Варяго-Русский вопрос в историографии
Шрифт:
И на ее страницах перед нами предстает «смутьян и гуляка», «ленивый студент», у которого нрав «оказался на редкость скверным, взбалмошным и драчливым», «необузданным», «ужасным» и «воинственно-бешеным», который обращался «с подопечными грубо», оскорблял или унижал «почтенных профессоров-иноземцев», «забияка-адъюнкт», «непутевый-адъюнкт», «нахальный адъюнкт», который 26 апреля 1743 г., «хорошенько выпив», оскорбил академиков, «хулиган», «преступник», «грубый мужик с импульсивным, неуравновешенным характером», которому покровительствовал Шумахер, невинно пострадавший «от клеветников, в том числе и от Ломоносова», и который проникся к нему «лютой ненавистью». Возненавидев Шумахера, который, «не выпячивая собственных заслуг, вывел его в люди и гарантировал полное раскрытие его незаурядных способностей», Ломоносов,
Место Ломоносова в нашей истории точнее всех смог определить, наверное, А.С. Пушкин, поставив его, сына крестьянина-помора, вровень с императорами, особо чтимыми в России, при этом дав ему очень емкую и самую высокую оценку и как ученому, и как организатору русской науки: «Ломоносов был великий человек. Между Петром I и Екатериной II он один является самобытным сподвижником просвещения. Он создал первый университет. Он, лучше сказать, сам был первым нашим университетом». В другом случае поэт, обращаясь к тем, кто кичился своим «благородным» происхождением, так обрисовал значимость в отечественной истории двух выходцев из «подлого» сословия: «Имена Минина и Ломоносова вдвоем перевесят, может быть, все наши старинные родословные»[299]. Здесь же уместно привести еще одни слова Пушкина: «Уважение к минувшему - вот черта, отличающая образованность от дикости»[300]. Дикость вандалов - понятна. Но дикость современных и, казалось, образованных людей остается за пределами понимания нормального человека.
Следующий год - год особый для нашей страны. Это год 300-летнего юбилея со дня рождения М.В.Ломоносова. Это «Год Великого Ломоносова», который должен пройти через разум и сердце каждого из нас. И самая лучшая память и самый лучший памятник нашему замечательному соотечественнику - это борьба с мифами о русской истории и прежде всего с мифом о нор- манстве варягов и руси, словно раковая опухоль пожирающая все здоровое в исторической науке, и с порожденным этим мифом страшным явлением в нашей науке - норманистской ненавистью к Ломоносову, ломоносовофобией. Занятия историей и историографией (а без нее никуда, ибо, как справедливо заметил в 1931 г. В. А. Мошин, «главным условием на право исследования вопроса о начале русского государства должно быть знакомство со всем тем, что уже сделано в этой области») накладывают на ученых очень важные нравственные обязанности. Но об этих обязанностях сейчас забывают.
В связи с чем серьезные исследователи обеспокоено бьют тревогу. Так, в 2006 г. историк А.В.Журавель, говоря о нападках на В.Н.Татищева, подчеркнул, что нужно «вновь поставить вопрос о морали ученого...» и «об ответственности ученого за свои слова». В 2009 г. историк В.А. Волков, отмечая, что псевдоисторические мифы «дезориентируют общество», сказал «о необходимости хотя бы нравственной ответственности людей, полагающих себя ученными, но волей или неволей действующими во вред своей науке, попустительствующими ее беззастенчивому шельмованию»[301].
Бьют тревогу и археологи. Например, В.А. Посредников, в 2006 г. рассматривая методологические принципы в археологии, подытоживал, что «наиболее насущной является проблема индивидуальной нравственности и проистекающей из нее совести», что «тема нравственности все менее и менее пользуется спросом у многих из коллег...», что «для отрыва от Поля Чудес профессионального шарлатанства, в коем мы, если честно, поднаторели, нам надо предварительно преодолеть ряд мировоззренческих, методологических и теоретических барьеров», что «археолог уже самими раскопками... учетом, хранением, сортировкой, формализацией, извлечением формальной информации невольно или вольно создаем запутанное мочало из мелкого несовершенства, дефекта, порока, неосознаваемой или осознаваемой ошибочности» и что «для археолога не обязательно знать буквально каждый микроскопический артефакт архаики, но необходимо уметь по главному разбираться в главных путях поиска ответов на главные вопросы для главного в целом»[302].
И вопрос о нравственности ученого имеет первостепенное значение потому, что этот вопрос напрямую связан с принципами научности и историзма, потому, что сама нравственность является важнейшим принципом науки вообще, ибо наука без нравственности (т. е. безнравственная
наука) обязательно обернется катастрофой для общества. Тем же, кто путает свободу творчества со свободой от нравственных обязательств и выдает белое за черное и наоборот, стоит задуматься над словами А.С.Пушкина, обращенными к их духовным предтечам (в данном случае, «Видоку» - Ф.В. Булгарину, поляка по происхождению): «Простительно выходцу не любить ни русских, ни России, ни истории ее, ни славы ее. Но не похвально ему за русскую ласку марать грязью священные страницы наших летописей, поносить лучших сограждан и, не довольствуясь современниками, издеваться над гробами праотцев»[303]. Слова эти показывают, что издевательства «над гробами праотцев» имеют в России давнюю традицию (у нас почему-то всегда хорошо приживается самое плохое). Но традиции тогда хороши, когда они работают на благо. А унижение и поношение своего - только во вред, ибо из них проросли революционеры всех мастей и страшный для России 1917 год.Современным норманистам, рассуждающим о Ломоносове в духе Шлецера, надлежит понять, что действительно научная полемика по варяго-русскому вопросу и по оценке вклада в его решение тех или иных его разработчиков должна вестись именно научно, и что в ней не может быть места ни фальшивкам, ни передергиванию фактов, ни оскорбительно-пренебрежительному тону в отношении оппонентов, а тем более в отношении тех, кто является гордостью и славой России, ни их преднамеренной дискредитации, ни жонглированию терминами «патриот» и «непатриот», дезориентирующему молодых исследователей как в плане науки, так и в плане мировоззренческих ценностей. В такой дискуссии должны господствовать только исторический факт и четкая система доказательств. И, разумеется, очень уважительное отношение к истории и ее деятелям: как к самым большим, так и к самым маленьким.
Примечания:
292. Мошин В.А. Указ. соч. С. 112-113.
293. Общественная и частная жизнь Августа Людвига Шлецера... С. 196; Томсен В. Указ. соч. С. 18-19; Котляр Н.Ф. В тоске по утраченному времени // Средневековая Русь. Вып. 7 / Отв. редактор А.А. Горский.
– М., 2007. С. 343-353; Клейн Л.С. Спор о варягах. С. 220.
294. Головачев Г.Ф. Август-Людвиг Шлецер. Жизнь и труды его // ОЗ. Т. XXXV. СПб., 1844. С. 62.
295. Кузьмин А.Г. Мародеры на дорогах истории. С. 165, 178.
296. Сойер П. Указ. соч. С. 293-294.
297. Писаренко К.А. Повседневная жизнь русского Двора в царствование Елизаветы Петровны, - М., 2003. С. 9-10, 294-304,328-342,351-354, 835, прим. 7.
298. Писаренко К.А. Ломоносов против Шумахера. Столкновение мнимых врагов// «Родина», 2009, № 2. С. 65-68.
299. Пушкин А.С. Опыт отражения некоторых нелитературных обвинений. С. 297; его же. Путешествие из Москвы в Петербург // Его же. Собрание сочинений. Т. 6. С. 340.
300. Пушкин Л.С. О русской словесности // Его же. Собрание сочинений. Т. 6. С. 323.
301. Мошин В.А. Указ. соч. С. 111; Журавель А.В. Новый Герострат, или У истоков «модерной истории» // Сб. РИО. Т. 10 (158). С. 540-541; Волков В.А. Объединенные эмираты Владимира Мономаха // «Родина», 2009, № 12. С. 107.
302. Посредников В.А. О методологии и некоторых ее принципах в археологии // Донецкий археологический сборник. Вып. 12.
– Донецк, 2006. С. 165-174.
303. Пушкин А.С. Опыт отражения некоторых нелитературных обвинений. С. 294.
Кузьмин А.Г. Одоакр и Теодорих[1]
Новгородский летописец записал под 1204 годом назидательную повесть о том, как «в сваде цесарей» - усобице в императорской семье - «погыбе царство богохранимого Костянтиняграда». В числе воевод крестоносцев, разграбивших стольных град, назван «Маркое от Рима, в граде Берне, идеже бе жил поганый злый Дедрик»[2].
Киевский летописец конца X века не был так уверен в своем читателе, когда доказывал, что «Русская земля» пошла из Норика - римской провинции на правобережье Верхнего Дуная. Он знал, что не все так считают. И действительно, была версия о приходе варягов-руси из-за моря Варяжского, были и иные версии, опиравшиеся на давние местные предания. Новгородскому же читателю XIII века «поганый злый Дедрик» был известен настолько, что именем его можно было пояснять даже географические ориентиры. А ведь Дедрик - Теодорих, основатель Остготского королевства в Италии (ум. 526), от новгородца отдален был примерно так же, как от нас Батыево нашествие.