V - значит наvсегда

— Действительно, — подтвердила Иви, — почему бы мне не прийти? Ведь я связалась с отъявленным психопатом, участвовала в его преступлениях, даже посодействовала взрыву парламента.

— Мисс Хэммонд, — вмешался доктор, совершенно не стараясь скрыть упрёка в своём голосе, — вы не должны идти на поводу у всех этих прихлебал, которые мнят себя высшей властью. Благодаря вам этот мир изменился к лучшему. Пусть и на короткое время.

Иви призадумалась и поняла, что в словах доктора есть смысл. Немного приободрившись, девушка прошла в глубь кабинета и уютно расположилась в том самом кресле, в котором сидела в первую встречу с психиатром. Теперь мягкие игрушки, засохшие цветы и необычный столик в центре не казались ей такими уж странными и непривычными, а их владелец столь тронутым и несерьёзным. Доктор тем временем протёр последнюю шахматную фигуру (это была чёрная ладья) и, наконец, повернулся к пациентке лицом:

— Что вас беспокоит?

— Признаться, многие вещи не дают мне покоя. Например, то, что где бы я ни появилась, всюду происходит что-то ужасное. Или, что меня выставили из собственного дома, и мне некуда пойти. Но больше всего меня тревожит то, что прошёл уже год, а я никак не могу забыть дорогого мне человека.

Доктор внимательно рассматривал лицо Иви, и девушка поспешила опустить глаза, чтобы он не увидел в них горстки слёз. Но, судя по тому, как психиатр нахмурился, он всё-таки сумел уловить её настроение.

— Я и попрощаться с ним толком не успела, — с трудом пересиливая себя, чтобы не разрыдаться, проговорила девушка. Доктор тяжело вздохнул и, опёршись на длинную трость, медленно прошёлся из одного угла комнаты в другой. При этом он жутко хромал и походил на подпрыгивающего пингвина. Иви шмыгнула носом. На этот раз она попыталась не расхохотаться от пришедших в голову сравнений.

— Закройте глаза, Мисс Хэммонд, — приказал врач.

Иви повиновалась, хоть и не сразу.

— А теперь скажите мне то, что бы вы хотели сказать ему в тот день.

— Но, — Иви быстро распахнула глаза и удивлённо уставилась на доктора. Разве болтовня с тем, кто якобы напоминает человека, по которому ты тоскуешь, может избавить от пустоты, образовавшейся внутри?

— Может, — ответил психиатр на невысказанный вопрос девушки. Иви нахмурилась, походя на маленького обиженного ребёнка, у которого только что отобрали конфету. Доктор невинно повёл бровью, показывая тем самым, что это будет нетрудно. Девушка сделала несколько глубоких вдохов и снова закрыла глаза. Но она ни произнесла ни слова. Доносился гул машин с улицы. Где-то тикали старые настенные часы. Психиатр нервно стучал носками ботинок по полу. Но Иви ничего не говорила. Она просто не могла. У девушки в горле словно встал большой ком, мешавший ей начать прощальную речь. Доктор разочарованно покачал головой и заговорил первым:

— Тогда, если вы не против, я скажу вам то, что Вэ, как я уверен, хотел бы вам поведать.

Психиатр выдержал паузу, которая подготовила бы и его, и Иви к столь тягостному разговору, и приступил к делу:

— Возможно, ты винишь меня в том, что обречена существовать с невыносимой болью от утраты до конца жизни. Возможно, ты осуждаешь меня за то, что я поставил слово «месть» выше любых других слов. Возможно, ты даже презираешь меня за то, что я отказался от подаренного мне тобой дара стать любимым. Но я искренне надеюсь, что ты также понимаешь, что я не мог поступить иначе. И ты точно знаешь, что ты справишься с этим грузом и сумеешь разглядеть в развалинах несбывшихся надежд слабый луч. Этот луч выведет тебя к свету. И пусть я навсегда останусь во тьме, я буду следовать за тобой, как звёзды следуют за Солнцем.

Закончив свою речь, доктор бросил на Иви тоскливый взгляд в ожидании её реакции. Но девушка никак не реагировала. Она продолжала сидеть в кресле с закрытыми глазами. И лишь крупные безутешные слёзы катились по её щекам. Иви хотела бы ответить, но грудь сдавили эмоции. Одновременно она испытывала и облегчение, и страдание, и ликование, и покой. И все эти эмоции, сливаясь воедино, образовывали хаос, не позволявший девушке трезво мыслить и что-либо делать. Но самой важной эмоцией, самым важным чувством, которое питало её в столь тягостный момент, была привязанность. Привязанность к голосу, который только что говорил с ней. Тогда Иви открыла глаза и затуманенным от слёз взором посмотрела на доктора:

— Как такое возможно?

Виктор нахмурил брови, стараясь понять, что именно имеет в виду девушка. Но она повторила свой вопрос, не принимая во внимание замешательство психиатра:

— Как это возможно? Как возможно, что у вас точно такой же голос?

Доктор тяжело вздохнул. Это был самый тяжёлый вздох, который Иви когда-либо приходилось слышать. Затем врач заковылял по направлению к стене. Дойдя до неё, он проронил слабым голосом:

— Пожалуй, пришло время, кое-что показать тебе, Иви.

Девушка поднялась на ноги и, пошатываясь, подошла к доктору. Он провёл своей тростью по стене и три раза ударил по ней. Стена зашаталась, и через секунду в ней образовался небольшой проход. Сразу же запахло сыростью и гнилью. Доктор протянул трость вперёд, указывая девушке, чтобы она вошла первой. Иви повиновалась, слабо соображая, что сейчас происходит. Её мысли по-прежнему витали вокруг заданного ею вопроса: почему голос доктора так сильно напоминает голос Вэ? И она думала о том, что её уже ничто не удивит. Но как только Иви прошла внутрь маленькой коморки, ноги у неё подкосились, и ей пришлось ухватиться за влажную стену, чтобы не потерять сознание. Впереди стояло пыльное зеркало, рядом с ним широкий диван с дырявой обивкой и стул с поломанной ножкой. А слева красовался чёрный костюм и маска Гая Фокса, небрежно брошенная на кучу камней в углу. Девушке не требовалось рассматривать комнату несколько раз, чтобы с первого узнать её. Это была та комната, которая, как ей казалось до сегодняшнего дня, приснилась ей в ту неспокойную ночь во время грозы.

— Тот ход, что ты обнаружила, — заговорил доктор, нервно теребя подол своего белоснежного халата, — вёл в Галерею теней. Через него я мог беспрепятственно попадать туда прямо из собственного кабинета.

— Значит, это ты? — Иви повернулась к доктору лицом. Её глаза наполнил лихорадочный блеск, отчего психиатр сделал пару неловких шагов назад — Ты тот второй безумец в маске, что спасал меня? И хромаешь ты, потому что я всё-таки попала.

Доктор не успел подтвердить или опровергнуть ход её мыслей. Впрочем, она уже знала, что это было правдой, и поэтому возобновила свой монолог, постоянно делая ударение на слове «ты»:

— И мне ничего не приснилось. Я видела тебя. Ты читал мне те стихи. Ты передал мне записку с посланием о новом утешителе. Но кто ты? Зачем тебе понадобилось ввязываться во всё это?

— Я же уже говорил. Меня зовут Виктор.

— Да, это я помню.

— Виктор Хокинс.

Иви изогнула бровь, давая ему понять, что всё ещё не догадывается, как его имя связано с её желанием докопаться до истины. Виктор переминулся с раненой ноги на здоровую и робко отозвался:

— Ты ведь помнишь ту фотографию и мой рассказ о брате?

Иви молча кивнула в знак согласия.

— Его звали Уэйд.

— Уэйд, — с лаской повторила девушка. Наконец-то, спустя столько времени она начинает постигать все тайны прошлого Вэ.

— Нас везли в Ларкхилл. В тот вечер шёл сильный ливень, и машина застряла на каком-то ухабе. Она не могла выехать из грязи. Надзиратель приказал нам толкать машину. Все так и сделали. Все, кроме меня. Я уловил момент, когда надзиратель слегка отвлечётся, и рванул со всех ног куда глаза глядят. Я понимаю: я поступил гадко. Я бросил его одного. Я слышал, как он кричал мне вслед: «Постой! Подожди меня!» Затем раздался выстрел, какой-то стук, и всё стихло. Но я даже не обернулся. Я бежал и бежал, пока ноги не отнялись, и я не упал на колени посреди совершенно не известной мне местности. Я пролежал на земле двое суток, смеясь, как ненормальный. Я радовался, что спасся. Тогда меня не терзала совесть за то, что я оставил брата. Бросил его, как последний трус. Но как только я добрался до дома, получил поддельные документы и устроился на работу, я осознал, насколько оказалось серьёзным то, что я натворил. Я принялся искать его. Обзванивать всех знакомых в надежде, что ему повезло, и он спасся так же, как и я. Но мои надежды не оправдались. Через пару месяцев я выяснил, что в Ларкхилле остался в живых всего один «нежелательный элемент», и мне не нужно было знать его имени. Я чувствовал, что это был Уэйд. И вот, прошло несколько лет, я более-менее свыкся с мыслью о потере брата. Но тут вечером я вернулся поздно домой и встретил у своих дверей его. Однако, как только я взглянул на него, я увидел как будто бы другого человека. В его глазах сверкал огонь ненависти. Но глаза остались единственным живым местом на его теле, ибо всё остальное сгорело. Я не стал расспрашивать, что случилось. Да он бы и не ответил. Он уже начинал забывать о своём прошлом и о себе. Он часто переспрашивал своё имя, словно не верил, что оно действительно принадлежало ему. Я помогал ему готовить план мести и воплощать его в жизнь. Только благодаря мне он добился своей цели. А перед тем, как навестить Криди, он пришёл ко мне. Попросил меня беречь тебя, когда его не станет, но таким образом, чтобы ты ни о чём не догадалась. Поэтому я всеми силами старался тебя защитить. Правда с секретностью своей миссии мне справиться не удалось.