В тылу врага

– Этого я бы не сказал. Но наша задача – все семь раз проверить, прежде чем один раз отрезать. Не забывай, что это чужая территория. Надо еще учесть, что наши конспиративные квартиры в Кузлове и Катовицах провалились.

– Да, кстати о конспирации. Я бы охотнее работала без помощников, то есть таких помощников, на которых нельзя положиться. Горький опыт убедил меня в этом

– Это верно. Но зато одной значительно труднее. Подполковник внимательно присматривался к Мариане, словно старался угадать, о чем она в этот момент думает и как восприняла его предложение – серьезное и опасное.

– Каким образом меня перебросят? – спросила Мариана.

– Так же, на парашюте.

– Когда?

– Скоро. Отправляетесь вдвоем. На сей раз будешь не “племянницей”, а “невестой”.

– Как это понимать?

– Да так и понимать.

– Кто же мой “нареченный”? Русский?

Начальник призадумался на мгновенье, потом ответил коротко, глядя ей в глаза:

– Нет.

– А кто же в таком случае?

– Немец!

– Немец? Не пойду! Хватит с меня дяди Пети. На задание в тыл врага отправляться с немцем, значит заранее обрекать себя и дело на верный провал. Нет, с кем угодно, но только не с фрицем. Все они фашисты…

– Ты ошибаешься. Он честный человек, как и многие другие немцы, – ответил начальник, вставая и давая этим понять, что беседа окончена. – Подумай, взвесь все о чем мы говорили. Завтра утром встретимся. До свиданья.

“…С немцем. В польский город, полный фашистов, – думала девушка. – Неужели не нашлось более подходящей кандидатуры? Наверняка фашист. Мало ли таких случаев было? Приходит, просится, кланяется до земли, клянется, что против воли отправлен на фронт, кричит “Гитлер – капут”, а стоит ему приземлиться на оккупированной территории, сразу же бежит в гестапо”.

Долго мучилась такими мыслями Мариана. Но привычка к дисциплине брала верх. Ведь она уже служила в армии.

“Что же, командованию виднее. Знают, видно, с кем посылают, значит человек проверенный”, – решила она и уже спокойнее обдумывала предстоящую работу.

Новая непривычная роль требовала большого умения, такта, изворотливости.

Мариана подошла к зеркалу. Оттуда на нее глянула голубоглазая девушка с белым румяным лицом. Длинные косы ложились на плечи, и от этого она казалась совсем юной. Мариана уложила косы вокруг головы.

– Так, пожалуй, лучше подойдет для помолвленной пани, – произнесла она вслух и испугалась своих слов… Перед глазами предстала картина предстоящего приземления на польской земле, оккупированной немцами. Ее спутник, как мужчина, быстрее освобождается от парашюта, подходит с пистолетом в руке к ней и, ядовито улыбаясь, говорит: “Добро пожаловать, фрейлин”.

В этот день она уснула поздно… Во сне приземлялась, не успевала сбросить с себя парашют, к ней подходил ее спутник-немец. Зубы у него оскалены, лицо веселое. В руке держит маузер. Потом гестапо. На столе ее “Север” и бумага с цифрами. Масса цифр. “Хотят дезинформировать наших” – догадывается она. Гестаповец подталкивает ее к рации. “Шнель, шнель”. Она громко вскрикивает.

От собственного крика Мариана проснулась в холодном поту. В окно заглядывают лучи солнца. Она бросилась в угол, где вчера находилась рация. Вот она, на том же самом месте!…

“Какая глупость! – корит себя Мариана. – Дойти до такого состояния! Скорее под бодрящий душ…”

Умывшись, она возвращается в комнату и застает гостя. Подполковник вновь заводит речь о предстоящем задании, о ее напарнике – “женихе”. Начальник неизменно терпелив и внимателен. Столько отцовской теплоты в его словах, что не хватает духу возражать ему.

Вот и сейчас, прежде чем начать разговор, он приветливо улыбается Мариане, радостно, как дочь, приветствует ее, интересуется, как спала. И это после ее вчерашней вспышки. Даже как-то совестно перед ним.

– Знаете, – говорит Мариана, краснея, – мне страшный сон приснился. Всю ночь воевала с фашистами…

– Сон, как говорится, в руку. Ну так как? Ты решилась?

Мариана задумалась.

– Фриц в машине?

– Нет. Он ждет нас у себя.

– Не очень-то вежлив “жених”. Не пожелал даже нанести визит своей “невесте”.

– Это не его вина. Я так распорядился.

– Ладно. Я сейчас. Только переоденусь.

Подполковник отворачивается к окну, предоставляя ей возможность заняться туалетом.

** *

…Дверь открыл молодой блондин; рыжеватые усы оттеняли его верхнюю губу. Стройный, среднего роста, он был ловок в движениях. Засученные рукава обнажали упругие мускулы. Он выглядел неплохим спортсменом. “Качество для разведчика ценное”, – про себя отметила Мариана.

– Гутен таг! – улыбнулся он девушке.

Разведчики без стеснения разглядывали друг друга, изучая каждую черточку в лице. Он нет-нет и проронит какое-нибудь слово по-немецки.

– Он что, другого языка не знает? – не стерпела девушка.

– Он говорит по-польски, – ответил подполковник и перевел ее вопрос.

– Вем, вем добже по-польску *, – заговорил немец на хорошем польском языке и опять улыбнулся. В насмешливых его глазах Мариане почудилось презрение к советским разведчикам, которых он так хорошо водит за нос. Мариана решила, что с ним она все равно не поедет. Незачем время зря тратить на пустые разговоры.

– Пожалуй, нам пора, – сказала она, давая понять начальнику, что ее решение не изменилось.

– Что ж, – сказал подполковник, пожимая руку немцу. – Встретимся завтра-послезавтра. А пока до свидания.

Машина мчалась по улицам Москвы, то обгоняя другие легковые, то останавливаясь на несколько минут у светофоров. Мариана смотрела на озабоченных, спешивших по своим делам москвичей и вспомнила о тех советских людях, что находились по ту сторону фронта. И с особой силой почувствовала ненависть к фашистам, которые топчут священную русскую землю, издеваются над советскими людьми.

– Глаза бы мои на них не глядели!… – вырвалось у нее.

– На кого это? – спросил начальник.

– На фашистов! Вот смотрю на москвичей, и сердце радуется. Пусть им нелегко. Но они трудятся и терпят лишения во имя победы. А те, по ту сторону фронта? Увидели бы вы, как они идут на работу в “общину”, как называют немцы колхоз. Из-под нагайки идут… Каково им сознавать, что их труд используется врагом против родной страны. Они вредят фашистам, за что и нередко жизнью платятся…

– Вот поэтому и требует Родина, чтоб мы принимали все меры к быстрейшему их освобождению, – поддержал ее подполковник.