Валькирия

– Не то чтобы обеспокоена, но удивлена его отсутствием.

– А он разве не говорил тебе, что сегодня должен выехать в Россию через Францию?

– Вот гад: уехал втихаря! И что же мне теперь делать?

– Подозреваю - он тебя продал. Жди теперь сватов.

– Ты что?
– шутишь, что ли? Какие сваты? На кой чёрт мне сваты: я не думаю замуж выходить! Тем более - на чужбине. И что означает - продал? Что я?
– вещь что ли какая?

– Ну, вещь не вещь, а товар, живой товар очень даже в ходу. Михась уже пять девушек здесь продал. И ничего, все приспособились: замуж вышли, детей растят. А ты девушка очень заметная, без мужа не останешься: славянские девушки здесь в цене.

– Нет, я должна уехать домой! Если и буду выходить замуж, то только дома. Ко мне вчера клеился один, а точнее, какой-то Педро Самоса: "Женю на сыне и в качестве приданного дам табачную плантацию и отель".

– Ну, а ты что?

– А я что? К чёрту его не послала, но отшутилась.

– Ты это всерьёз говоришь? Педро Самоса наш местный олигарх. У него пятеро сыновей и две дочери. Одну дочь и троих сыновей он уже пристроил, женил то есть. Никого с приданным не обидел. И кстати, двое сыновей женаты на девушках, привезённых Михасем. Так что, к тебе в руки счастье само плывёт, а ты капризничаешь. Подумай хорошенько, не горячись.

– И думать не хочу: домой, только домой! И сегодня же! Сейчас поеду узнавать насчёт билета.

– Сегодня может уже не получиться. Я полагаю, что на тебя уже лежит бумага, чтобы не выпускали

– Это ещё что за новости? Я, вроде, ничего не нарушала. Никаких претензий со стороны властей ко мне не было.

– Достаточно того, что кто-то, хотя бы этот же господин Самоса, или даже сам Михась, заподозрит тебя в чём-то, допустим, в краже каких-то женских украшений. Будет начато следствие. А за это время Самоса будет тебя обрабатывать, пообещает закрыть дело и ты сдашься.

– Но я его не знаю, никогда не была у него дома, поэтому ничего украсть не могла.

– Но ты говоришь, что имела с ним беседу, так?

– Да, минут пять спокойно беседовали.

– Вот, он скажет, что после беседы с тобой обнаружил пропажу каких-то украшений, которые нёс невестке. Поэтому подозревает тебя. Полиция должна же каким-то образом отреагировать на заявление.

– Ну, а Михась-то как может быть причастен к моей задержке?

– Он заподозрил тебя в краже и потому просит не выпускать из страны пока не вернётся.

– Опять кража! Неужели я так похожа на воровку? И что мне теперь делать?

– Выход один: хотя я и сказала, что уже поздно, но всё-таки имеет смысл поторопиться, пока, возможно, бумагам ещё не дали ход.

– Тогда я не буду терять время! Спасибо тебе, Пенелопа!

– И всё-таки я советую тебе подумать, едва ли когда-нибудь тебе выпадет ещё такой шанс.

– Спасибо, Пенелопочка. Я деньги люблю и приобретаю их с помощью тела, обаяния и мастерства. Это у меня есть, оно всегда при мне и не убудет, если этим кого-нибудь облагодетельствую. А вот рисковать судьбой ради денег, я не готова. До свидания, Пенелопа!

Все пять девушек Михася не знали, что явились объектом купли-продажи. Каждая из них, до поры до времени, не подозревала о существовании других. Все пятеро сносно встроились в бытовую жизнь другой страны и оказались в лучшем статусном и материальном положении, чем у себя на родине. Надо отдать должное Михасю Мищенко: он прекрасно знал коньюнктуру на своеобразном рынке и потому подбирал таких девушек, чтобы в его бизнесе не было осечек. Его личные любовные интрижки с высокостатусными дамами так и оставались лишь любовными. О том, сколько стоит одна сделка, стало известно случайно, когда распался один такой союз и в процессе выяснения отношений мужская сторона упрекнула женскую, что та обошлась ей в пятнадцать тысяч долларов. В громкий судебный процесс данная информация не вылилась, ибо в нём не были заинтересованы обе стороны, да к тому же, кроме устного выплеска, других подтверждений не было. Варьировалась ли цена сделки в зависимости от требований мужской и ценности женской, что было бы более разумным, неизвестно.

С Валькирией у Михася вышел прокол. Она никогда не проявляла гонора, каприза; была податлива и услужлива аж до противного! Налицо были все проявления выгодных свойств товара, да к тому же наличие специфических качеств в сфере интима. Валькирия была самый ценный товар в его практике. Но даже не предполагал, что в ней дремало до поры-до времени то, что отличает человека, воспитанного в здоровой сельской среде, от человека чисто урбанистического уклада, а именно: свободолюбие и то, что Пушкин назвал "любовью к отеческим гробам". Конечно, есть деревни, где люди не живут, а влачат "жалкое существование" и для них свет в окошке" - это город.

Тот факт, что она явилась объектом купли-продажи без её ведома, Валькирия посчитала глубочайшим оскорблением и была разгневана, как никогда в жизни. Праведный гнев вытеснил все здравые мысли и мешал сосредоточиться на сиюминутном. Внутренний голос упрекал её: "Ты что - забыла, как тебя продавали и Князь, и Барон?". Но она парировала этот упрёк: "А на это мне наплевать: что имели они, меня не интересовало, а вот клиенты меня не обижали и я имела от них приличные суммы". Внутренний голос спрашивал: "А если бы Михась согласовал с тобой сделку и поделился долларами, ты согласилась бы?". "Нет, не согласилась бы всё равно!" - отвечала она оппоненту; несомненно лукавила.

Благополучно проведённые предыдущие сделки притупили бдительность Михася, и он не предпринял мер, препятствующих быстрому возвращению Валькирии домой, как-то: спрятать визу, паспорт или деньги, наконец! Он положился на Самосу, который должен был сделать то, о чём Пенелопа предупреждала Валькирию. Похоже, Пенелопа не предполагала, а точно знала подробности предыдущих сделок. А Самоса был отвлечён неприятным событием: ночью обворовали один из номеров его отеля и это несмотря на присутствие постояльцев. Афёра с Валькирией была на время вытеснена из его головы этим незапланированным событием. Не скоординированные действия продавца и покупателя позволили Валькирии благополучно вернуться домой.

Два года из пока ещё недолгой жизни Валькирии пришлись на общение с криминальным миром и, как ни странно, кроме тяги к дружбе с деньгами, других порочных рефлексов у неё не выработалось. Оба босса, получая от неё то, чего другие, хоть лезь из кожи, предоставить не могли, держали её под контролем, не допускали близко в свою среду, предохраняли её от несанкционированных контактов с остальными членами сообщества, многие из которых погрязли в пороках, являвшихся, вольными или невольными, но неотъемлемыми издержками их профессии. И потому её миновали всякого рода разборки, месть, провокации, наркотики, подставы, опасное курьерство и прочее.