Варвар: Воин Аттилы. Корона бургундов. Зов крови

Радомир бросился было в чащу, но ременная петля захлестнула горло, не давая дышать, опрокинула наземь. Юноша захрипел, вцепился в ремень, пытаясь ослабить давление – но тщетно. В глазах заплясали зеленые звездочки, потом обрушилась тьма.

А вокруг бесновались раскосые всадники на мохнатых лошадках, орали что-то гортанными голосами. Двое спрыгнули в снег, ослабили петлю на шее пленного, заломили руки, связали. Потом рывком поставили на ноги и подтолкнули тупым концом копья: шагай, мол. Аркан был привязан к седлу, и хорошо еще, что обилие глубокого снега мешало всаднику пустить лошадь в галоп. И все же Радомир старался не падать, а упав, поскорее подняться, не желая, чтобы его волокли по сугробам. Всадники вокруг – надо думать, это и были гунны, о которых он столько слышал, – размахивали плетками, смеялись. Молодой человек крутил головой, пытаясь найти своих товарищей, но не видел ни Тужира, ни Истра. Не удалось ли ребятам скрыться? Хорошо бы…

Спустившись к реке, где пролегала наезженная санями дорога, всадники пустили лошадей вскачь, и уж тут-то пленнику туго пришлось. Хорошо хоть, бежать заставили недалеко. Через пару километров, за излучиной, на берегу показались шатры: два маленьких серых и один большой, крытый золоченой парчой, с синим стягом на шпиле. Возле входа стояли двое дюжих молодцов с копьями и горел костер, возле которого кружил полуголый старик с выбритой головой – шаман, судя по всему. Ударяя в бубен, старик подпрыгивал, скалил зубы и завывал:

– Сюнну-у-у, сюнну-у-у, у-у-у-у!

Рядом с ним толпились вооруженные мечами и секирами воины в мохнатых шапках и подбитых мехом плащах. Кстати, как приметил Родион, узкоглазых среди них было не так уж и много. Воины о чем-то переговаривались, озабоченно посматривая на хмурое небо: видно, опасались метели.

Остановившись у костра, всадники спешились. Родиона ухватили за руки и, отцепив аркан от луки седла, затащили пленника в шатер. Изнутри он казался еще просторнее, нежели снаружи; здесь было тепло от жаровни, золотые курильницы распространяли аромат благовоний. Тускло горели светильники на высоких ножках, а на медвежьих шкурах и коврах сидели мужчины – кто-то был в кольчуге, кто-то в доспехе, напоминавшем облачение римских легионеров, а кто-то голый по пояс.

В центре же, на возвышении, накрытом темно-голубым бархатом с серебряной вышивкой, в окружении трех смуглых красавиц, скорее раздетых, нежели одетых, важно возлежал воевода гуннов – человек средних лет, вполне европейской внешности, с небольшой бородкой и усиками. Рыжевато-пегая шевелюра достигала плеч, на узкую зеленую тунику была накинута широкая ярко-красная хламида с короткими рукавами и золотым шитьем, а поверх нее – синий плащ на горностаях, застегнутый узорчатой фибулой с разноцветной эмалью.

Войдя в шатер, воины силой поставили пленника на колени и сами поклонились.

– Все ясно, – на чистейшем словенском языке изрек главный. – Это, наверное, третий убийца!

– Я… Мы никого не убивали! – Радомир вскинул глаза.

– Не убивали? – Предводитель гуннов нехорошо прищурился, что сразу сделало его непримечательное лицо страшным и злым. Унизанные драгоценными перстнями пальцы сжали рукоять меча. – Не убивали? А что же, Дамир, наш несчастный воин, сам напоролся на стрелу?

– Вот именно что сам, – пожал плечами пленник. – На тропе был поставлен самострел на зверя. Внимательней надо быть, когда бродишь в чужом лесу.

– Вот как? А мне почему-то нравится этот дерзкий парень! – на готском наречии произнес гунн, после чего усмехнулся и снова перешел на словенский. – Если такой умный, тогда поясни мне, какого зверя ждал этот лук? Если вставшего на дыбы медведя – так зимой медведи спять, а волки на задних лапах не ходят!

Молодой человек непроизвольно вздрогнул. Так вот оно что! Теперь он понял, для кого предназначалась стрела. Вот только чья она?

– Дрожишь? – усмехнулся гунн, оказавшийся весьма наблюдательным. – Боишься? Не бойся – мы тебя не сразу убьем. Вначале сдерем кожу.

Если судить по громкому хохоту всех присутствующих, это была шутка, хотя Радомир не счел ее такой уж удачной.

– Вижу, больше не дрожишь, – главарь кивнул. – Сколько у тебя было сообщников?

– Какие еще сообщники…

– Ах, не было? Тогда и тебе не будет больше веры. Mendax in uno, mendax in omnibus – солгавший в одном лжет во всем.

И снова все засмеялись. Ишь ты, вечер юмора им тут!

Гунн между тем махнул рукой, и четверо воинов ввели в шатер Тужира с Истром. Оба парня были избиты в кровь и едва держались на ногах.

– Это твои сообщники, убийца? Что молчишь? Плохи ваши дела, скажу сразу. Аb altero exspectes alteri quod feceris, то есть жди от другого того же, что сам ему сделал.

– У нас говорят: как аукнется, так и откликнется, – усмехнулся пленник. – Только это к нам не относится, мы-то никого не убивали.

– Не вы, а настороженный вами лук. На человека, нашего человека!

– Да не наш это самострел! Мы едва успели в лес войти, как на вас напоролись!

– А кто же? Кто же тогда убил нашего воина?

– Не знаю!

– Незнание – не довод! – высокоученый главарь осчастливил собравших еще одной латинской мудростью. – Хорошо, зайдем с другого конца – кто вы и из чьего рода? Где ваше поселение, как долго до него идти?

Радомир украдкой бросил взгляд на Истра: тот едва заметно покачал головой. Понятно – не надо им говорить про селение. И что же – погибнуть под пытками? Эти церемониться не станут. На вожака их достаточно посмотреть: холеный такой, интеллектуала из себя строит, будто какой-нибудь оберштурмбанфюрер СС!

– А? – Повернув голову, гунн глумливо приставил к уху ладонь, что немедленно вызвало новый взрыв веселья подчиненных. – Не слышу ответа. Ах, вы, наверное, лучше поймете по-другому. Хорошо! – Он обернулся к воинам и указал пальцем на Родиона. – Берите вот этого…

Тужир нервно сглотнул, и палец сразу же переместился на него:

– Нет, лучше вот этого. Похоже, он из них самый младший. Что смотрите? Он будет умирать у вас на глазах и, поверьте мне, долго и страшно.

Схватив побледневшего как полотно парня, гунны быстро сорвали с него одежду и положили спиной вверх на принесенную снаружи колоду. Какой-то мерзкий кривоногий тип с мускулистыми ручищами выхватил из-за пояса кнут и поклонился:

– Приступать, мой господин?

– Пожалуй, приступай. А мы послушаем… и посмотрим. И пусть подают еду…

Но едва кривоногий палач успел размахнуться, как главарь поднял голову и прислушался.

– Что? Что там такое, что за шум? Подожди пока, Ашир. Узнайте, в чем дело?

– Там какие-то люди, господин, – войдя, с поклоном доложил стражник. – Говорят, к тебе.

– Ко мне?

– Они назвали твое имя, господин.

– Хм… – Предводитель гуннов задумался, но тут же усмехнулся. – Ах да, совсем забыл. Кажется, я знаю, кто это. Пусть войдут.