Варвара начинает и побеждает

– Туда, где нам не нужно будет разлучаться, - рассмеялся мужчина. – Я ведь верно понимаю, что выбор только между небесами и неизвестностью?

– Верно. От твоей плоти не осталось ничего, ты не сможешь вернуться туда, где был, и продолжить то, что делал. Придётся другим.

– У меня есть брат, он справится. Ещё и лучше меня. А я, наверное, уже исполнил всё, что назначил для меня господь.

– И хочешь теперь исполнять то, что назначишь себе сам? Пусть будет так, хорошо. А ты, дева? Тоже не хочешь на небеса?

– Я хочу куда угодно, только с ним.

– Ответ, не допускающий толкований, - усмехнулся младший собеседник.

– Отчего же, допускающий. Но мы не станем их сейчас искать. И у нас ещё двое.

– Эти придут в себя, и пойдут дальше, оба. Повреждений не так много.

– Пусть говорит мужчина.

– Где я? Что со мной? – голос был мне не просто знаком, но очень знаком.

Я силилась понять, кто этот человек, и чем значим для меня, но никак не выходило.

– Ты бился и победил, - усмехнулся старший. – Не этого ли ты хотел?

– Я всегда хочу победить, когда выхожу на битву. Но где моё войско? Где тела врагов?

– Увидишь… если захочешь и сможешь. Если вспомнишь, кто ты и что ты делал последнее в своей жизни.

– Ты говоришь – бился, у меня нет причины не верить тебе. Ничто не протестует во мне, когда я слышу о битвах, наверное, мне случалось выходить против врагов.

– Вспомнишь – сможешь просить, о чём захочешь.

– И как же я вспомню? Хоть подсказку какую дайте, что ли. Даже Аль-Ахалиль их давал… Стоп. Кто такой Аль-Ахалиль? И причём он вообще?

– Вспоминай. А мы идём дальше, но ещё вернёмся к тебе. У тебя есть время, но его не слишком много.

– Осталась ещё одна дева-воительница. Что же, теперь всякая дева – амазонка?

– Нет. Но они ещё встречаются.

Голоса звучали совсем рядом, я снова собралась с силами – как для того, чтобы опустить поднятую перед собой под прямым углом ногу, которую держала уже долго, но эту ногу ни в коем случае нельзя бросать, а нужно ещё приподнять – самую чуточку, этого достаточно – и только потом опустить, медленно и аккуратно.

– Ногами машет. Для чего она машет ногами?

Я вновь разлепила неизвестно когда успевшие закрыться глаза, по ним резанул непонятный свет. Когда стало можно смотреть и не щуриться, я разглядела двух мужчин – в странной намотанной прямо на тело одежде. Я ведь когда-то даже знала, как такая одежда называется, а сейчас ничего не знаю. Один и вправду был старше, бородат и величественен, а в руке у него искрилось что-то, похожее на молнию, но как молния может оказаться в руке? Второй выглядел ощутимо моложе, и в руке держал всего лишь молоток. Нет, молот, хороший такой молот. Интересно, для чего такой нужен?

– А ты что хочешь, блудная душа?

– Это я – блудная душа? – губы пересохли, язык распух и не ворочается, говорить трудно.

Или меня снова оперировали под наркозом? И я теперь отхожу от него с такими вот… видениями?

– Ты, ты. Ты спутала всё. Твоя невольная сестра должна была умереть, а ты – нет. Но вы умерли обе, правда, не до конца. И теперь мы имеем две души и одно тело. Удивительно, правда? Ты желаешь вернуться туда, откуда пришла к нам?

– Нет, - сказала я быстрее, чем подумала.

– А что ты желаешь?

– Я чего-то не знаю, правда? Как я могу выбрать, если не знаю, из чего должна выбирать?

– Смотри, какая шустрая. Всё ей расскажи, - усмехнулся тот, что старше. – Только ты сама можешь понять, кто ты есть, и для чего ты там, где ты есть.

– А где я есть? – ну вот, говорить уже проще. – Если я в больнице, то можно мне воды? Или наркоз ещё не отошёл, и нельзя? Хоть губы смочить?

– Вот, уже что-то, - проворчал старший. – А то предлагаешь им всё, что угодно, а они, понимаете ли, не знают, чего хотят.

Тонкой струйкой прямо мне в рот пролилась вода. Это была самая восхитительная вода в мире – прохладная и очень вкусная. Как в горном роднике, который вытекает из озера… как называется то озеро? Сердце? А почему Сердце? И где это вообще?

Вода оказала на меня прямо живительное действие, я в очередной раз собралась с силами и… села? Встала? Поднялась из гранд-плие?

И увидела прямо перед собой серые глаза.

Эти глаза были мне несомненно знакомы, и чёрные волосы, и бледная кожа, и тонкий шрам над верхней губой…

Он тоже пытался вспомнить и понять. Оглядывал свою одежду – чёрную, как и у меня. Ой, только ли чёрную? А это ещё что?

Сидящий напротив меня потянул за кончик чего-то, и вытянул из-под рукава ленту. Бирюзовую ленту с золотыми краями. Золотое шитьё нестерпимо засияло в здешнем жёстком свете. Он смотрел изумлённо, прикасался к тонкой ткани, а потом поднял взгляд на меня и произнёс:

– Варя Феникс.

Знание навалилось и погребло, как лавина, как водопад, как огонь из кратера.

– Лео.

Казалось, мы рядом, но дотянуться до него не вышло – как будто нас всё ещё разделяло что-то.

– Ты вспомнил? – спросил у Лео старший.

– Вспомнил. Ты сказал, мы победили. Где наши люди, где мои братья и мастер, где мой кровный брат? Я вижу только мою невесту, это чудесно, что она здесь со мной, но что с остальными?

Точно. Проклятый вулкан, огонь которого угрожал всему живому. И что, мы справились? Но тогда где мы и где все?

– Увидите вскоре, - кивнул старший. – Ты помнишь, кто ты?

– Руджеро из дома Отвилей, прозываемый братом Лео.

– А ты? – обратился он ко мне.

– Варвара Лискина в теле Барбары Ливарио, прозываемая сестрой Феникс.

– Ты хочешь вернуться домой?

– Я хочу остаться с этим мужчиной. Быть с ним, родить ему детей. Править своими землями вместе с ним. И… ещё кое-что.

– Говори уж, раз начала, - старший снова усмехался.

– Я хочу, чтобы всех, у кого есть способности, нормально учили магии, а всех прочих – обычным человеческим наукам. Чтобы они не оказывались на Устике, когда едут в Святую Землю.