В твоих объятиях

Она узнала Аппалузу Бака, едва он показался из-за поворота.

Виктория почувствовала, как вспыхнуло от гнева ее лицо. Она не знала, что злит ее больше: недоверие Бака, из-за которого он решил выследить ее, или то, что она может не увидеться с Тринити.

– Где он? – требовательно прокричал Бак, едва приблизился настолько, что она могла его услышать.

– Кто? – холодно осведомилась Виктория, удивляясь про себя, как она вообще могла когда-то задумываться о браке с ним.

– Тринити. – Он произнес это имя, словно выплюнул какую-то гадость. – Я знаю, ты поехала на свидание с ним.

– Ничего ты не знаешь, – вызывающе промолвила Виктория. – Ты решил, что я собираюсь встретиться с Тринити, так как ревнуешь настолько, что ни о чем другом не можешь думать.

– Я еще за обедом догадался. Твой дядя решил, что ты уже остыла, но я понял, что ты что-то задумала. А нынче утром я сообразил.

– Тогда расскажи мне, где прятался Тринити эти два дня и как я должна его отыскать.

– Этого я не знаю. Но знаю, что ты намерена с ним встретиться. Ты не можешь так поступить, Виктория. Ты ведь будешь моей женой.

– Ты мне нравишься, Бак. Всегда нравился. И я весь свой век буду благодарна тебе за то, что освободил меня из тюрьмы. Но я не могу выйти за тебя просто из чувства благодарности.

– Почему нет?

– Почему нет?! – возмущенно повторила Виктория. – Разве ты не хочешь иметь жену, которая любит тебя и будет смотреть на тебя с обожанием?

– Мне будет достаточно, если она будет хорошо ко мне относиться. Ведь ты сама сказала, что я тебе нравлюсь.

– Но мне этого недостаточно! Именно такие чувства я испытывала к Джебу, и посмотри, чем это кончилось.

– Но я не похож на Джеба. Я не пью.

– Дело не в этом. У нас с Джебом не было ничего общего.

– Но нам с тобой нравятся одинаковые вещи.

– Откуда ты это знаешь? Мы никогда с тобой не разговаривали.

– Будь проклят этот Тринити! Он не имел права путать твои мысли.

– Когда ты наконец поймешь? Это все не имеет отношения к Тринити. Я изменилась еще до того, как он здесь появился. Я жила как в коконе. Он помог мне осознать это. Предположим, вышла бы я замуж за тебя и обнаружила, что ненавижу все, что ты любишь. Я сделала бы тебя несчастным.

– С тобой я не могу быть несчастным.

– Езжай домой, Бак. Я хочу побыть одна... – Виктория чувствовала, что ее побеждает его слепая преданность.

– Ты собираешься встретиться с ним. Так ведь? Ответь мне, Виктория.

– Я не отвечаю перед тобой за свои поступки.

– Ты не можешь встретиться с Тринити. Я тебе не позволю этого.

Виктория потеряла дар речи. Бак говорил ей, что она должна делать, с их первой встречи, но никогда до сих пор он не пытался вмешиваться в ее личную жизнь.

– Скажи, ты любишь Тринити? – спросил он, прежде чем она успела возразить.

– Как я могу? Я ведь его едва знаю.

Не могла она влюбиться в него... Или могла? Нет, но она находила его чертовски привлекательным. Может быть, дело было в этом. Она слышала о мужчинах, которых так обуревало физическое влечение к женщине, что они теряли рассудок.

Но ведь к женщинам это не относится. Они совсем другие. Или нет?

– Нет, я не люблю его. Но хотелось бы поговорить с ним до его отъезда.

– Я тебе не верю. Ты собираешься позволить своему увлечению им отбросить пять лет осторожности. Ты перестала оглядываться на то, что у тебя за спиной.

– Но ведь это ты всегда смотрел мне за спину вместо меня. Не так ли? – взвилась Виктория. – Ты вечно заглядывал мне через плечо, смотрел за угол, и под кроватью, и за дверью... на протяжении пяти лет. Ты так меня запугал, что я тоже делала это.

– Не отворачивайся от меня, Виктория, – продолжал Бак, подъехав к ней так близко, что их колени соприкоснулись. – Я пять лет больше ни о ком не думал. Я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты стала моей женой.

– Мне очень жаль, Бак, но я уже сказала тебе, что не люблю тебя.

– Но ты выйдешь замуж за какого-то бродягу...

– Бак, будь разумен. Я только-только встретилась с Тринити. Я не люблю его, и он не любит меня.

– Он тебя загипнотизировал. Он хочет жениться на тебе, чтобы заполучить ранчо.

– Ты сошел с ума.

– Я не позволю ему получить тебя. Я заботился о тебе все эти годы и не собираюсь это прекращать.

– Это какая-то чепуха.

– Ты будешь встречаться с ним или нет? Скажи мне! – вскричал Бак.

– Я встречусь с ним, чтобы попрощаться.

– Я знал это! – кричал Бак. – Где он?

– Не знаю. Он оставил записку, в которой просил меня встретиться с ним на этом гребне, но его нет.

Бак придвинулся к Виктории и схватил ее лошадь за повод.

– Я забираю тебя обратно на ранчо. Я не стану рассказывать твоему дяде, что ты натворила, но ты должна пообещать мне никогда больше не делать ничего подобного.

– Отпусти повод! – приказала Виктория. Она была в такой ярости, что у нее задрожала нижняя губка. Она не могла унять эту дрожь и разозлилась от этого еще сильнее. – Как ты смеешь угрожать, что расскажешь что-то моему дяде?! Ты самый самодовольный, эгоистичный упрямец, какого я знаю. Никуда я с тобой не поеду.

– Я делаю это лишь для твоей безопасности. Ты же знаешь, что я никогда не думаю ни о ком, кроме тебя.

– Тогда тебе пора это прекратить. При первой же возможности поезжай во Флагстафф. Напейся или делай что хочешь, но не возвращайся, пока не выкинешь из головы безумную мысль, что я выйду за тебя замуж.

Виктория попыталась отвести свою лошадь от Бака, но он продолжал держать ее за повод ив конце концов заставил ее остановиться рядом с ним.

– Никто не будет обладать тобой, кроме меня.

Бак попытался поцеловать Викторию, но поскольку старался одновременно удерживать на месте обеих лошадей, ничего у него не вышло.

– Неужели тебе никто никогда не объяснял, что неразумно пытаться целовать женщину, сидя на лошади, особенно если вы сидите на разных лошадях? – раздался рядом голос Тринити.

Виктория прекратила бороться. Больше в этом не было необходимости. Она инстинктивно поняла, что Тринити все уладит.

– Будь ты проклят! – выругался Бак. Круто обернувшись к Тринити, он отпустил Викторию так внезапно, что она чуть не выпала из седла. – Я же сказал, что убью тебя, если увижу снова в «Горной долине».