Валёр

Мороз был не очень силён: под два-три градуса. Но, простудиться и заболеть было легко, а это совсем, ни к чему.

«Домой, отогреться под тёплым одеялом и поспать, сколько хватит времени! А времени у меня, теперь, через край!».

Мимо проносились автомобили, обдавая Макария скоростным ветром, с резким обдувом снежка.

Холод начал пробираться под куртку и в мокрые ботинки, что стали похожие на тяжёлые льдины.

Он, по пути зашёл в коммерческий магазин, купил бутылку коньяка, пару лимонов и поспешил домой.

Поднялся на свой пятый этаж, вошёл в квартиру и принял тёплый душ. Зашторил окна, в темноте налил полный фужер коньяка и без отрыва выпил до дна. Закусил половинкой лимона и, укутавшись тёплым одеялом, почти упал на диван.

Спал беспробудно, до какой-то, непонятной тревоги.

– Ты в себя примешь физика, безотказно! – неожиданно твёрдо донеслось из темноты.

– Я не знаю физика: я художник! А ты, кто? Голос твой я слышу, но видеть не могу! Ты, где? Не прячься, и покажись, а то мне не хочется угадывать, где ты, и кто ты есть, на самом деле! Никого здесь нет…, никого, а ты есть… и, будто бы, нет….

– Ты скоро сможешь увидеть, самое неведомое, до понимании глубины сотворения всего и вся, что дозволено не многим! Как у вас говорят: на одном пальце, только, пересчитать…!

Над иконой Святого Николая светились три огонька. Они, словно разноцветные лампочки, легко пронеслись по комнате и, покружив, исчезли сквозь закрытое окно, не оставив и следа на стекле.

Темнота, всколыхнулась мелькнувшим светом и окунула его обратно в глубокий сон.

Макарий проснулся и выглянул в окно. Во дворе сияла полноправная весна, в цветении майской величины. Значит, всё это ему приснилось? Но голос звучал очень явственно и чутко, что спутать его со сном, просто, невозможно! А девушка с собачкой? Как её связать с морозцом, что обхватывал даже его ботинки? Нет, это был не сон, а настоящая зима, пускай и с небольшим холодком. И вода в реке, которая была уже покрытая тонким льдом, на котором заигралась эта рыжая собачка, тоже, ведь явь, а не сон! Но, на улице сияет май!

«А девушка-то, была очень уж миловидная, что сердце забилось в таком тревожном стуке, что и поверить в это невозможно! А я, почему так быстро оттуда сбежал?».

Как она пыталась сама прыгнуть на этот тонкий лёд! Слёзы текли по её лицу, и тихое, от бессилия всхлипывание, превратилось в плач. А во льду, в рваной полынье, скулила тонущая собачка, и пыталась спасти свою жизнь. Вот это и заставило Макария взойти на тонкий лёд, который, треснув под ним, окунул в холодную воду, которая обожгла его ужасной резью. Собачку, он с прорехи льда вытащил, но самого ботинки потянули на дно. Всё же, он сумел выбраться на берег и спокойно уйти домой.

«Так, мой дорогой Макарий! Где мои ботинки, что с мокрой весны находятся на балконе? Но, их там нет, и где, же их мне искать, если в квартире найти невозможно?».

Ботинок Макарий не нашёл нигде! Обыскал обе комнаты, но их небыло нигде!

В дверь требовательно постучали, с приправой нелестных слов:

– Ты, что же, скороходы свои бросил ко мне под дверь? Сушить их мне, что ли, предложил? Следов наставил, что враг врагов, а мы-то люди свои, сами по себе! Понял, сосед, как бы и нет? Ботинки свои забери и не разбрасывай их по коридору, а то мы их быстро в жадность мусорки отошлём! Будешь сорить, так мы тебя быстро отсюда, что метлой, выметем, без твоих на то соглашений!

Дверь, грюкнула под ударом чужого кулака и замерла в тишине.

Макарий вышел в коридор и, взяв ботинки в руки, с удивлением заметил, что они действительно были мокрые и, точно, его!..

… – Эй, парень! Ты, что же это, опять спать решил, да ещё в такой необычной позе? Давай, просыпайся в наш день идущий, а то ведь его можно и проспать! И вернуть уж назад, не получится, так что, подъём, для восстановления своих сил!

Макарий, очнувшись, с удивлением взглянул на Смотрину Алексеевну и спросил:

– А где же О…, эта девушка с мокрой собачкой? – покрутил вокруг сонной головой, Макарий.

Смотрина Алексеевна, засмеялась и весело ответила:

– Это, видимо, в Антона Павловича Чехова! Там есть, что-то очень похожее на это, парень! А «О», то это в нашем алфавите, да ещё и в высоком восторге, имеется всегда! Приснилось, значит, тебе невероятное, да очень уж, желаемое. Точно, что парейдолия в сонном явлении! Так, ведь, Макарий, из мира не этого, что рядом с нами?

– Видимо, что так! Но, всё же, это было, будто, наяву! А парейдолия, то, что это такое на вкус? Вы, уж, извините меня, за то, что уснул!

– Это, когда желаемое выдаётся за видимую действительность, причём, очень и очень явственно! – и, вдруг, неожиданно, с удивлением воскликнула:

– А это откуда в тебя такое, и точно, что на самом явном явлении? – и взяла рисунок с таким восторгом, что глаза засияли девичьим восхитительным блеском.

– Что это за волшебство? Откуда ты взял это? Из той кипы листов, что на столе?

– Нет! Я взял лишь один лист бумаги, остальное-то, вот, из этого карандаша, – и Макарий протянул ей обычный простой карандаш, и добавил:

– Вот, из-за такого я бродил по лесу, пока вас не встретил.

– Ты это вот так сумел? Так ты же – валёр, самый настоящий, валёр! И нет здесь споров, и никаких отговорок!

– А что это такое, валёр?

– Это ценность и достоинство, из французского. Так слышала где-то, говорят о сильном выражении цвета в картине. Будто, так! Но я ведь не художник, а ты вот, хорош!

– Теперь выходит, что я, Смотрина Алексеевна, виноватая в твоих бродячих шатаниях между деревьев и кустов? Так выходит, Макарий? – и мягко улыбнувшись, сказала:

– А она – красивая! Даже, очень! Вот это я, так я! – и взглянув на рисунок, вновь рассмеялась, звонко и радостно.

– Да! Мне бы такой быть, на самом деле, как вот здесь. Или я такая и есть? – и лукаво указав на рисунок, взмахнула, величественно рукой.

– Так, ведь, Макарий? – и с весёлостью подмигнув, спросила:

– Что, влюбился сходу в такую красоту, а, вновь рождённый?

– Да я, вы что, нет, – сконфузился от такого вопроса Макарий.

– Не переживай, мой новый друг, я для тебя уже в годах. Не просить же Землю полететь назад, вокруг Солнца в обратную сторону, ради меня? Ей это зачем? Чтобы мне сбросить несколько лет? Да и муж у меня имеется, или я у него? Но он сейчас очень далеко, расскажу, как-нибудь, под настроение.

– А вы этой обсерваторией руководите, Смотрина Алексеевна?

– Я, Макарий, здесь не начальник и не командующий, а старший научный сотрудник. А вот, по защите нашей собственной безопасности, то здесь я целый, что ни есть, генералиссимус! Вот я и стою на защите нашего взгляда в небеса, пока сотрудники наши в разъездах. Мир наш качается сейчас по неизвестности, что и не знаешь, что станет с будущим днём. Но, мы, же с тобой, молодцы! Так ведь рисуется тебе образ будущего: сильного и чистого, а, валёр?