В твоем плену

В ушах громыхало, меня трясло от страха, от паники, от внезапно свалившегося на меня шума большого города и я совершенно не поверила, когда услышала такой родной, такой любимый голос мамы:

— Мила! Дочка!

Я брежу, это галлюцинации, плод моего воображения. Мамы просто не может быть в Лестерии!

— Армила!!!

И я все же оглянулась, останавливаясь. Не выдержав.

Мама! Это мама! В десяти метрах от меня, одетая в элегантное длинное платье, похудевшая, с горящими глазами, но это она!

Еще секунду мы смотрели друг на друга, не веря в происходящее.

— Мамочка! — кинулась я к ней, чувствуя как горячие слезы обжигают щеки, как в горле встал ком от горькой радости. — Мамуля!

Этого не может быть, но я стою, прижавшись к самому родному человеку, рыдая в голос, хватаюсь за нее, словно утопающий и чувствую как мама, вслипывая вместе со мной, дрожащими руками гладит меня по волосам, по спине, шепчет что-то, целуя меня в лоб, убирая налипшие прядки и жадно вглядывается мне в лицо.

— Дочка, доченька, живая! Спасибо Всевышнему, уберег! Кровиночка моя родная.

И новые рыдания рвутся из меня от понимания, Что мама пережила, через Что прошла, раз рискнула приехать искать меня в столицу!

— Вот видишь, Алиана, стоило тебе самой приехать сюда, как наша дочь сразу же нашлась! — прозвучал сухой мужской голос рядом. — Я знал, что с твоим участием дело быстро сдвинется с мертвой точки.

Только сейчас я заметила с мамой мужчину. Миаро. Высокий, сухопарый, с сединой в волосах и армейской выправкой. Знакомое лицо, хищный взгляд и холодное презрение ко всему происходящему.

Арон Ноиссо! Родной брат короля и второе лицо в королевстве, главнокомандующий армией страны!

Мама всегда вздрагивала, когда слышала это имя, а отец кривился. Я предполагала, что это могло быть связано с тем, что родители боялись за судьбу сыновей, которых по достижению совершеннолетия должны были забрать в армию и несколько лет обучать военному искусству. В суровых условиях строжайшей дисциплины.

Но что этот мужчина сейчас делал рядом с мамой? Испуганной, с затравленым взглядом?! И почему он назвал меня дочерью?

— Что происходит? — отстранившись и переводя взглядом с миаро на маму и обратно.

— Прости меня, Мила, пожалуйста! Надеюсь, ты сможешь когда-нибудь это сделать. И поймешь, — прошептала она, давясь слезами.

— За что простить? Где отец?

Мама закусила губу, опуская глаза. Мокрые дорожки сверкали на неожиданно впалых щеках.

— Познакомь нас, наконец, Алиана! — желчно усмехнулся мужчина, с каким-то садистским наслаждением наблюдая за развернувшимся действием.

Проходящие мимо люди оглядывались, а нас постепенно окружили несколько высокородных в форме блюстителей порядка. Они отдали честь Арону и тихо встали рядом, преграждая путь к отступлению.

— Мила, это твой… родной… твой настоящий отец, — выдавила, наконец, мама.

— Что? Вы сейчас это серьезно? Какой настоящий? Какой родной? А как же папа?

Происходящее не могло быть правдой. Это фарс. Чья-то злая шутка. Может, меня сбила лошадь и я сейчас лежу без сознания? Поэтому и чудится невесть что…

Легкие сдавило настолько, что от нехватки кислорода закружилась голова. Покачнулась, почувствовав как кто-то сзади заботливо поддержал.

— Арон, пожалуйста, не губи ее! Она ребенок, она не виновата! Я заплачу по всей строгости за все! — мама вдруг вцепилась в лацканы пиджака миаро, безумным взглядом заглядывая ему в глаза.

Мгновение. Зрачки миаро вдруг вспыхивают серебром, плавятся, но тут же гаснут, превращаясь в обычные серые.

— Ты сама подписала ей приговор, когда решила дать ей жизнь. Ты прекрасно осознавала все последствия, а сейчас просишь пощадить?

От презрения, сквозящем в его голосе, от ледяного тона, мне показалось, что в жилах начала стыть кровь. И до меня все еще не доходит что мама такого сделала, чем она заслужила подобное уничижительное отношение к себе?

— Но и ты виноват! Ты знаешь это! Умоляю, прошу, заклинаю, Арон, не губи девочку!

Глаза в глаза. Ледяная глыба и мама, бьющаяся в истерике.

— Ее судьба была решена в день ее рождения. И твои слезы здесь не помогут, — последовал сухой ответ.

— Ты не можешь! Права не имеешь!

— Я не имею? — задышал сквозь стиснутые зубы военный.

Дорогой костюм, телохранители, в которых миаро особо и не нуждался, шикарный кабриолет у обочины дороги и начищенные до блеска туфли. От него фонило властью, уверенностью и презрением к происходящему.

Страшный человек. Не в плане внешности, тут как раз несмотря на годы он выглядел идеально, а именно на энергетическом уровне.

Я слышала как в нем плещется ярость, как пытается найти брешь в самообладании и выплеснуться на окружающих и в то же время понимала, что пронять такого как он практически нереально. Он не покажет своей слабости никому, сохраняя невозмутимую маску спокойствия на лице.

А еще я ощутила некую связь с ним. Особенно когда он обернулся и окатил меня ненавистным взглядом.

Словно где-то под сердцем заполнилась теплом некая пустота и это вызвало во мне резкий диссонанс. Какая-то часть души затрепетала, обрадовалась, потянулась к миаро, вопреки моему внутреннему сопротивлению, как чахнущее растение к каплям живительного дождя, а на нее вместо необходимой влаги обрушился ледяной град, ломая и калеча первые же ростки надежды.

Время будто замедлило бег, пока мы схлестнулись с ним взглядом. Уши заложило и окружающие звуки зазвучали фоном, все больше отдаляясь.

В глазах Арона я прочла свой приговор.

— Добегалась! — ворвался грубый окрик извне и аккустический кокон взорвался, ударив по барабанным перепонкам.

Рядом с нами стоял Леон.

Конец первой части.