Варфоломеевские ночи

Да и сама Германия истощилась войной и была заинтересована в сепаратном мире.

Вдруг он вскочил, будто ему шило воткнули в то место, на котором сидел и заорал:

Срочно президиум ЧК! Товарищ Надя!

– Так ЧК или ЦК? Переспросила Надя.

– Какая разница? ЧК и ЦК это одно и то же. Оповести всех революционеров, пусть бросают свои грязные, то бишь великие дела, пусть поднимают свои задницы, если еще находятся в постели, короче, где бы они не находились, пусть приезжают ко мне в мой штаб, штаб мировой революции.

– Какая тебе мировая революция? Это же синагога и то маленькая, сборище террористов.

Володя так волновался, что никого и ничего не слышал, у него в речевом аппарате, явно не марксистском, а враждебном, капиталистическом, пропала буква "р" и некоторые другие.

– И...и еволюция, поллюция и некото...ые, Словом дуй с томом Ма...ркса под мышкой.

***

После прохладного душа, окутанный в теплый длинный халат красного цвета, цвета крови и революции, он вышел к своим соратникам.

– Товарищи, в России произошла февральская ..еволюция, нам срочно надо ехать в ...оссию. Хватит, засиделись. Мы должны быть там. Исто...ический момент настал. Мы должны све...гнуть п...авительство Ке...енского и захватить власть с помощью о...ужия. Я думаю, что власть валяется на улицах, ее п...осто надо подоб...ать. Только, чтоб Ге...мания нас п...опустила че...ез свою те...ито..ию и снабдила деньгами. Что вы скажите, това...ищи?

– Нам нужны деньги, много денег, - сказал варшавский бандит Феликс Дзержинский, - много денег, Владимир Ильич. Надо закупить оружие, подготовить хоть несколько тысяч боевиков, отобрав их из пролетарской массы, увеличить количество газет, подготовить виселицы по всему Петербургу, а возможно, и по всей стране для помещиков и капиталистов, а на все это нужны деньги и не малые.

– Концлагеря надо организовать по всей стране, - сказал Ленин, - но это после того, как власть окажется в наших руках. Я предвижу сопротивление буржуазных элементов. Их надо всех вырезать, останется только пролетариат. Товарищ Ганецкий, сколько денег в партийной кассе?

– Пять миллионов марок, - доложил Ганецкий.

– Мало!
– вскричал Ленин.
– Товарищ Ганецкий, почему так мало денег в партийной кассе? Где Парвус? Как идут переговоры с немцами? Что вы на это скажите, товарищ Ганецкий. А где Коба? как там Тифлисские банки? Надо их заново подчистить или ограбить... повторно. Мы, революционеры, грабим награбленное.

Владимир Ильич, у нас только свои, только евреи, ни одного русского, а тут грузин в наши ряды лезет. Как же так?

А так. Русских мы не привлекаем в наши ряды. Русские - дураки. А грузин Коба..., он доказал, что может быть полезным нашей революции. Парвус...хоть и сволочь порядочная, но он нам нужен. Отправляйся к нему, Ганецкий. Надо просить у немцев. Пусть Парвус скажет, что Ленин просит. Надо начинать с разведки. Там есть полковник...я не могу назвать его фамилию. Парвус знает. И пусть вагон выделит... бронированный, пуленепробиваемый, пломбированный. Это архи важно.

Ганецкий (Фюстенберг) растерялся, однако тут же пришел в себя. Он понял, что из всей словесной белиберды вождя, главное все-таки деятельность Парвуса. Только он может достать миллионов двадцать, если постарается.

– Владимир Ильич, я предлагаю сосредоточиться на деятельности нашего замечательно стратега Александра Лазаревича Гельфанда или Парвуса. От него много зависит. Можно даже сказать: от него зависит судьба революции или большевистского переворота.

– Почему, товарищ Ганецкий? Я могу договориться и с Францией, в Италию поеду на Капри, и там договорюсь - вытаращил глаза Ленин.

– Нет, господин Бланк, - изрек Ганецкий фразу и осекся.
– Прошу прощения, товарищ Ленин. Только Германия может выделить двадцать миллионов марок на русскую революцию. Только Германия может предоставить нам бронированный вагон, в котором все мы беспрепятственно проедем через ее территорию и очутимся в России, без единой царапины как говорится. Переговоры, по моим сведениям, уже идут, они на стадии..., на средней стадии... Немцы в качестве компенсации требуют сепаратного мира и больших русских территорий по сепаратному миру.

– Передай Парвусу, пусть он напечатает в своих газетах, что мы, большевики, против сепаратного мира, а когда будет договариваться с немцами, пусть пообещает, что мы на самом деле подпишем сепаратный мир и пойдем на уступки, даже на территориальные уступки. После прихода к власти в России, разумеется. Да я пол-России уступлю, лишь бы ми...овая...еволюция победила.

– Но как же отдавать территорию немцам, ведь Россия - это наша страна, что о нас скажут потомки?
– чуть слышно произнес Луначарский.

– Наплевать на Россию и русских дураков. Нам нужно изменить мир. После завоевания России мы двинемся в Польшу, Германию, Францию, а там и до Америки доберемся. Трудящиеся массы нас поддержат, в этом нет, и не может быть сомнения. Я начал работать над книгой "Государство и революция", где изложу свои мысли, как нам править огромной страной, страной дураков. Это будет мой самый выдающийся труд. Потерпите, товарищи: начало здесь, а окончание в России. Все, товарищи, за работу. А вы, товарищ Ганецкий, задержитесь.

Все великие революционеры отправились паковать чемоданы, а Ганецкий, как только они остались тет-а-тет с вождем, с радостью как это он делал всякий раз, доложил:

– В нашей партийной кассе не пять, а восемь миллионов, Владимир Ильич. Парвус, этот великий стратег, прислал недавно три миллиона. Мне кажется, вы его недооцениваете. Ну что там Дзержинский по сравнению с Парвусом? Дзержинский может только стрелять, он террорист, а Парвус - неиссякаемый денежный мешок. Это денежный мешок революции. Народные массы со штыками в руках, а эти штыки надо не только национализировать, но и закупить, пока мы еще не у власти, все равно массы нуждаются в пище, ночлеге и прочем. Им не чужда и клубничка, Владимир Ильич, сами знаете. Если мы обеспечим революционеров всем тем, что я только что перечислил, они будут хорошо воевать с мировой буржуазией.

– Хорошо, убедил ты меня, Ганецкий, будущий министр финансов.

– Да мне портфель министра финансов не нужен, Владимир Ильич, мне достаточно должности кассира, вашего кассира, Владимир Ильич. Пока я буду рядом с вами, вам не придется беспокоиться, где взять деньги и я надеюсь, не буду обижен, не так ли?

– Не болтай, Ганецкий. Срочно отправляйся к Парвусу и без реализации наших идей, не возвращайся. Помни: момент настал и этот момент упустить нельзя. Народы не простят нам этого. Промедление смерти подобно.