода промаршировали в намеченные для них места.

Взвод Лельки и состязающийся с ним взвод Оськи Головастова расположились на покатой лесной полянке. Члены штаба разбились на тройки для руководства состязанием. В тройке, которая должна была судить Лелькин и Оськин взводы, был Черно-валов, потом еще какой-то толстый товарищ из райкома и Бася (она давно уже была в партии).

Черновалов сел на пень и изложил условия предстоящего боя. В состязающихся взводах – по пятнадцать человек. Каждый из участников задает противной стороне по одному вопросу, касающемуся пятилетки. На вопрос может отвечать любой из неприятельского взвода, – по собственному желанию или по назначению командира. Однако каждый должен ответить на один вопрос, и не больше как на один. Ответивший хорошо считается в строю, – ему зачитывается одно очко. Ответивший неудовлетворительно считается раненым, – ему зачитывается пол-очка, и он отправляется на санитарный пункт, там ему подлечат его ошибочки. Санитарный пункт – вон он, за ореховым кустом. (Смех. За кустом, тоже смеясь, сидел Гриша Камышов.) Давший плохой ответ считается убитым, – очка ему не зачитывается. Вопросы нужно задавать разумные. Вопрос кляузный, мелочной, имеющий целью поддеть противника, считается холостым выстрелом; за него скидывается пол-очка. Победит тот взвод, у которого окажется больше очков.

– Качество ответов определяю я. Никаких возражений и споров не допускается. Жаловаться можно потом в штаб. Даю двадцать минут на подготовку и обсуждение.

Голос его звучал крепко, фразы были короткие и решительные. Вообще Лелька почувствовала, что он стал какой-то крепкий.

Лелька со своим взводом ушла шагов за тридцать, на другую полянку за кустами. Расселись, разлеглись. Опять, волнуясь, перелистывали книжки. Лелька, стоя на коленях, опять отвечала на вопросы и давала разъяснения.

Катя Чистякова, закройщица передов, торопливо спрашивала:

– Скажи скорей, что такая за штука контрактация. Юрка взволнованно курил папиросу за папиросой, острил и смеялся, сверкая зубами. Вдруг вспомнил, – к Лельке.

– Слушай, скажи, – что нужно возразить Фрумкину на его утверждение, что у крестьянского труда нет этой… Как ее? Ну, ты знаешь.

– Перспективы?

– Да, да!

– Вот что. Запомни, это очень важно…

И Лелька втолковывала Юрке, что нужно возразить Фрумкину.

Парни и многие девчата от волнения непрерывно курили. Высокая девушка в черном платье и алом платочке, галошница Лида Асташова, сказала:

– Бросьте курить! Культурная революция, а они курят! И ты тоже!

Она сбросила кепку с Шурки Щурова.

– Эй, эй, ты! Гадючка в красном платке!

Высокий парень крутил руки смуглой дивчине с черными, блестящими глазами.

– Чего так волнуешься, дурак? Все платье мне порвал. Гражданин, прекратите!

Юрка вытянулся на траве, лицом кверху.

– Ой, считайте меня уже сейчас убитым! Шурка, накрой меня моим боевым плащом! Из-за кустов донеслось:

– Товарищи! Бой начинается!

Вскочили, смеясь и остря. На пне, с листом бумаги и карандашом в руках, сидел Черновалов, подле него Бася и толстый из райкома. По обе стороны Черновалова, лицом к противнику, расселись сражающиеся взводы. Во главе первого сидел Оська, во главе второго – Лелька. Вокруг кольцом теснилась публика.

Черновалов скомандовал:

– Первый взвод, начинай! Задавай вопрос. Задали такой:

– На каком месте по окончании пятилетки будет стоять СССР по добыче угля и чугуна?

Лелька быстро оглядела своих, прочла в глазах Кати Чистяковой, что та готова ответить.

– Катя, отвечай!

– По углю на третьем месте, по чугуну – на четвертом. – На той стороне раздались смешки.

– На-о-бо-рот!

Катя страдальчески сконфузилась.

– Ах, господи! Перепутала!

– Господь тут ни при чем, кстати, его даже и не существует. Судья объявил:

– Ранена.

И сделал отметку на листе.

Спрашивали: на сколько вырастет за пятилетку наш транспорт, сколько миллиардов киловатт-часов будет давать страна в конце пятилетки. Девушка из отряда Оськи ответила, серьезно глядя:

– К концу пятилетки Союз наш дал двадцать три миллиарда киловатт-часов.

Черновалов улыбнулся.

– «Дал»… Погоди еще: «даст».

– Да, да! Даст!

Задали еще несколько подобных вопросов. Черновалов поморщился, почесал переносицу и сказал:

– Товарищи, все это, конечно, хорошо, но ведь цифры запоминать – дело памяти. А главная задача политбоя – выявить политическое понимание участников, уяснение ими себе задач пятилетки, ее путей. Не будет ли вопросов пошире?

Лелька перешепнулась с Лизой Бровкиной. Лиза задала вопрос:

– Какой основной смысл пятилетнего плана? Оська взглянул на Ведерникова.

– Афонька, отвечай!

Ведерников смутился и сказал сурово:

– Не понимаю вопроса.

Лелька мягко и предупредительно стала объяснять:

– Что будет от осуществления пятилетки, – просто, скажем, получится увеличение продукции во столько-то раз, или ее осуществление будет иметь более широкое значение?

– Ага! – Ведерников откашлялся, – Значит, первое: из аграр-но-индустриальной страны – в индустриально-аграрную переделается. Вот! А потом еще. Главный смысл, понимашь, – мы тогда докажем капиталистическим странам, какая у нас силища, – значит, у государства, так сказать, которое есть социалистическое.

Ребята из вражеского взвода засмеялись.

– Что за «силища»?.. Ха-ха! Уби-ит!

Ведерников самолюбиво вспыхнул. Черновалов сказал веско:

– Остался в строю… Следующий вопрос.

Следующий вопрос Лелькину взводу был: какие трудности встретятся нам при осуществлении пятилетки? Лелька сказала:

– Юрка!

Юрка подумал, потом, путаясь, начал:

– Несознательность рабочих, если будут, значит, мало помогать. Это одно.

– Второе?

Юрка сверкнул улыбкой.

– Подождите, подождите, дайте подумать! Да! Главное, значит, что трудно будет с орудиями производства, капиталистические страны будут мало помогать, то есть, значит, мало будут стараться прийти на помощь. А у нас у самих, – он сморщился, припоминая трудное слово, – у нас… технико-экономическая отсталость страны.

Черновалов спросил:

– Всё?

Юрка подумал и ответил:

– Всё.

Ведерников нетерпеливо вмешался:

– А внутри партии правые – не дают, что ли, трудностей?