Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Ван Вэй Тикет
Шрифт:

Колян-Толян и Лёнька сидели на сизом бревнышке. Красные. Распаренные. Заметно уставшие. Виталь Андреича рядом не было.

– - Ты чего здесь?
– - удивился Лёнька.

– - А вы чего здесь?
– - в ответ спросил я, но тут же добавил.
– - Помочь надо?

– - Понятливый пацан!
– - расцвёл Колян-Толян.
– - Впрягайся что ли? Нам это бревно до столовки переть. Андреич приказал. На дрова. А вдвоём тяжеловато чё-то...

Шестерить я не был готов и посмотрел на Лёньку.

– - Зачем ему?
– - тихо спросил он напарника.
– - Сами донесём. Он же из младших.

– - Да

я чё...
– - начал было Колян-Толян, но меня удержать теперь было немыслимо.

– - Вообще один дотащу!
– - гневно заверил я, обидевшись за "младшего" и подхватывая бревно за середину.

Каким-то чудом мне удалось даже приподнять его до пояса, и я замер в неустойчивом равновесии, как волк со штангой из "Ну, погоди". Оставалось ждать бабочку.

Но в дело впрягся Лёнька, цепляя край бревна. Сзади другой конец поддержал довольнёхонький Колян-Толян. И мне сразу полегчало. Не то чтобы я не заметил, как мы допёрли бревно до столовой, но всё закончилось очень быстро.

– - Я в корпус, -- Колян-Толян лениво пнул поверженное бревно и зевнул так, что аж челюсть заскрипела.
– - Умотался до чёртиков. Покемарю, что ли, до ужина.

Тысячи благодарственных слов вертелись на моём языке, но я благоразумно промолчал. В компанию к нам никто не вписывался. Чудеснее и быть не могло!

– - В лес?
– - кратко спросил Лёнька.

Я лишь кивнул, показывая, что даже не вопрос!

По пути я рассказывал Лёньке про молоток. Про молчаливые ужины. Про тягостные часы, когда приходилось домой возвращаться.

– - Патовая ситуёвина, -- хмуро признался мой единственный слушатель.
– - Ты не знаешь, как выбраться. Чую, и предки твои тоже выход обозначить не могут. А решать надо. Ну, наверняка, пока ты здесь, они что-то да придумают.

– - Если бы, -- вздохнул я, но в душе затеплился смутный и слабый, но вполне реальный огонёк надежды.

Еловые лапы сомкнулись за нами, закрыв небрежно сбитый глухой забор лагерной ограды. Мы словно шагнули в иной мир. Незнакомый. Неизвестный. Непонятный. Но заманчивый и чарующий. Мир, где не было никого, кроме нас. Ужин и возвращение в лагерь казались немыслимо далёкими. И от этого в душе что-то весело напевало неразборчивую, но лихую песенку.

– - Снова следы читать будем?

Я не возражал и насчёт следов. Но хотелось чего-то ещё. Чего-то новенького. Неизведанного.

– - Пошли падать в пропасть, -- вдруг предложил Лёнька.

Ноги аж замерли, будто их сковал вековечный мороз.

"Э, братан, да ты не суицидник ли?
– - вдруг проснулась колкая мыслишка.
– - Можно ли тебе верить?"

Но я отбросил её от себя. Лёньке хотелось верить. И я просто всеми клеточками ощущал, что и он не хотел мне навредить. Не планировал это, невзирая на столь странное предложение.

– - А, пошли, -- и я впялил в Лёньку наглый взор, мол, ничего не боюсь. Но только из того, что предлагаешь ты.

Склон обрыва зарос густым кустарником. Я не знал, как он называется. А спрашивать у Лёньки не хотел. Но почему-то верилось, что в переплетении зелёных веток нет злобных колючек. Что там всё мягко, проверено, безопасно. И всё же я не торопился на край.

– - Смотри, -- улыбнулся Лёнька, встал спиной к обрыву, раскинул руки, как самолётные крылья.

Он улыбнулся ободряюще. Но с какой-то грустинкой, будто вот прямо сейчас мы расставались навсегда.

А

после он медленно запрокинулся и рухнул в зелёную клубящуюся массу.

Я ждал жёсткого треска ломающихся веток, но раздавался лишь шелест. Так сквозь тополиную листву падает футбольный мяч, заброшенный туда неловким пинком. Зелёное облако сомкнулось за Лёнькой. Шелест отдалялся, утихал. Я понял, что ветки кустов были гибкими, упругими. Под грузом они не ломались, а, сопротивляясь, гнулись и пропускали тяжесть тела всё дальше и дальше. В зелёную глубину. Волны утихали. Лёнька исчез, словно и не было его никогда. А я понял, что меня как-то не особо тянет запрокидываться в неизвестность. Одно дело -- вертушка в парке аттракционов. Там тебя ремнями чётко пристегнут, и ты чётко знаешь, что хоть верещишь со страха, но ничего плохого с тобой не случится. Тут же дело иное...

Да тут в два счёта шею свернёшь.

Я представил, как смущённый Сан Саныч, а то и сам Палыч нерешительно звонит в дверь нашей квартиры. Как дверь открывается. На пороге папа с мамой. И Палыч откашливается, не решаясь начать. А лица родителей вытягиваются от нехороших предчувствий. От того, что случилось непоправимое.

Я так ярко это представлял, что забыл обо всё на свете.

– - Спиной падай, -- донеслось из зелёной глубины.
– - Лицом не вздумай!

Лёнька беспокоился обо мне. Он верил, что я последую за ним.

Можно тихо отойти и шмыгнуть к лагерю. Но тогда терялся Лёнька. Я сам отказался пойти за ним. Я сам выбрал другую дорогу.

Я повернулся спиной к обрыву. Глаза закрылись. В животе завозились холодные склизкие слизни тягостных сомнений. Я чуял, ещё немного, и они победят. И вот тогда, чтобы не отступить в последнюю секунду, заставил себя запрокинуться.

Летучее мгновение свободного полёта показалось ледяной бесконечностью. А потом меня встретили ветви. Я не успел разогнаться. Просто упал в объятия листвы. Ветки прогибались подо мной, пропуская всё ниже. Я боялся напороться на острый сучок или врезаться в ствол, но скольжение продолжалось. Оно чем-то походило на спуск с ледяной горки. Вот только я никогда не съезжал с горки вниз головой.

Непередаваемое ощущение. Неописуемое. Страх неизвестности и наслаждение движением. Я запомнил его навеки. Я сохранил его в себе, когда скольжение закончилось, и я вынырнул из кустов, чтобы мягко плюхнуться в кучу шуршащих прошлогодних листьев на сумрачном дне замшелого оврага.

Но я больше никогда не падал в зелёные волны листвы. Не чуял, как прогибаются под спиной всё новые и новые упругие ветки, медленно и неохотно пропуская меня в тенистую глубину. Кусты, куда мы кувыркнулись, были знакомы Лёньке. Лёнька им доверял. А я доверял ему. Но я не запомнил, что это за кусты. А названия не спросил. Да и доверять, как окажется очень скоро, уже будет некому.

А пока всё было просто великолепно.

Мы лежали на мягком матраце слежавшихся листьев шагах в пяти друг от друга. Наверное, если бы наши руки протянулись навстречу, то кончикам пальцев довелось бы коснуться. Но шевелиться было лень. И не только! Казалось, любое неосторожное движение прогонит молчаливое очарование невысказанного волшебства. Овраг словно не расширялся, а сужался, поэтому казалось, что деревья вверху тянутся друг к другу. Что их ветви тоже могут сомкнуться, образовав арку. Но им просто лень. Как и нам.

Поделиться с друзьями: