Ванька-ротный
Шрифт:
– А, что у вас тут за вонь?
– Вот пленный со страху в штаны наложил!
– Какой еще тут пленный? Отправьте его с сопровождающими в дивизию! Что он тут у вас, вонь распустил? Тащи его отсюда! И так дышать нечем!
Я ребятам говорю:
– Там около дома бочка с водой, пусть обмоется у бочки!
– Пусть в дивизию волокут в обгаженном виде! – обрывает меня майор.
– Пусть понюхают и они. Им там все равно делать нечего!
Я поднимаюсь с лавки и выхожу наружу.
– Ты куда капитан?
– На улицу!
– Подожди! Я с тобой пойду!
Телефонисты уже размотали связь и соединились с дивизией.
Я отошел в сторону, сел на подоконник раскрытого настежь окна, командир полка о чем-то говорил с командиром прибывшей роты.
– Кузьма! Сходи, узнай! Чего они там, у бочки толкутся на месте?
Кузьма быстро сбегал и вернулся назад.
– Никто не хочет вести обгаженного немца в дивизию! Говорят, засмеют тыловики!
– Сбегай на окраину в роту. Скажи, что я послал. Пусть дадут двух солдат для сопровождения пленного в дивизию. Там любители сразу найдутся!
Майор отошел от роты и направился ко мне.
– Расскажи, как было дело!
Я рассказал, что мы без выстрела вошли на окраину и осмотрели ближайшие дома. Немцев в городе не оказалось за исключение этого.
Командир полка пошел к телефону и стал докладывать в дивизию о том, что город взят.
– Ты должен быть здесь! Никуда не отлучатся! Я должен поехать в дивизию и подробно доложить обо всем. Остаешься здесь за меня!
А я подумал:
– На кой черт ты мне сдался? Мне нужно выспаться до утра. По дорогам на Смоленск путь предстоит не легкий. С рассветом он же сам пошлет меня вперёд на разведку. А это, мол, остался за меня! Пусть думает что хочет! У меня на этот счет свои соображения.
– Позови мне Рязанцева! – сказал я Кузьме.
К этому времени Рязанцев с разведчиками сумел обойти всю западную окраину города. Да и город сам оказался не большой.
– Вот что Федор Федрыч! Нам завтра с утра предстоит серьезная работа. К утру с пехотой разберутся и нас с тобой пустят по дороге вперед. Собери всех разведчиков, выбери место открытое, выстави смену часовых и заваливайтесь спать!
На рассвете часовые меня разбудили. Я велел поднимать разведчиков и осмотрелся кругом. Небольшая площадь. Справа кирпичный двух этажный дом. Тот самый единственный, который я увидел тогда в Духовшине. Теперь в этом доме РОНО. Чуть дальше, левее дома на площади мы увидели бомбоубежище. Два наклонных лаза уходили с двух сторон под землю.
– Глубина метров пятнадцать!
– Тут наверно их генералы сидели?
– В бункер ребята спускались? – спросил я Кузьму.
– Спускались!
– Он не заминирован?
– Нет!
– А кто проверял?
– Никто не проверял! Вон в тот лаз спустились, а из другого вылезли!
– А что там внизу?
– Бумажки всякие валяются. А так ничего!
– Вас к телефону требуют! – сказал прибежавший солдат.
Я вернулся назад. На проводе был майор, наш командир полка.
– По дороге на Холм, Бельково, Мошна отправишь головной походный отряд, группу разведчиков с командиром взвода и два десятка стрелков солдат. Командир батальона соответствующие указания от меня получил, он следует за головной заставой с батальоном. Ты с остальными разведчиками будешь пока
в резерве. Я нахожусь в дивизии. К тебе в город приедет начальник штаба Денисов. Дальнейшие распоряжения будешь получать от него.Рязанцев ушел вперед. Я остался поджидать майора Денисова. Кузьма сбегал к генеральскому бункеру, ему не сиделось на месте.
О бункере можно добавить еще. Бревенчатый лаз имеет наклон градусов тридцать. Ступеньками служат обтесанные толстые бревна. Они по всему лазу уложены венцом в колоду. Бревенчатый лаз, как колодец уходит наклонно вниз. Бревна между собой укреплены стальными скобами. Бревна толстые, очищенные от коры. Чем ниже туда спускаешься, тем прохладнее становиться, а в низу отдает холодком. Внизу узкий рубленый коридор. Потолок, пол и стены срублены одной колодой. В конце коридора под прямым углом, второй наклонный лаз. Справа около стены в круглых бревнах сделаны плоские ступеньки.
– Вот где спускался и поднимался ихний экселенц! – пояснил мне Кузьма.
Забегая вперед, скажу, что в Смоленске, в районе Черного Яра был построен железобетонный блиндаж. Штабной бункер имел прямую связь с Берлином и был связан с деревянным бункером в Духовщине. Духовщина была последним опорным пунктом Восточного вала немецкой обороны.
Вижу, по дороге из нашего тыла едут два всадника и повозка. За повозкой, как на похоронах, идет до взвода солдат стрелков, это остатки второго батальона.
Я поднимаюсь с земли, выхожу на дорогу, стою, смотрю в сторону идущих и жду. Увидев меня, всадники от повозки отрываются и, поднимая пыль по дороге, скачут на меня. Начальник штаба полка майор Денисов подъезжает ко мне.
Я смотрю на лошадей. Когда-то они принадлежали взводу конной разведке. Перед выходом к Царевичу лошадей у нас отобрали и раздали по полкам. Это было тогда, когда артиллеристы зашли в овраг и попали там под бомбежку. После бомбежки в овраге потрепанные артиллерийские упряжки и обозы остались без лошадей. Остались на бобах, без конной тяги. Пушки, снарядные ящики и барахло не на чем было вести. Командир дивизии приказал ликвидировать в полках взвода конной разведки. И по приказу дивизии у нас отобрали лошадей.
– Хватит трясти зады! – пояснил мне содержание приказа командир полка.
– По штату полка, нам положен взвод пешей разведки. Вот ногами по земле и топайте! С каким удовольствием артиллеристы и обозные похаживали вокруг наших ухоженных лошадей, похлопывали их по бокам, оттягивали им губы, заглядывали им в рот, били кулаком под живот, как на конных торгах. Некоторые из обозников подходили к морде лошади, совали ей сенца, а она, сытая и ухоженная, отворачивала от него свою морду. Лошади наши не то, что в обозах заезженные и клячи. Представители были рады. Но с какой грустью каждый из наших солдат, кто кормил их и чистил, расставался с другом. Лошади чувствовали это, вертели глазами, переступали с ноги на ногу, но ничего нельзя было сделать. На войне прикажут – ты снимешь с себя сапоги и шинель. Лошади этого не понимали. А у нас в душе творилось необъяснимое.