Вальс с негодяем
Шрифт:
Виктория издала звук, похожий на стон и стремительно направилась к двери, не глядя ни на кого. Баронесса поджала губы — жест, для неё совершенно не характерный, придавший её лицу выражение суровой строгости.
— Изабелла, я хочу поговорить с тобой наедине.
— Миледи, я не думаю, что разговор с племянницей внесет какие-то изменения в существующую ситуацию. Изабелла будет моей женой.
— Милорд. Я хочу. Поговорить. С Изабеллой. Наедине.
— Тетя… Я знаю, что вы хотели для меня иной судьбы, но так получилось, что я выбрала эту.
— Белла! О чем ты говоришь?
— О чем вы говорите, миледи? ВЫ понимаете, что вы сказали? ВЫ заподозрили, что я мог применить насилие? Я?
— Тетя, меня никто не принуждал. Я… полюбила Гэбриела…мистера Суита… Я хочу стать его женой.
— О…
Баронесса безвольно уронила руки, и потеряв внутреннюю опору готова была упасть сама…Но, скрепив последние силы, осталась стоять ровно, неколебимой хрупкой скалой…
— Я против этого брака. Изабелла находится под моей опекой, и я согласия не даю.
— Тетя!
— На самом деле, миледи, вы не единственный опекун, насколько я знаю, граф Кентский так же является опекуном Беллы.
— Для вас она леди Доусон!
— Думаю, узнав, что леди Доусон отдала мне свою невинность и, возможно, уже носит мое дитя, он не будет столь же упрям, как вы, миледи.
Тетушка Агата ахнула, всплеснув руками. Она упала на кресло и закрыла ладонями лицо…
— Тетя!
Белла кинулась к баронессе, опустилась на колени перед креслом, обняла Агату.
— Пожалуйста, не нужно! Тетя!
— О, Белла! Моя дорогая… Это моя вина… я…
— Вы ни в чем не виноваты!
Белла повернулась к Суиту, ласково улыбнувшись.
— Гэбриел, я думаю, мне все-таки лучше поговорить с тетей наедине.
— Как скажете, моя дорогая. Но мы сегодня же должны выехать, до Лондона недалеко, мы будем там ночью…
— О, Гэбриел, думаю, нам все-таки лучше выехать завтра утром. Так будет удобнее и мне и тете.
— Ждать еще один день, моя дорогая… Это выше моих сил. Но я готов уступить вам.
Агата всхлипнула. Белла приподняла брови.
— Гэбриел, прошу вас…
Он улыбнулся ей самой обаятельной улыбкой и вышел, плотно притворив дверь. Услышав звук двери, и поняв, что Суита нет в комнате, Агата схватила племянницу за плечи и посмотрела ей прямо в глаза.
— Дорогая…Простишь ли ты меня? Я не должна была отпускать тебя от себя! Должна была видеть, что происходит! Понять! Я так виновата…
— Вы не виноваты тетя…
— Ты действительно этого хочешь? Ты к этому готова? Если он убедил тебя, что выбора нет — поверь мне, он есть! Да, тебе будет непросто устроить свою жизнь дальше, особенно, если будет ребенок, но… ты не должна делать это, если не хочешь! Поверь, я всегда буду на твоей стороне! Я не уверена, что Уильям сможет простить твой поступок и принять тебя…
— Не нужно говорить об Уильяме, прошу вас…
— Белла? Что-то не так? Я вижу, чувствую… что-то не так с тобой…Виктория рассказала мне обо всем…Этот человек использовал тебя, и ты все равно хочешь выйти за него? Белла?
— Тетя… Готовы ли вы помочь мне? Правда ли то, что вы не отвернетесь от меня, чтобы ни случилось? Искренне ли вы продолжите любить меня, какие
бы тяготы и лишения мне не пришлось пережить?— Дорогая моя, девочка моя… мое родное дитя! Как я могу сказать тебе «нет»? Как я могу бросить тебя в беде, отказать в помощи?
— В таком случае, все будет хорошо, тетя. В таком случае — я спокойна.
— Ты выйдешь за него?
— Если я не сделаю этого, то навсегда останусь одна. Обесчещенная. Возможно, с ребенком…
— Милая, может быть Уильям…
— Нет. Я не имею права даже думать о нем. Нет. Единственное, что я могу, признаться ему во всем и смиренно просить прощения…
— Но… Мистер Суит… сделает ли он тебя счастливой?
— Нет. Никогда я не буду счастлива с ним, тетя. Никогда.
Она уверенно посмотрела в глаза самого близкого ей человека и увидела в них бесконечную любовь, понимание и прощение. Больше ей ничего не было нужно.
Глава 30.
Через четверть часа, объяснив Гэбриелу, что объявление о помолвке лучше сделать по приезду в Лондон, Белла поднялась в комнату, приготовленную радушной хозяйкой для леди Виктории.
— Прости, Изабелла, но я не могу сейчас говорить с тобой. Может быть позже. Но не сейчас.
— Позже будет поздно. Мне нужна твоя помощь, Вики. Это срочно.
Еще через полчаса, неряшливо одетый молодой джентльмен выехал из конюшни маркиза Хантли верхом на каурой кобылке…
Гэбриел Суит, барон Седдон вглядывался в портрет матери, не решаясь приступить к написанию письма. Тем не менее, он должен был сделать это.
Письмо Холланду.
Сколько раз он обдумывал это послание. Сколько жестоких слов хотел поведать ни в чем не повинному чистому листу бумаги. Это была его война. Главная война его жизни. И он уже приблизился к порогу победы, когда произошло непредвиденное…
Он уже не ждал от себя этого. Вернее, он никогда не думал, что это чувство посетит его. Хотя Гэбриел прекрасно знал, что его отца и мать связывало именно оно.
Самое прекрасное, единственное, ради чего стоит жить и бороться — так говорила его мать. Единственное, ради чего можно вытерпеть любую боль и любое страдание.
ОН не знал точно, когда полюбил её… Сейчас, вспоминая тот самый первый раз, когда он наблюдал за ней на балу, Гэйб готов был признать, что уже тогда она запала ему в душу. В ней было то, необыкновенное, неповторимое обаяние истинной женственности. Именно такое, которое он видел в своей матери. И еще чистота. Настоящая чистота…
И каким мерзким казался он себе, когда понял, что единственное средство добиться своей цели — растоптать эту чистоту…
Эти дни пережить было сложнее, чем самое суровое и горькое время его жизни. То время, когда он, узнав об ужасном бесчестье матери был готов убить дядю. То время, когда им пришлось бежать из страны, практически без средств. Время, когда он вынужден был оставить мать, чтобы зарабатывать на жизнь, тяжелым, вначале почти рабским трудом на кораблях каперов. Время, когда нажив огромное состояние удачными вложениями он вернулся к матери и застал её больной, умирающей, молящей об одном — отказаться от мести…