Ванька-ротный

Немцы никогда не ходят молчаливой группой. Были бы это наши славяне, они вышли бы молча, моча принялись за дело, молча собрались и молча бы ушли. А эти без остановки лопочут, чешут языками.

На крыльце дома появился еще один, и теперь все шестеро направились к сараю. Откинув бревно, которым была подперта дверь, они через некоторое время вывели во двор двух короткохвостых ломовых лошадей, и направились к бочке с водой, из которой я умылся и напоил свою лошадь. Продолжая разговаривать, они напоили своих лошадей и завели их за дом, где стояла их фура. Двое вернулись в дом, вынесли оттуда металлические коробки с лентами и пулемет, погрузили в повозку, сели в нее все шестеро и покатили в сторону Рудни.

Были бы здесь со мной человека два разведчика, половина немцев и повозка с лошадьми была бы наша.

Скажу откровенно. Я часто потом раскладывал на варианты этот случай. Я спрашивал себя, что я мог сделать и верно ли я поступил, спрятавшись за дом и наблюдая оттуда пассивно за немцами. Хотя по опыту войны, я ясно представлял, что война состоит из бесчисленных промахов и неудач. И только один из десяти приносил, иногда, результаты и успех. Правда, ситуации и случаи на войне всегда бывают разными. За много лет, ни одного похожего случая. Каждая новая встреча с немцами, складывается по-новому. Из тысячи новых и не похожих на прошлые тысячу мелочей.

Разведчик, пытается каждый раз решить, в одно мгновение, задачу из двух неизвестных – жизнь или смерть? А всё остальное варится в голове под сознательно, неясными образами. Многие моменты и детали ускользают из твоего внимания, потому что задачу с двумя неизвестными приходится решать в секунды и мгновения. Самое простое, пойти на верную смерть, не о чем не думая, не рассуждая. В этом случае, тоже может подвернуться удача. Кто-то должен был держать в голове некоторые извлечения из уроков войны. Кто-то должен был, обучать других думать о смерти и обходить ее всякий раз, отправляясь на дело. Кому-то после нас придется начинать все это с нуля. Где-то должна полковая разведка оставить следы времён войны.

– Ну и дела! – подумал я. Все в штабе уверены, что сорок восьмой полк находиться впереди. Наши сняли головные заставы с дороги.

Оглядев в бинокль всю местность кругом, я развернул свою лошаденку и не торопливо, шагом поехал назад по открытому полю. Я несколько раз останавливался, оглядывался по сторонам и назад, посматривая на поле и на опушку леса. Дорога на Рудню была совершенно пуста.

Так я доехал до деревни, из которой накануне выехал, штаба в деревне не оказалось. Деревня по неизвестным причинам опустела.

Проехав еще километра два, на лесной дороге я встретил полковую повозку. У нее что-то случилось в пути, и она с ночи застряла на дороге.

– Где наши тылы полка? – спросил я солдат чинивших повозку.

– С той стороны леса! С вечера подались туда!

* * *

– курсивом выделен зачеркнутый текст

Глава 33 Направление на Витебск

27.09.1983 (правка)

Сентябрь-Октябрь 1943

Железная дорога

Полк находился на марше, когда из дивизии был послан связной верхом, чтобы передать полку приказ к исходу дня 22 сентября сосредоточиться в лесу южнее Холм, Бабуры, ст.Замошье.

Разведчики к лесу подошли с утра. Стрелковые роты на месте сбора в лесу появились позже. Когда солдат стрелков завели в лес и объявили привал, они повалились на землю и тут же заснули. Полковые пушки, солдатские кухни, груженые повозки и тыловая братия полка, отставшие в пути, к вечеру стали появляться на лесной дороге и располагаться в лесу.

Где-то впереди за лесом проходила немецкая линия обороны. Но, где именно, мы пока не знали. По данным нашей дивизии стрелковые подразделения соседних частей вошли в соприкосновение с немцами и заняли исходные позиции. Предварительных данных воздушной разведки по-видимому не было, нам предстояло самим нащупать передний край обороны немцев. Кроме того, мы должны были определить свои передовые позиции, вывести туда стрелковые роты, с тем чтобы они могли затемно окопаться на них.

Когда войска переходят к обороне, то линия фронта обычно проходит извилисто, не гладко и не по прямой. На одном участке переднего края она может значительно дугой выступать вперед, а на другом уйти изгибом в глубину обороны. Все зависит от рельефа местности и характера обороны. Противник всегда стремиться занять удобные рубежи, господствующие высоты и выгодные позиции. По тому месту, где окопались наши соседи справа, нельзя было точно сказать и даже приблизительно определить, где на нашем участке пройдет передний край обороны немцев. Мы знали, что немцы находятся где-то за лесом километрах в трех-пяти от места нашего сбора. Но, где именно, точно сказать не могли.

На основании приказа дивизии, по полку был тоже издан приказ. Командир полка приказал взводу пешей разведки в ночь на 23 сентября 43 г. в полосе выдвижения полка провести ночной поиск с задачей установить передний край обороны немцев, определить исходные рубежи для нашей пехоты и к исходу ночи вывести туда стрелковые роты.

Я отметил по карте двухкилометровую ширину полосы выдвижения полка, изучил характер местности и прикинул мысленно, что от опушки леса до немцев будет не менее пяти километров. Впереди были низины и болота, а там на предполагаемом рубеже господствовали бугры и небольшие высоты. Но я пришел так же к выводу, что поставленная перед взводом задача фактически не реальна и практически не выполнима. Разведать за одну ночь всю полосу полка глубиной в пять километров, определить немецкие и наши передние позиции и развести на свои места стрелковые роты, с десятью оставшимися разведчиками было не реально и не возможно.

За одну неполную ночь мы можем облазить какой-то один небольшой участок обороны метров двести-триста по фронту, провести разведку переднего края противника и вывести на передний рубеж одну стрелковую роту. А охватить десятью разведчиками всю ширину полосы я не могу. По приказу я должен расставить разведчиков по фронту на каждые двести метров по одному. Приказать им идти вперед до встречи с противником. Но, что это даст? Бессмысленные потери! Я не имею права пускать в неизвестность, ночью, солдата одного. Он может попасть в руки к немцам, его может ранить и он останется без всякой помощи.

У разведчиков на этот счет свои законы. У нас даже в свой собственный тыл не принято ходить по одному. А поисковая группа на задачу обычно выходит строго определенного состава. Трое идут в группе поиска, двое чуть сзади в группе прикрытия и обеспечения. Разведгруппа из пяти, это минимум, когда нужно действовать в ночных условиях, на неизвестной местности и в абсолютно неясной обстановке. Подставить людей под пули просто так я не могу.

К командиру полка я не пошел и не стал выяснять и доказывать, что подписанный им приказ необоснован и поэтому невыполним. Я знал, что бессмысленно доказывать то, что уже совершилось и сделано. Командир полка мне этот разговор потом не простит. Приказ подписан. Подтверждение в дивизию отправлено. Теперь ни у кого не должно быть сомнений. Приказ должен быть выполнен точно и в срок.

– Удивляюсь! Зачем писать такие приказы? – подумал я и отправился к начальнику штаба. Я не стал ему развивать всякие доводы на счет нереальности изданного приказа. Я сделал вид, что пришел уточнить и согласовать с ним поставленную задачу. Я хотел получить у него конкретное задание.

Начальник штаба согласился, когда я ему изложил, что мы не можем за одну ночь прощупать немцев по всему фронту в двухкилометровой полосе. Я попросил его отметить мне на карте участок, где, по его мнению, мы должны этой ночью, провести поиск передней линии немецкой обороны.