Вампиры: Когда ночь сменяет день. Книга 1

Я подошла к церкви ближе, думая о том, как могла выглядеть гробница Доминика. Наверное, как было принято в те времена – массивный каменный саркофаг с рельефным изображением почившего. Я представила изваянное из мрамора лицо Доминика, тонкие красивые черты, застывшие навсегда… и меня пронзило чувство тоски, настолько острое, что я с трудом подавила желание тут же броситься ему на грудь. Доминик неслышно остановился за моей спиной.

– Если ты был племянником короля,- тихо проговорила я, опасаясь, что голос меня выдаст,- почему его преемник, твой кузен, не поддержал тебя?

– Матерью Филиппа была старшая сестра моей матери, ненавидевшая её за то, что та получила в наследство Прованс. Сам Филипп, несмотря на прозвище Смелый, был весьма слабоволен и подчинялся ей во всём.

– По-моему, тебе стоило поступить, как Арент, и поднять оружие в первую очередь против родственников.

Доминик обнял меня за плечи.

– Жаль, что тебя не было рядом, чтобы дать мне этот совет.

Повернувшись, я с улыбкой подняла на него глаза.

– А мне жаль, что я не могу увидеть, каким ты был тогда, властитель Прованса…

Выражение, промелькнувшее по лицу Доминика, заставило сердце замереть. Проведя ладонями по моим волосам, он прошептал:

– Но я могу попытаться хотя бы дать представление о том времени…- и меня закружило в вихре.

Почувствовав под ногами землю, я огляделась и растерянно замерла. В первый момент показалось, Доминик действительно перенёс меня в прошлое. Перед нами высились массивные ворота с зубчатыми башнями, вокруг раскинулся средневековый рынок с круглыми разноцветными палатками. Откуда-то доносилась витиеватая средневековая музыка. Мимо прохаживались люди в старинных одеждах. Но я поняла, что происходит, ещё до того, как увидела первого туриста с камерой, и рассмеялась:

– Я чуть было в самом деле не поверила, что мы оказались в твоём времени!

– Скажем, это одна из попыток его воспроизведения. Каждые два года здесь, в Маноске, проводится праздник, во время которого жители стараются возродить обычаи предков.

– Кажется, им это неплохо удаётся.

Доминик поморщился.

– Только если учесть, что никто из них не видел оригинала.

Музыка между тем заиграла быстрее, к ней добавилось пение. Площадь, на которой становилось всё больше людей, заполонили ряженные: важно вышагивали великаны на высоких ходулях, в ногах у них путались карлики, здесь же с визгом носились ведьмы. Мне стало весело. Танцующие образовали что-то вроде хоровода и прыгали вокруг, выделывая ногами какие-то нелепые движения. Мимо как раз проносился конец этой цепочки и я, стиснув холодную ладонь Доминика, уцепилась за руку заключавшей её девицы. Она привествовала меня коротким визгом. Рассмеявшись, Доминик бросил на меня удивлённый взгляд, но я только крепче сжала его ладонь.

Проделав несколько кругов по площади, цепочка распалась, и я, хохоча, упала в объятия Доминика. Толпа уже расступилась, освобождая место группе в костюмах бродячих артистов. Вращая горящими факелами и выдувая в небо клубы пламени, они быстро завладели всеобщим вниманием. Сомкнув руки вокруг талии, Доминик прошептал мне что-то на ухо, но я не расслышала слов, отвлечённая взглядом, устремлённым на нас из толпы. На противоположной стороне площадки, где изощрялись "плеватели" огня, стояла другая пара. Девушка зачарованно наблюдала за взмывающими в небо огненными струями, а парень неотрывно смотрел на Доминика и меня. Что-то в его лице показалось мне странным, и, когда наши глаза встретились, из его – я была готова в этом поклясться – вырвались язычки пламени… Я вздрогнула одновременно с "выходом" одного из артистов, выпустившего огненную струю совсем близко от нас. Доминик сильнее прижал меня к себе. Но парень уже исчез, осталась только девица, продолжавшая восторженно следить за представлением. Я повернулась к Доминику.

– Может уберёмся отсюда?

– Только что хотел это предложить.

Когда, выбравшись из толпы, мы остановились возле старинной стены, Доминик ласково погладил меня по лицу.

– Надеюсь, не очень устала? Хочу показать тебе ещё кое-что.

– Замок, где ты родился?

– Я родился далеко отсюда, в Египте.

– Где?..

– Моя мать сопровождала отца во время очередного похода на Иерусалим. Я впервые ступил на землю Прованса, когда уже начал ходить…

Доминик легко коснулся губами моего лба, щёк и переместился к моим губам. Отвечая на поцелуй, я случайно приоткрыла глаза и снова увидела существо с площади – оно с любопытством взирало на нас. Лицо его было вполне человеческим, пожалуй, даже красивым, а глаза – цвета огня и с вертикальными зрачками. И за мгновение до того, как меня закружило в вихре, из них вырвались язычки пламени…

Доминик явно ничего не заметил, а я напрочь забыла о существе, едва рассмотрела место, где оказалась. Мы стояли посреди огромного цветущего поля, раскинувшегося насколько хватало глаз. Пушистые кусты поднимались выше колен, воздух был напоен дурманящим ароматом.

– Прованс знаменит своими лавандовыми полями,- послышался рядом голос Доминика.- Я не мог завершить ваше знакомство, не показав их тебе.

Порыв ветра пронёсся по гибким стеблям. Я вдохнула нежный аромат.

– Это в самом деле необыкновенный край. И ты был здесь хозяином…

– Souverain absolu[1],- улыбнулся Доминик.

– И лишиться всего этого в одну ночь по прихоти человека, о существовании которого до того момента даже не знал… Я так ненавидела тебя за то, что ты собирался использовать меня как средство отомстить Аренту. Сейчас же впервые тебя понимаю… Хотя конечно бы предпочла, чтобы орудием этой мести оказалась не я…

– Ты действительно считаешь, что всё было бы также, окажись на твоём месте другая?

– Всё решают обстоятельства. Они привели к тому, что ты был вынужден проводить со мной так много времени. Уверена, что твои прежние подруги умирали задолго до того, как ты успевал их узнать.

– Думаешь, я убивал всех своих любовниц, едва проведя с ними ночь?- усмехнулся Доминик.- Вспомни Лив. Даже её я знал дольше, чем тебя.

При упоминании Ливии я поёжилась, но всё же задала вопрос, который тяготил меня уже давно:

– Ты бы оставил её в живых, если бы не…

– …ты? Не знаю, мне не было до неё дела.

Порыв ветра поднял в воздух пушинки каких-то растений, и они плавно закружились вокруг. Видимо, одна запуталась в моих волосах, и Доминик лёгким движением её вытащил.

– Прежде чем мы встретились, я видел тебя издали много раз,- прошептал он.- И каждый раз с презрением и злорадством думал об Аренте, которого так прельстило жалкое смертное существо. Я был уверен, что со мной этого не случится никогда…

Мне стоило усилий заставить себя дышать ровно. Губы Доминика мягко прижались к моему виску.

– Ты зацепила меня почти сразу и очень глубоко. Я лишь не сразу смог это принять…

Я подняла на него глаза, в который раз спрашивая себя, смогла бы я сразу заметить красоту его мертвенного лица, оценить его язвительное остроумие, поддаться его чарующему обаянию, если бы он не начал наше знакомство с кровопускания и не продолжил его ядовитыми насмешками и оплеухами?.. Я так долго ничего не испытывала к Винсенту, который разве что не носил меня на руках. И сейчас моя привязанность к нему казалась лишь отчаянной попыткой удержаться в мире, из которого меня так безжалостно вырывали против моей воли. Хрупкое убежище от боли и страха, в которые Доминик погрузил меня с головой. Но как же тогда назвать то, что я чувствую к чудовищу, мучившему меня ради собственного развлечения, каким Доминик был ещё совсем недавно? И насколько сильным дожно быть это чувство, чтобы заставить простить ему всё и смотреть на него так, как я смотрела теперь… Доминик не сводил с меня пристального взгляда, в котором угадывалось выражение испытующего ожидания, но я не смогла произнести слов, которых он явно от меня ждал, и, опустив глаза, совершенно не в тему пробормотала:

– Наверное, днём здесь полно бабочек…

– Наверное,- тихо согласился Доминик.- Когда я мог смотреть на солнце и видеть бабочек, этих полей ещё не было.

Я провела ладонью по лавандовым кустам. Цветки в свете луны отливали серебром. Доминик протянул мне сорванный стебелёк.

– Мне вспомнилась одна легенда,- прошептал он.- О художнике, который увидел на улице девушку удивительной красоты. Её лицо было чистым как снег, кожа нежной, как цветок, совершенные очертания губ предполагали, что каждый произнесённый ими звук, будет таким же чарующим, как трель соловья, поющего на цветущей сливе…