Вариант "Новгород-1470"

— Занятные вещи ты говоришь, — уронил тысяцкий и, положив одну руку на колено, второй оперся на свой золоченный или золотой, Дан до сих пор так и не понял, пояс. — И весьма здравые, — секунду спустя добавил он. — Откуда только ты их берешь… — Василий снова помолчал с секунду и произнес: — И Марфа говорит, не прост ты, вельми не прост. А на твой вопрос я отвечу — мы отдали московскому князю очень много. 10 тысяч только рублями, а кроме того грады с землицей — Бежицу, Волок Ламский, Вологду. Но на сем я не присутствовал, ибо ранен был тяжко и огневица-горячка жгла меня.

Тысяцкий тоже вздохнул, скорее даже полурыкнул, похоже, та давняя рана хорошо запомнилась ему. После чего произнес: — А теперь сказывай дальше. Ты, как я и думал, хоть и выглядишь молодо годами, но речь твоя зрелая… — И, неожиданно, ухмыльнувшись, подмигнул Дану: — Я такого еще никому не говорил, учти! — И уже снова серьезно повторил: — Продолжай, я тя слушаю.

Слегка растерявшись от такого выверта воеводы…

— Уж, не недооценил ли я его, — несколько нервная мысль проскочила на заднем плане сознания Дана.

… Дан продолжил: — Значит, пишем на этой стороне листа 10 тысяч рублей. Как думаешь, воевода, во сколько можно оценить потерю Вологды, Волока Ламского и Бежецка?

— Тысяч в 5 рублей каждый будет, — ответил воевода, — если за год считать.

— То есть, если считать за месяц… 5 делим на 12… Умножаем на 3… Все вместе выходит еще тысячи полторы примерно. Плюсуем к 10 тысячам и получаем 11 с половиной тысяч рублей потери Новгорода сразу, за один раз. Пишем здесь окончательную сумму в 11 с половиной тысяч рублей. Впрочем, 11 с половиной тысяч — это лишь потому что московские полки не вошли в город. Иначе они выгребли бы все. А заодно и «осподу» порубили бы вместе с множеством купцов и иных новгородцев… А, сейчас возьмемся за другую сторону, — Дан упер прут во вторую половинку условного листа бересты. И сразу предупредил воеводу: — Все вопросы потом. Итак, первое, что пишем здесь — сколько стоит… Допустим, меч или топор. Топор даже лучше, он дешевле и обучить, с ноля, владеть им гораздо легче, — туманно пояснил Дан наблюдавшему за ним воеводе. И продолжил: — Насколько я интересовался ценами, в оружейном ряду можно купить хороший боевой топор на коротком ратовище-древке, работы новгородских оружейников, за 5 рублей. Пишем — топор, 5 рублей. Далее, шелом. Шелом дорого, а шапка кожаная, укрепленная металлическими полосками, всего 4 рубля. Значит, шлем еще плюс 4 рубля. Щит длинный, для пешего боя, обойдется также в 4 рубля. А теперь самое главное, арбалет или, как говорят в Новгороде — самострел. — И Дан снова пояснил воеводе, пока еще ничего не понимавшему, — я исхожу из того, что сделать хорошего арбалетчика гораздо легче и быстрее, чем хорошего лучника. Самострел с крюком у новгородских мастеров можно найти по 5 рублей. А, если сделать большой заказ, то можно взять и по 4 с полтиной. Добавляем сюда, — бормотал увлеченно Дан, — для полного счастья, по полсотни болтов на самострел. Для начала сойдет, а потом добавим. Ведь, при боестолкновении, — сказал-пояснил снова Дан, скорее самому себе, чем воеводе, — это даже лишнее будет, а при осаде и пары сотен не хватит. Полсотни болтов обойдется… обойдется… Полтора рубля десяток, значит пять десятков обойдется в 7 с полтиной рублей. И выплывает тут сумма вооружить одного арбалетчика… Так, что я забыл? — неожиданно спросил сам себя Дан. — Доспех забыл. Это тоже дорого, но можно обойтись кожаной курткой с нашитыми железными бляхами. Конечно, и это не дешево, однако дешевле, чем панцирь или кольчуга. Тем более, если под большой заказ, можно договориться с кожевенниками по 5 рублей за куртку из вываренной кожи. А потом с бронниками за 5 рублей, чтобы нашили на куртку железо. Итого вместе выйдет 10 рублей за куртку. Думаю, не хуже татарского тегиляя будет. А теперь результат… Топор 5 рублей, щит 4 рубля, шапка железная 4 рубля, доспех из кожи с нашитыми железными бляхами 10 рублей. Прибавляем сюда 4 с полтиной за арбалет и 7 с полтиной за болты… Получаем на выходе 35 рублей за одного арбалетчика… Итого 35 рублей за одного арбалетчика без кормежки. Добавляем отдельно деньги на прокорм. Это… Чер… — сморщил лоб Дан, быстро взглянул на воеводу и закончил свой возглас несколько иначе, чем начинал, — господи, я же считал. Ага, вспомнил, — лоб у Дана разгладился, — гривна в день, это в месяц 30 гривен или около 2 рублей… А теперь воевода смотри, — приступил к объяснениям своих записей Дан, — одна из основных, подчеркиваю, — сказал Дан, — только одна из основных! — проблем Новгорода в том, что московское войско, будь то татары или боярские и княжеские воины, состоит из профессиональных ратников, а за Новгород воюет ополчение. И, если малочисленное конное ополчение «лутших» людей Новгорода — бояр со своими дружинами, небольшое количество городских ратников, а также купцы из сотен, за счет хорошей защищенности броней и ратных навыков еще может противостоять московскому войску, то ополчение нет. И особенно массовому обстрелу конных татарских лучников. И защиты от тактики московского войска, сочетающего относительно тяжелую боярско-княжескую конницу с отрядами легкой татарской кавалерии, у Новгороду, пока, нет… Насколько я наслышан, — сказал Дан, — в разгроме новгородского войска под Старой Руссой, есть и изрядная вина татарских лучников, при атаке новгородцев прятавшихся за спины московитов. Это так? — спросил он у воеводы.

— Так, — кивнул головой с редкими на макушке волосами тысяцкий. И, недовольно поморщился, а затем добавил: — Постреляли они нас тогда хорошо. Как кур на огороде.

— А теперь, скажи, воевода, — произнес Дан, — коль в ополчении были бы не отдельные лучники, а у многих самострелы…

— Так, ведь, — поняв куда клонит Дан, перебил его воевода, — их, самострелы, где-то взять надо и обучить управляться с ними тоже надо. А горшечникам, плотникам, бондарям и прочим учиться некогда, им работать надо. Ополчение это, ведь, не воины.

— А, если бы даже кое-как обученных стрелять с самострелов новгородцев много было, сумели бы они отогнать татар? — спросил Дан.

— Отогнать, вряд ли, — ответил тысяцкий, — но слишком близко подходить отучили бы.

— А, если к этим многочисленным, но криворуким стрелкам добавить сотни три воинов, обученных хорошо стрелять из самострелов? То есть, стрелять далеко и прицельно?

— Угу, — хмыкнул воевода, — только где их взять… — И добавил: — Пожалуй, в таком составе могли бы и отогнать.

— Вот, — торжествующе произнес Дан, — что и требовалось доказать! А сейчас, воевода, еще раз обрати внимание сюда. — Дан опять уперся прутом в нарисованный лист бересты и еле видневшиеся на траве и земле цифры. — С одной стороны здесь рубли, уплаченные Василию ll, чтобы он не зорил Новгород и новгородскую землю. Плюс, к тому же, потерянные Новгородом земли — Вологда, Бежецк и Волок Ламский, что только сейчас, за один месяц дают доход в полторы тысячи рублей, а в будущем будут давать еще больше. Я уже не говорю о том, что свою землю, вообще, отдавать нельзя. Ибо земля — это основа любого государства, и Господина Великого Новгорода тоже. Итак, здесь рубли, уплаченные московскому князю в сумме 11 с половиной тысяч. Хочу сразу подчеркнуть — на мой взгляд, Новгород просто взял и выкинул эти деньги. Бездарно и бессмысленно, и тем бессмысленней, что московский князь те рубли уже потратил и, как змей ненасытный, опять собирается за деньгами под Новгород. Только на сей раз аппетит у него побольше и намного побольше. А, ведь, если бы тогда эти рубли Новгород потратил на себя, а не отдал их Москве, он не потерял бы грады малые, и змей ненасытный московский сегодня не думал бы снова идти под стены города. А Новгород еще долгие годы получал бы проценты с этих денег.

— Это как — потратил на себя? — спросил воевода.

— А, так, — сказал Дан. — Нужно было, перед началом войны с Москвой, эти рубли, которые вы, в итоге, все равно, отдали Москве, не пожадничать и потратить на собственное войско, войско, способное воевать с московской ратью. Точнее, с татарскими конными лучниками, используемыми московитами. Но вы пожадничали и теперь Новгород имеет то, что имеет. Скоро московиты, как хищник — а Москва — это хищник — снова придут за добычей, ибо они видели слабость Новгорода. Но на этот раз они возьмут не только добычу, им нужен весь город, Господин Великий Новгород и, что-то мне подсказывает… — Видя удивленный взгляд Василия, Дан, специально для воеводы, уточнил: — Мои видения… — московский князь готов решить этот вопрос окончательно. А войско, о котором я говорю, воевода, это умеющие управляться с самострелами ратники. Стоимость вооружить одного воина с самострелом, воина неплохо вооруженного и которого не так просто убить… Вот, тут, я подсчитал — всего лишь 35 рублей. И, если поделить те, только те, — уточнил Дан, — рубли, что Новгород отдал Василию ll…

— Ты, как купец заправский считаешь, — не сказать, чтобы с особой приязнью, уронил тысяцкий…

… — то есть 11 с половиной тысяч рублей, — запнувшись всего на секунду, продолжил Дан, — на 35, то 3 сотни таких воинов Новгород мог спокойно позволить себе. И еще осталась бы тысяча на их обучение и прокорм. 3 сотни воинов на ту дань, — подчеркнул Дан, — что Новгород отдал московскому князю. А, ведь, выведи, тогда, под Старой Руссой, на поле эти 3 сотни… И битва, вероятно, закончилась бы иначе. И многие новгородцы остались бы в живых.

— Хорошо тебе считать задним числом, — буркнул воевода, — кто же знал, что так все будет.

— А что изменилось с тех пор? — опять с нарастающей яростью, но, все же, контролируя себя, спросил Дан. — Случилось чудо и у Новгорода появились собственные лучники, не уступающие татарам? Или польский король Святой Марией побожился, что придет к вам на помощь..? Так, не надейтесь, не придет. А, вот то, что московиты сейчас соберут гораздо более многочисленное войско, в том числе и на те гривны, что взяли с Новгорода, и потребуют дань еще больше… — Дан не заметил, когда снова возвысил голос. — Потребуют все! — Дан замолчал на минуту, перевел дыхание, и уже тихо закончил: — Это точно. И теперь уже 3 сотен воинов с самострелами будет мало. — Он посмотрел на воеводу и неожиданно сказал: — Необходимо проверить и срочно привести в порядок все имеющиеся на складах самострелы.

— Да, там их не так много, — ответил тысяцкий, — самострелы — оружие, требующее ухода, дорогое, к тому же весьма специфическое и потому мало используемое.

— А луки есть? — спросил Дан.

— Луков тоже нет, — к сожалению или не к сожалению Дана, сказал тысяцкий. И пояснил: — Не хранятся долго.

— Жаль, — произнес Дан, — очень жаль. Самострелов нужно, как можно больше. Минимум сотни 3–4, в противном случае исчезает массовость их применения… Это я к тому, — пояснил Дан воеводе, — что татар в этот раз будет гораздо больше, чем на прошлой войне. И 3 сотни арбалетчиков, без массовой поддержки со стороны ополчения, с ними не справятся. Можно, конечно, нанять и чужеземных стрелков, — словно подслушав мысли тысяцкого, сказал Дан, — это дешевле выйдет, чем своих вооружать и обучать. Но даже, если в Германии, Ливонии, Готии или Литве и окажется много желающих поступить к Новгороду на службу, в чем я сильно сомневаюсь, ибо, полагаю, что в этих, ближних к Новгороду землях — а из дальних и смысла нет набирать — хороший стрелок из самострела, да еще со своим оружием, товар штучный и уже, как правило, на службе, то полагаться лишь на чужеземных наемников, все равно, нельзя. Поскольку любой наемник хорош, если рядом есть свой ратник. Зависеть от чужеземных воинов в войне, поражение в которой грозит существованию самого Новгорода, нельзя. И тот, кто подобное предлагает — враг! А наемников можно и так набрать, — Дан замолчал, потом плотоядно улыбнулся и, внезапно, добавил: — За марки купцов ганзейского двора! Не все же им новгородцев обирать… — После чего, заметив удивление в глазах воеводы, пояснил: — Кажется, я знаю, как уговорить заморских гостей помочь Новгороду с расходами на войну. — Эта мысль, вынудить ганзейских купцов поделиться доходами с Новгородом, пришла в голову Дана спонтанно и, буквально, в последние минуты разговора с тысяцким. В университете Дан писал реферат по союзу городов Ганзы, прекрасно его помнил и более, чем на 100 % был уверен, что сумеет заставить прижимистых немецких торгашей оплатить часть военных расходов Новгорода. Заставит, основываясь на имеющихся у него — полученных еще в 21 веке, в ходе подготовки реферата — данных об экономической и политической деятельности, а также истории ганзейского союза. — Видит бог, — сказал Дан, — если вы мне… — под «вы» Дан имел в виду верхушку Новгорода — боярыню Марфу Борецкую, архиепископа новгородского Иону — тоже входившего в руководящий совет Новгорода, посадника Дмитрия и тысяцкого Василия… — чуть-чуть поможете, я вытрясу из этих немецких кошельков, как минимум тысячу рубликов. Я это сделаю! — Тысяцкий спокойно отнесся к «поминанию имя бога всуе» Даном, впрочем, как и большинство новгородцев, относившихся к церковным догмам без лишнего суеверия. Впрочем, среди новгородцев были и обратные примеры. И один из них, по имени Вавула, довольно часто крутился перед глазами Дана. Сейчас бы Вавула обязательно скривил физиономию и сказал бы, что-нибудь, до предела набожное и жутко банальное…

Тысяцкий, хоть, и промолчал по поводу пассажа Дана в сторону творца всего сущего, но, тем не менее, с ехидством поинтересовался, явно имея в виду участие ливонских городов в ганзейской торговле: — А, как же, с планами завоевать Юрьев и Кокнессе?

… Попав в Новгород, Дан, вначале очень удивлялся тому, что новгородцы поголовно, во всяком случае те, с кем сталкивался Дан, не умели обманывать. Хитрить могли, «наезжать», требовать, но нагло обманывать… И в делах, коль ударили по рукам, договор выполняли свято, даже если их «надули». И это в отличие от бывших современников Дана, от которых в любом деле приходилось ждать пакости…