Варфоломеевские ночи

Среди повстанцев были и представители немецкого рабочего класса, и целая когорта провокаторов еврейской национальности, вызванная со всех концов Европы. Но их было слишком мало. Ленин в эти трудные минуты понял свою стратегическую ошибку: немецкий план он просмотрел и одобрил, а вот заявку на помощь в живой силе не подал вовремя.

Большевистская авантюра потерпела сокрушительное поражение.

Нахлобучив парик на лысину сильнее, чтобы ветер не унес, Ленин помчался в сторону причала. Ему казалось, что он похож на женщину, но его везде принимали за сумасшедшего. Оказалось, что на причале делать нечего, вдобавок по причалу сновали подозрительные личности. Вождь повернул в сторону дома. Едва добравшись к дому, где он снимал квартиру, он спустился в подвал и велел его не беспокоить. На следующий день только Апфельбаум и Бронштейн были допущены к обгадившемуся вождю, рискнувшему посмотреть начало переворота 3-4 июля.

– Что с нами будет, что будет? нас расстреляют?
– спрашивал Ленин своих ближайших соратников.
– Если не расстреляют, то повесят. Как быть, друг Апфельбаум? Напиши что-нибудь и освети как нам поступать дальше.

– Как поступать дальше? сидеть в тюрьме. Я тебя уговаривал повременить, но ты, когда речь идет о захвате власти, сходишь с ума, ты за себя не отвечаешь.

– Да, издан правительственный приказ об аресте Ленина и Апфельбаума, то есть, Зиновьева, - подтвердил Кацнельсон.

– Я против ареста, я не хочу, чтоб меня арестовали. Как это вождя мировой революции кто-то может арестовать? Гершон, вот тебе тысяча рублей, сходи, купи мне новое женское платье и какой-нибудь женский головной убор. Я переоденусь и уйду в подполье. Я люблю подполье. Мне в подполье хорошо работается. Ты, Гершон, и про себя не забудь.

– Я думаю так, - сказал Гершон, - я оденусь в обычный пролетарский костюм, пойду в уборную и свалюсь там, чтоб обваляться. От меня все станут шарахаться, в том числе и полицейские. Когда вернусь, постучу в подвальное окно и стану на четвереньки, ты выйдешь, сядешь на меня, как на осла, и мы помчимся...куда-нибудь.

– Согласен, - сказал Ленин,- только это должен решить ЦК. А может ЦК вынесет постановление, чтоб я сдался властям, был судим, а затем повешен. Но сегодня, после обеда я должен выступить в доме Кшесинской, моей сестры по крови. Я призову рабочих, солдат и моряков к стойкости, выдержке и, конечно же, к спокойствию. Мы окончательно не побеждены. А потом, Гершон, уедем в Сестрорецк в подполье и начнем строчить научные труды о мировой революции.

– А где вы будете печатать свои великие труды, если все наши газеты закрыли?
– спросил Апфельбаум.
– Мне придется изменить свое мнение о том, что русские это лишь навоз истории, как утверждает Лейба. Оказывается, эти ослы не так просты, как мы думаем, не так ли, Владимир Ильич?

– Посмотрим, посмотрим. Первую задачу, которую поставил перед нами Энгельс, мы уже выполнили. А он, как вы помните, советовал нам запустить этим дуракам какую-нибудь идеологию. Вот мы и запустили. Это выдающаяся победа. А победив окончательно, мы скрутим их в бараний рог.

– И уничтожим. Эту землю надо заселить евреями. Это будет великое еврейское государство, непобедимое государство.

– Гершон, ты что думаешь по этому поводу?
– спросил Ленин.

– Если мы победим, если нас не победят, то почему бы и нет? Сколько евреев сейчас в Петрограде, три миллиона?

– Да нет, пятьсот тысяч. Из них триста тысяч из разных стран.

– А банкиры есть?
– спросил Ленин.

– Думаю: есть, - ответил Кацнельсон.

– Надо их того... пусть помогают революции. Опыт показал, что подкуп, спаивание солдат, наркотики - хорошее дело.

– Неугомонный ты, Ильич.

– Гершон, ты точно такой же, точно такой же. Еврей на еврея, как две капли воды, похож.

– Шалом!

– Шалом!
– впервые произнес это слово Ленин.

***

Ленин ждал ареста и расправы, пытался связаться с Керенским, но вскоре понял, что Керенский не примет никаких решительных шагов против изменников Родины. Тем не менее, верхушка была схвачена и посажена в каталажку. В Крестах и других Петроградских тюрьмах содержались, Коллонтай-Домонтович, Каменев-Розенфельд, Луначарский Баилих, Раскольников и другие активные евреи, перекрестившиеся в гусских.

10

Срочные планы куда-то подальше смыться самому и сделать так, словно не было этого 3-4 июля, не были осуществлены, поскольку против Ленина и остальных большевиков была запущена разоблачительная кампания, если не сказать - заслуженная травля, в результате которой авторитет революционеров якобинцев оказался на нуле. И самое главное. Было документально доказано, что Ленин настоящий немецкий шпион. Он и его банда получили огромные суммы от германского генерального штаба и были заброшены в Россию для насильственного переворота, а, следовательно, вождь большевиков, подлежит немедленному аресту и суду.

Мужественный борец за счастье человечества дрожал, как осиновый лист и каждый час требовал новое женское платье, в которое он добросовестно облачался. Каждый шорох в квартире, где он проживал, приводил его в дрожь, он почти не выходил из туалета.

– Послушай, вождь народный, что от тебя так несет мочой, у тебя недержание?
– задал ему вопрос ближайший его друг Янкель.
– Может посетить тебе врача?

– Янкель, дорогой мой соратник, ...еволюццция в опасности. Меня действительно могут поймать и предать суду, а потом повесить. А в Сибири холодно, братец ты мой. Неси еще платье...с косичками, длинное, чтоб немного по земле волочилось. И обувь на высоких каблуках. И надо бы какой-то мешочек. Ничего с собой не может поделать вождь мировой революции. 400 человек убитых, возможно трупы еще не убраны. Их осматривают, составляют протоколы и всех пришьют мне. Что делать?

– Давай тебе задвину в рыло, три зуба потеряешь, зато перестанешь дрожать, - расхохотался Янкель.

– Янкель, в каждой шутке есть доля правды, это моя поговорка, поройся в моих произведениях и убедишься в том, что я не лгу. Придумай что-нибудь другое..., давай сначала я тебе выбью...два зуба, и посмотрим, как ты будешь выглядеть, а потом уж ладо, что не сделаешь для мировой революции?

– Явись с повинной..., наш друг Керенский тебя выручит.

Да, явись с повинной, подтвердил Бронштейн.

– Ты меня убиваешь, Лейба. За что, спрашивается? Я же тебя приблизил к себе, а за мной царское кресло, - ты так хочешь отблагодарить своего вождя? И ты, Янкель, жид паршивый. Ты хочешь занять мое кресло? Хочешь - признайся, лучше будет.

– Ладно, шутки в сторону. Но не забывай, я тебе 20 миллионов долларов из Америки привез, а переворот не удался, куда ты деньги девал, скажи?!

Они у меня в мешке под кроватью, забирай их обратно и верни американским евреям.

Поздно ночью, с 5 на 6 июля, повязав лысину женским платком, он прибежал к Марии Сулимовой, долго стучал уже немного окровавленным кулачком в дверь, и когда Маша в плохо повязанном халате, открыла дверь, запричитал:

Вождь мировой революции в опасности, он стоит перед тобой, как революционер перед изображением Мордыхая-Маркса и умоляет тебя: пусти на ночлег. История не забудет тебя.

А что так дрожишь, вождь народный? и штаны описал, и обосрался, несет от тебя за километр. Позолоти ручку, тады пущу.

Миллион получишь... после того, как большевики возьмут власть.

Сулимова поверила, она еще не знала, какой это лжец.

Проходи. Только на кухню, там рядом туалет, приляг на топчан, он покрыт дерматином, описаешь, протру утром, так и быть.