Вакханка

– Спасибо, – проговорила, сунув нос в самые лепестки. Дивный аромат наполнил лёгкие.

А Лекс тем временем взял меня за руку и плавно потянул куда-то.

– Пахнет великолепно, – пробормотала я, идя следом.

– Чуть хуже, чем ты, – ухмыльнулся он, открывая передо мной огромные стеклянные двери на веранду.

Я шагнула вперёд и замерла, затаив дыхание. Там, на небольшой приусадебной площадке крохотными зажжёнными свечками была выложена дорожка, заканчивающаяся беседкой. Рядом светился голубоватый бассейн, на котором плавали крупные искусственные лилии, горящие жёлтыми огнями. От них по воде распространялись красивые золотистые блики и лёгкая рябь.

– Красиво, – прошептала я, идя вместе с Лексом по дорожке из пламени. Чернота ночи ярко контрастировала с оранжевым блеском свечей, создавая невероятную атмосферу волшебства.

Мужчина молча улыбался, ведя меня за руку к беседке, где на большом плетёном диване лежал десяток подушек, матрас и одеяло. А рядом стоял круглый стол с какой-то большой коробкой наверху.

Усадив на диван, Лекс опустился рядом, не сводя с меня глубоких синих глаз. Он коснулся непослушной пряди волос, упавшей мне на лицо, отведя её за ухо. Мягко провёл ладонью по щеке, остановившись на губах. Легонько надавив, приоткрыл мой рот. Даже в абсолютном мраке ночи я увидела, как его взгляд потемнел. А потом его губы мягко накрыли меня поцелуем, от которого закружилась голова.

И вдруг, отстранившись, он скользнул к уху, втянул воздух распущенных прядей, поднялся к виску, щекоча кожу, и сказал:

– Знаешь, тот месяц, что мы не виделись, я каждый день вспоминал твой запах… Мне не хватало этого пьянящего аромата страсти, напоминающего дикий виноград, молодое вино и танцы под луной.

– Ты, часом, стихи не пишешь? – усмехнулась я, пытаясь подавить всплеск возбуждения. Хватит мне на сегодня приключений. Но волна мурашек все же пробежала по спине.

– Нет, Мила, но, если хочешь, ради тебя могу попробовать, – мечтательно ответил он, перебирая пальцами волнистую рыжину.

– Кстати, об этом самом месяце, – вдруг проговорила я, немного нервно сжимая ткань вязанного пледа, под который уже давно забралась. – Ты… был один?

Лекс сперва нахмурился, словно не понимая, что я имею в виду, а затем его лицо разгладилось, и лёгкая улыбка расцвела на красивых, слишком сексуальных губах.

– Я ни с кем больше не встречаюсь и не встречался, Мила. Если ты, конечно, это имеешь в виду.

Напряжённо кивнула, продолжая мять узелки на вязании.

– А как там твои “танцы в клубе”?

Мужчина выдержал паузу, не сводя с меня обжигающе-синего взгляда.

– Я уволился, – спокойно ответил он, наконец.

Глубоко вздохнула. Развеял ли он мои опасения? Моральные терзания? Наверно не до конца. И пусть в прошлом наши отношения были болезненно ненормальные, завязанные лишь на сексе и грубом желании, теперь мне хотелось расставить все точки. Я собиралась быть либо единственной, либо – никакой. И теперь недомолвкам между нами не место.

– Значит – никого больше нет? Только я? – продолжала гнуть свою линию. Мне хотелось, чтобы он сказал что-то такое, что меня убедит.

– Мила, – мягко ответил он, обнимая меня за плечи, – я не собираюсь отпускать тебя и не собираюсь сам ходить налево. Я уже говорил, что для меня ты – не одна из многих. Ты – единственная.

В его объятиях мне стало вдруг гораздо теплее. И все же я добавила:

– Но ведь ты уже встречался с двумя одновременно… Как я могу быть…

Но он не дал мне договорить. Резко развернул к себе моё лицо и закрыл мой рот жарким властным поцелуем. И, когда отстранился, взглянул так, что сердце внезапно остановилось.

А потом медленно произнёс:

– Мила, ответь мне на один вопрос. Когда у тебя есть возможность наслаждаться каждый день бешено-дорогим, и пьянящим кровь… шампанским, – его голос стал низким и вибрирующим, отдаваясь дрожью в моём теле, – станешь ли ты пить дешёвый и кислый портвейн?

Я глупо хлопала глазами, пытаясь осмыслить сказанное. А потом он вдруг с силой подтянул мои бёдра к себе, заставив спиной упасть на подушки, и с мрачноватой улыбкой склонился надо мной.

– Я – точно не стану, – проговорил он грудным голосом и, по-свойски освободив мою грудь от платья и лифа, и властно вобрал в рот напрягшуюся бордовую ягодку.

Я тихонько выдохнула, вздрогнув от приливающего к груди жара.

– И, если бы не твоя усталость, трахнул бы тебя прямо сейчас, – хрипло сказал он, отстраняясь. – Может тогда твою красивую головку покинули бы эти дурацкие мысли.

А потом, снова выпрямившись, протянул руки к коробке на столе, одновременно беря какой-то маленький пульт и нажимая на кнопку.

Тут же, как по заказу, заиграла медленная музыка.

Улыбка скользнула по моим губам. Да, Лекс всегда знал, какую мелодию выбрать. Что это – чутье? Или случайность?

Мягкие, играющие будто на струнах моей души, гитарные рифы наполнили пространство.

Trust I seek and I find in you

Every day for us something new

Open mind for a different view

And nothing else matters.

Я ищу правду и нахожу в тебе,

Каждый день – это вспышка в нашей судьбе,

Будь готова открыть новый взгляд в себе,

И ничто больше не имеет значения.

Я лежала на подушках, продолжая тяжело дышать. Проклятый сон, как рукой, сняло.

– Вот, это мой сюрприз, – проговорил мужчина, протягивая мне деревянный ящичек.

Я с удивлением выпрямилась и взяла его в руки. На светлом дереве была выжжена красивая литера “А” в переплетении листьев и птиц.

Провела пальцами по рисунку, наслаждаясь красотой изображения.

– Что это значит?

– Сделано на заказ. Буква – символ моего личного бренда.

– “А” – в смысле: “Александр”? – уточнила я. Мне уже нравилось.

– В смысле: “Александр Алферов”, – произнёс Лекс, не сводя с меня глаз.

Я промолчала, понимая, что наконец-то узнала его фамилию. А мои руки тем временем отодвигали крышку ящичка.

И, когда моим глазам предстало содержимое, я на мгновение перестала дышать, не имея возможности сдержать улыбку. На подушке из алых, нарезанных червячками гофрированных бумажек, лежал блестящий археологический набор.

– Инструменты? – воскликнула я с восторгом.

Лекс только тепло улыбнулся, облокотившись о спинку дивана.

Дрожащей рукой коснулась нескольких кисточек с разной щетиной, вытащила на волю конусовидную лопатку. На удобной перламутровой ручке стояла гравировка: “Милана”.