Вариант 'Омега' (Операция 'Викинг')

– Вернемся к твоим агентам.
– Маггиль поспешил сменить тему разговора.
– По какому принципу ты их отбирал?
– Он сделал вид, что занят разделыванием цыпленка, и, скрывая усмешку, старался не смотреть на Шлоссера.

На следующий день Шлоссер явился на улицу Койдула спозаранку, еще до официального начала работы, и сразу же велел привести Зверева. Бывший майор Красной Армии, войдя в кабинет, огляделся, внимательно посмотрел на барона и по его указанию сел в кресло у письменного стола. Кабинет отличался предельной простотой: большой письменный стол, позади сейф, сбоку диван, у стола два кресла, напротив стола небольшой шкаф. По сигналу Шлоссера фельдфебель принес поднос с двумя стаканами крепкого чая.

– Почему вас взяли в нашу школу, а не расстреляли? Непонятно, сразу спросил Шлоссер, не утруждая себя общими вопросами, чтобы завязать разговор.

– Очень понятно, - возразил Зверев, - холуи-то никому не нужны, не годятся они для дела.

– Какая у меня гарантия, что, оказавшись среди своих, вы не явитесь в НКВД?
– задал следующий вопрос Шлоссер.

– Никакой, - ответил Зверев, беря стакан с чаем.
– Какие гарантии? Как перейду линию фронта, так всякие гарантии кончатся.
– Он наклонил лобастую стриженую голову, гонял ложкой чаинки и, казалось, нимало не интересовался своей судьбой и тем впечатлением, которое производит на Шлоссера.

Майор разглядывал крепкую невысокую фигуру, сухое жесткое лицо русского. Лишь быстро пульсирующая жилка на виске и нарочито уверенные и чуть замедленные движения выдавали его волнение.

– Стоит ли мне рисковать?
– Шлоссер закурил и положил портсигар на стол.

– У вас работа такая, без риска нельзя, майор.
– Зверев взял сигарету и перегнулся через стол. Шлоссер щелкнул зажигалкой, ему явно нравилась наглость русского.

– Господин майор, - поправил Шлоссер.

– Это слово не выговариваю, не обучен.

– Ой, Зверев, Зверев!
– Шлоссер покачал головой.

– Я "господином" не назову, один ваш фельдфебель три плетки сломал, пока с этим смирился, а у меня голова на плечах и руки от страха не дрожат. Я для дела годен.

– Если в НКВД не явитесь, "товарищ майор".
– Шлоссер, поправив брюки, заложил ногу на ногу.

– Разведчик в людях разбираться обязан.
– Зверев поднял голову и посмотрел Шлоссеру в глаза.

– Какой разведчик не ошибается?

– Думайте, майор. Слов я вам говорить не буду. Вас понять можно: кто предал раз, глядишь, предаст и второй.
– Зверев жадно затянулся и раздавил окурок.
– Вы русский-то язык где изучали?

– В Москве.
– Шлоссер встал у агента за спиной.

– В Москве.
– Зверев повернулся, посмотрел с любопытством. Хотел о чем-то спросить, но передумал.

– При нашей с вами профессии, Александр Федорович, - Шлоссер впервые назвал Зверева по имени и отчеству, - пить не рекомендуется, но понемногу можно. Как вы считаете?

– Можно.
– Зверев кивнул.
– В школе нас очень даже поощряли. Вечером, конечно.

– Глупо, разведчику необходим трезвый ум.
– Шлоссер достал из шкафчика бутылку водки и налил Звереву полстакана, себе чуть поменьше.

– Почему глупо? Хотели языки нам развязать.

Внизу раздался шум подъехавшей автомашины, и через несколько минут Целлариус, открыв дверь, остановился на пороге.

– Входите, фрегатен-капитан.
– Шлоссер поднялся из-за стола навстречу Целлариусу.

– Не помешаю, барон?

– Нет, нет. Мы мило беседуем.
– Он повернулся к Звереву, представляя Целлариуса: - Начальник местного абвера.

Целлариус кивнул Звереву и, не раздеваясь, сел на диван.

– Налейте мне водки, барон. На улице промозгло, я продрог в этом плаще.

– С удовольствием, Александр. Налить по-русски или по-немецки?

– Мы воюем с русскими.
– Целлариус взял у Шлоссера бокал и выпил залпом.
– Хорошо!

– Задание выполните, Зверев?
– спросил Шлоссер.

– Постараюсь.
– Зверев отпил из стакана немного и зажал его в широких ладонях.

– Не предадите?

– Слушайте, что вы меня как девушку пытаете? Обману, не обману? Что со мной там сделают? Расстреляют! Если на расстрел идти, то лучше у вас!

– Почему?

– У вас я как герой погибну, а там как собака!

– Это верно. А может, не расстреляют?

– Не волнуйтесь, расстреляют, - ответил Зверев и допил водку.

– Вы оптимист.
– Шлоссер снова налил Звереву.
– Напарник нравится?

– Дегенерат и убийца.

– Не завалит он вас?

– Может. Но я его при первом случае...

– Ладно, идите.

Зверев встал, допил водку:

– До свидания. Разрешите в город выйти. Не могу я взаперти долго сидеть. Неволя мой боевой дух подрывает.

Видя, что Шлоссер не реагирует, Зверев продолжал убеждать:

– Не сбегу я. Зачем мне сейчас бежать? Вы же меня сами перебросите.

– Хорошо. Пойдете в немецкой форме.
– Шлоссер снял телефонную трубку, набрал номер.
– Канцелярия? Говорит майор Шлоссер. Оформите пропуск господину...

– Карпухин Анатолий Иванович, - подсказал Зверев.

– Господину Карпухину Анатолию Ивановичу. До двадцати четырех часов.
– Шлоссер повесил трубку.
– Идите.

– Спасибо.
– Зверев поклонился и вышел.

– Ну? Будете забрасывать?
– спросил Целлариус, встал и снял плащ.
– А он не перейдет к русским?

– Конечно, перейдет.
– Шлоссер самодовольно улыбнулся.
– На этом построена вся операция. Зверев придет в большевистскую контрразведку, расскажет о школах, о вас, фрегатен-капитан. Я специально только что назвал ему вашу должность. Еще он расскажет о майоре Шлоссере, который прибыл в Таллинн со специальным заданием. На площади Дзержинского меня хорошо знают.
– Видя недоумение Целлариуса, Шлоссер расхохотался. Комбинацию придумал адмирал Канарис. Я ее исполнитель. Русская разведка должна заинтересоваться информацией Зверева и прислать в Таллинн своего человека, чтобы создать постоянные источники информации. Наша задача его обнаружить и захватить...

– Значит, данные о прибытии в Таллинн русского разведчика...

– Пока не соответствуют действительности.

– Мы с вами, барон, в роли подсадных уток?

– Вроде того. Вы не заметили, как вчера торжествовал Франц? Ему доложили, что я выбрал Зверева. Служба безопасности знает о намерениях бывшего летчика вернуться к своим, держит его в школе, чтобы выявлять неблагонадежных, которые группируются вокруг Зверева. Франц понимает, что Зверев изменит нам, и заранее торжествует победу над абвером.