Ванька-ротный

Начальник штаба сумел отвоевать себе двух верховых лошадей. Теперь эти лошади разведке не принадлежали.

За штабной повозкой майора по дороге в город тянется полковой обоз.

Я посмотрел вдоль обоза, почесал в затылке, посмотрел на майора и сказал:

– Воевать в пехоте не кому, а обозников в полку сотни две без дела торчат!

– Бери у моего вестового лошадь! – сказал майор,

– Тебе придется с головной заставой связь держать! Маршрут движения ты знаешь! Будешь меня в курсе дола держать!

Я сел в седло, а Кузьме велел следовать в обозной колонне вместе с ребятами. Я отъехал немного и обернулся назад. А он стоял на дороге и смотрел мне в след. Он, как будто чувствовал, что в последний раз мы видим друг друга.

Мы уходили на юго-запад. Больше я Кузьмы не видал.

* * *

– курсивом выделен зачеркнутый текст

Глава 32 Через Духовщину на Смоленск

27.09.1983 (правка)

Сентябрь 1943

13 сентября 1943 года город Духовщина была освобождена. Духовщину брал 5-ый Гвардейский стрелковый корпус 39 армии. В 5-ый гв.стр. корпус входили: 17 гв.с.д., 9 гв.с.д. и 19 гв.с.д. Вместе с 5-ым гвардейским корпусом на Духовщину наступали: 184 с.д., 178 с.д., 28 гв.танковая бригада, 11-ый тяжелый 203-й танковый полк, 21 арт.дивизия, 46-я мех.бригада.

Все эти части и соединения вели бои на подступах к городу, прорывая, так называемый "Восточный Вал" обороны противника. Бои были тяжелыми, потери были огромные с той и с другой стороны.

Когда полковая разведка и стрелковая рота нашего полка ночью накануне вошли на центральную площадь Духовщины, в городе было тихо. Штурма города, как такового, не было. Все оборонительные рубежи немцев остались позади.

На следующий день по дороге в освобожденную Духовшину стали стекаться остатки стрелковых рот, которые по разным причинам отстали ночью в пути и задержались на рубежах. Это были уже не роты в сотню солдат, а небольшие группы числом до двадцати, которые уцелели в боях на Царевиче и на подступах к Духовшине. Не везде и подряд была взрыта и вспахана земля, где кругом с воем и скрежетом падали и рвались бомбы, снаряды и мины. Не везде всё живое превратилось в мертвое. Где-то между свежих воронок, среди истерзанной взрывами поверхности земли остались нетронутые участки и клочки земли, уцелели отдельные солдатские окопы с живыми людьми. Не все были убиты. Мертвые оставляют после себя и живых.

По Духовщинской дороге двигались небольшие группы солдат. Они шли медленно и молча, без особого желания подвигаясь вперед. В город они не спешили. Солдаты знали, что в полку их осталось мало, что привала им в городе не будет, соберут в одну-две роты, зачитают приказ и пустят вперед. И пойдут они снова без отдыха и сна по дорогам преследовать немцев. Вот такая, она, солдатская жизнь!

А следом за ними, тарахтя, обгоняя и пыля по дороге, в город катили полковые с пушками и обозные тылы.

– Эй! С дороги прими! Берегись! Зашибу! – кричали горластые ездовые. Погоняя и нахлестывая лошадей, они явно в город спешили.

Посмотришь на них. Они как одержимые! Можно подумать, что в городе при въезде на площадь всем кто успел, подносили порцию водки и на грудь цепляли медали и ордена.

Тыловики расторопный народ. Не то, что пехота. Потом, какой ни будь скажет из них:

– Чаво? Духовщину кто брал? Мы первые заехали туды, раньше пехоты!

На узкой кривой дороге при въезде на площадь встретились солдаты окопники и тыловая братия полка.

Солдаты окопники вышли из пекла, выглядели усталыми, измотанными и почерневшими. Лица землистого цвета осунулись, глаза провалились, под глазами висели мешки. Даже у молодых солдат вокруг глаз и рта появились морщины и глубокие складки, в них въелась болотная грязь и гарь земли.

А эти полковые из тыловой братии, проворные и мордастые, торопливо приехавшие – деловито слезали с передков и телег, шарили вокруг глазами, где бы им поудобней на ночь устроиться, махали руками и галдели, как на базаре.

Окопники в город вошли молча. Они в боях на подступах к городу надорвались, выдохлись и обессилили. Они вышли на площадь, сели вдоль забора и закрыли глаза. На лицах у них была тревога и смертельная тоска.

А эти тыловые, шустрые и проворные, распаленные быстрой ездой, по дороге, по пыли и жаре, снимали с себя картузы и каски, вытирали рукавами потные лбы и улыбались, они были рады.

– Наконец-то! Мать твою в дышло, до мощеной дороги добрались!

На войне, как у всех. Каждому – свое! Кому свинцовые проблески в грудь где-то там впереди. А кому мощеная камушком дорога! Хоть она уложена камушком за городом версты на две, на три.

Через некоторое время на площади появился начальник штаба верхом на коне. Он легко спрыгнул на землю, огляделся кругом, показал рукой в сторону забора на спящих солдат и велел их поднимать.

Солдат набралось около сотни. Их отогнали с криками от забора, построили на дороге, разбили на две роты, назначили ротных офицеров и приказали идти. Роты двинулись вперед на выход из города. Начальник штаба поднялся в седло и подался к обозникам.

Обычно первые сутки длительного перехода для солдат бывают тяжелыми. Потом они разойдутся, втянутся в непрерывный ход, дорога полегчает, спины у них разогнутся.

И вот после жары на небе появились рваные облака и тучи. Дунул порывистый ветер и заморосил холодный дождь. Мощеный участок дороги быстро кончился. Дорога размякла и покрылась водой. Полковые обозы застряли. Роты остались без хлеба и мучной похлебки на несколько дней.

– Курево вышло! – жаловались солдаты,

– Хоть голосом кричи!

Солдатам, им что? Им осенние дороги, лужи, грязь и распутица… Им всё по колен! Видно пришла пара ветрам, дождям и непогоде! Солдаты стрелки, скользя и разъезжаясь по грязи, молча заходят в лужи. Идут они не торопятся. Угрюмо поглядывая вперед.

От деревни Холм мы свернули направо, обошли Мошну стороной. А деревня Бельково осталась где-то справа. Около Башкевичи мы перешли насыпь недостроенного пути. Мы думали, что здесь на рубеже нас остановят и обстреляют немцы. Но немцев и за насыпью не оказалось. Взяв общее направление на Сыро-Липки мы тихо и не торопясь, подвигались вперед. Мутные лужи и грязь, серая обочина дороги медленно уходит назад.