Ваенга эир

Флай-саджент Хоу вслушивался, не в силах понять ни слова. Он чувствовал - приближается неприятность, но не мог знать, откуда дует ветер. Русские в большинстве своём были или доброжелательны, или сдержаны, и только один офицер, товарищ Сафонова, постоянно выказывал неприязнь.

– Через пару танцев он её утянет к себе в кокпит. Да сделай что-нибудь, капитан!
– взмолился Алексей.

Сафонову это надоело, и, к неудовольствию собравшихся, он приказал:

– Мира! Скажи англичанам - поздно, завтра вылет, всем нужно выспаться.

Толпа повалила к выходу. И надо же было такому случиться, что открыли только одну створку двери, отчего Смит оказался слишком близко к Мире, положив руку ей на спину...

Сафонов едва успел крикнуть:

– Алексей, стой! Не дури!

– Сор-р-ри, сэ-рр!
– провозгласил тот с ужасным произношением и ударом кулака снёс Смита с ног.

Сафонов набросился сзади, предплечьем сдавил шею драчуна, оттаскивая от англичанина. На помощь кинулся Хоу и тоже чуть не заработал на орехи: Кухаренко размахивал руками, будто изображал ветряную мельницу.

В драку бросился Монморанси, оправдывая одинаковую кличку с предприимчивым тёзкой из "Трое в лодке". Спаниель пытался куснуть Кухаренко за штанину, но его героизм пресекла Мира - схватила за ошейник и утащила от греха подальше.

Не в силах освободиться из железной хватки капитана, неудачливый поклонник сдавленно промычал поднимающемуся сопернику:

– Вали в свой Лондон и там за баб хватайся! Миру не трогай!

– Отстань от нас!
– она гордо прошествовала мимо с собакой на поводке.

Гнев красного сокола переключился на другую цель.

– Отстань, да? С империалистом нежишься? Знаю я вас таких, нежных. Англичане навезли вам помады, духов, жратвы, вы и рады... Вы и готовы...

– Дурак! Ничего ты не понимаешь!

Наконец, крики, ругань и собачий лай стихли. Кухаренко с Сафоновым закурили на крыльце клуба.

– Ты хоть понимаешь, что натворил?

– Начистил рыло засранцу... Но Мира-то хороша! Наша, а на него польстилась.

– Оставь, найдёшь другую, а не эту столичную.

Но Алексея было не сбить с взятого курса. Виденное он воспринимал исключительно в чёрном цвете.

– И самолёты у них - дерьмо. Пушек нет. Одни пулемётики типа нашего ШКАСа. Немца разве что поцарапают. Увидишь - как начнутся вылеты, фрицы этих лощёных "джентльменов" как воробьёв из рогатки...

– Не загадывай заранее. Завтра посмотрим.

Глава четвёртая. Сквадроны над Арктикой

Разумеется, слух о скандале в клубе докатился до генерала. Утром он примчался в Ваенгу и на аэродроме первым делом задал вопрос:

– Капитан, почему у одного из английских лётчиков разбито лицо?

Сафонов мялся. Ни один из заготовленных вариантов ответа не казался ему подходящим. Пока он тянул непозволительно долгую паузу, Мира перевела вопрос на английский.

Из группы британцев вперёд шагнул Смит. От лилового кровоподтёка на скуле его лицо с мелкими чертами казалось детским и вызывающим жалость. Он отчеканил:

– Имею претензию к наземным службам. Плохо лёд чистят. Я поскользнулся.

Два слова - pretension и ice - Кузнецов разобрал до перевода. Он потёр краснеющий от утреннего холода курносый нос, этот жест не скрыл от Сафонова облегчение командующего. Значит, последствий мордобоя не ожидается.

– Айс? Мира, передай ему - мы в Заполярье. Здесь лёд до Северного полюса, пусть под ноги смотрят.

– Спасибо, саджент!
– "перевела" Мира, вызвав удивление генерала, но сделать замечание он не успел - примчался дежурный с вышки с сообщением о приближении вражеских самолётов к Мурманску.

– Винд-коммандер! Ваши орлы к пробному вылету готовы?

– Да, сэр!
– энергично откликнулся "Баранья задница".
– Двигатели прогреты!

– Немедленно эскадрилью на старт и к Мурманску!

Британец бросился поднимать сквадрон, правильно истолковав "старт" и "Мурманск", чем породил ехидное замечание Миры - скоро я буду не нужна.

Вылет планировался чисто английскими экипажами с задачей "засветиться" над финской территорией, в идеале - сбить финский самолёт. Лондон стремился показать правительству в Хельсинки, что там выбрали не самого лучшего союзника, и британское возмездие неминуемо.

Но "Юнкерсы" над Мурманском внесли коррективы. Город уже пылал, когда с востока показалась восьмёрка "Харрикейнов" с разноцветными кругами - опознавательными знаками Королевских ВВС. Наверно, пилотов Люфтваффе, переживших "Битву за Англию", постигло ощущение дежа вю при виде этих самолётов, неуместных на русском Севере... Предаться воспоминаниям им не дали.

В Ваенге у радиостанции столпилось слишком уж много народу. Радист включил репродуктор на громкую связь. Мира первой разобралась в отрывистых английских репликах и ахнула.

– Что они делают...

– Что именно?
– тревожно спросил генерал.

– Бросились на немцев в лоб, одной линией! Воображают себя рыцарями Камелота, мальчишки...

Сафонов схватил микрофон и сунул Мире.

– Передай приказ: пусть не рискуют зря! Верно, товарищ генерал?

У того было другое мнение.

– Отставить! Не дурнее нас. Пусть воюют.

Корректные фразы, перемешанные с треском помех, вдруг сменились воплями, руганью. Послышался грохот авиационных пулемётов. Кто-то не отпустил клавишу микрофона и начал стрелять.

Сафонов почувствовал, что Мира инстинктивно стиснула его руку.

Когда "Харрикейны" заходили на посадку, радиослушатели хором бросились на лётное поле.

– Пять... шесть...
– считал Сафонов.
– Все... или нет?

Через минуту от стоянки к ним бегом ринулся Хоу. "Чопорный и корректный" флай-саджент сорвал шлемофон, подбрасывал его вверх и что-то орал.

– Вот вам английская сдержанность!
– вздохнул генерал-майор.
– Что он вопит?

– Сбили "Мессершмитт" и "Юнкерса..." - дрожащим голосом произнесла Мира, затем шагнула навстречу лётчику.
– А наши? Our? Наши как? Все вернулись? Where is Smith?

– Суетится, сучка... Слышишь, Борь, англичане для неё - "наши"! Подумаешь, прибьют твоего Сми-и-ита. Импортных ещё до хрена, танцуй под любого за помаду.

На этот раз Кухаренко окончательно перегнул палку. Сафонов обернулся как ужаленный.