Варяжская сталь: Герой. Язычник. Княжья Русь

– Кто такие? – рявкнул лехит. Его спутники взялись за рукояти сабель. Измученная девка хотела сесть на дорогу, но ее «поводырь» не дал: резко натянул веревку.

– А ты кто такой, чтобы мне грубить? – насмешливо поинтересовался Хриси, поигрывая плеткой.

– Мы – гридни киевского князя Владимира, – вмешался Славка. – Сопровождали посла князя Мешко в Сандомир. Теперь возвращаемся. Вы – из червенской дружины?

Лехит некоторое время колебался, но всё же ответил:

– Нет, из Бельза.

– Так что за девка с вами? – повторил вопрос Богуслав, разглядывая лехитскую полонянку. Несмотря на ее плачевный вид, он все же сумел разглядеть, что сложена девка приятно. И мордашка у нее может оказаться очень даже хорошенькой. Но, чтобы это узнать, девчонку надо сначала отмыть и подлечить. Личико у нее тоже побито, хоть и несильно.

– Ведьма это, – буркнул лехит. – Дай дорогу!

Конь его негромко заржал и потянулся вперед: к реке хотел, напиться. Но на его пути стоял могучий Славкин жеребец и вызывающе раздувал ноздри. Так что лехитский конек предпочел остаться на месте.

Богуслав уходить с дороги не торопился. «Ведьма» – это по-здешнему. В Киевском княжестве их ведуньями называли, а к ведуньям и ведунам он относился с большим уважением. Как-никак отец у него – ведун. Да и матушку частенько ведуньей называли. Хотя она в ответ всегда ругалась: у христиан ведовство считалось делом бесовским.

Богуслав внимательно оглядел лехитов. Все четверо были в бронях. На первом – добротная кольчуга, двойная. Недешевая. Но у остальных доспех попроще. В киевской дружине такие у отроков. Но эти всадники из отроков давно выросли. По крайней мере – по годам. Вид у всех четверых бывалый. И порядком утомленный. Судя по усатым рожам, драться им не хочется. Но – могут. Страха в глазах нет, лишь ленивая надменность опытных воев на собственной земле.

– Не слишком ли молода для ведьмы? – спросил Славка как можно дружелюбнее. – Не ошибаешься?

– Нет! – отрезал лехит. Он бы ответил грубее, но Богуслав выглядел очень внушительно: конь дорогой, бронь не в пример лучше, чем у лехита, золотая гривна на шее, пояс золотой, сдвинутый на затылок шлем пусть и замотан от солнца платком, по степному обычаю, но тоже видно, что золоченый. Словом, перед лехитом был отнюдь не простой воин, так что он сдержал гнев. Даже снизошел до пояснения:

– Она колдовством своим друга нашего погубила, тварь!

– Не погубила я его! – Оказывается, девчонка прислушивалась к разговору. – Он бы все равно умер!

Лехит, державший веревку, махнул плетью. Девка увернулась, но замолкла.

– Вот как? – Славка поднял бровь. – Так погубила или умер?

– Его лесной бык помял, – сказал лехит. – Но он мог бы и выжить, кабы ведьма эта настоем своим его не сгубила.

– Настоем?

– Травой ядовитой.

– У него яд в мясе был! – вновь закричала девка. – Такой яд только другим ядом убить можно! А он и пить ничего не стал – выплюнул всё, дурень! Ай! – Плеть ее все же достала.

– Так она – лекарка? – спросил Богуслав.

– Ведьма она! – рявкнул лехит. – Судить ее будем и сожжем! Пропусти!

– Гонор убавь, – нахмурился Славка. – Ведьма и лекарка – не одно и то же. Кому жить, кому помереть – не лекарь, а Господь решает.

Тут Славка перекрестился, пристально глядя на девчонку. Если она – христианка, он ее точно в обиду не даст.

Нет, не христианка. Увидев Крестное Знамение, девчонка сникла. Ну да, девка – из местных. А местные от христиан хорошего не ждут. И всё же Славке хотелось помочь. Он был почти уверен, что осудили ее несправедливо.

Лехит, увидав, как Богуслав крестится, тоже не особо обрадовался. На западе крестились не так.

– Думаю, она правду говорит, – сказал спокойно Богуслав. – Я знаю. У меня самого мать – лекарка.

– Вот за мать и заступайся, ежели кого отравит! – с трудом сдерживая злость, прошипел лехит.

За такие слова наглеца следовало наказать, но Славка сдержался. Очень хотелось выбраться с червенских земель мирно…

Отступиться?

Славка поглядел на девчонку. Ничего особенного. В каждой здешней деревеньке таких – десятки. За спутанными волосами лица толком не видно: даже не поймешь, красивая или уродина. Запястья туго стянуты вместе, но видно, что тонкие. Ножки сбиты в кровь: похоже, босиком ходить непривычна. Прав Антиф: не из нищих девочка.

Разглядывал, разглядывал… И поймал отчаянный, горящий надеждой взгляд из-под спутанных косм…

Но всё никак не мог решиться…

Напутствие отца было строгим и ясным: вас не трогают – и вы не трогайте.

Интересно, как бы батя сам повел себя на Славкином месте? Небось заступился бы… Батя – он такой: не переносит, когда при нем беспомощных обижают. Артём говорил: у отца сердце слишком мягкое для воина. Такую вот глупую жалость Славка от бати и унаследовал.

– Могучего ты себе врага нашел, воин, – насмешливо произнес он. – Грозного, как годовалая овечка. Восхищен твоей храбростью!

Лехит задвигал желваками…

– Ты меня в деле не видал, чужак! А девка эта – не овечка, а проклятая ведьма! Осудим и сожжем!

– Сдается мне, ты ее уже осудил, – сказал Славка. – Не довезете вы ее до Бельза.

– Значит, сдохнет по дороге.

– А тебе в этом – что проку? Давай я у тебя ее куплю, – предложил Славка. – Полгривны серебром.

Цена была изрядная. Хотя, если девка и впрямь врачевать умеет, то – окупится.

– Не продается, – отрезал лехит. – Она друга моего убила. Она сдохнет.

– Ее вина не доказана, – возразил Богуслав.

– Для меня – доказана! Прочь с дороги! – Лехит потерял терпение и послал коня вперед. Славкин жеребец прижал уши и оскалился. Лехитский же – опять не рискнул: попятился.

– Я говорю: она невиновна! – сурово произнес Славка. – Не хочешь продавать, тогда – Божий суд! Здесь и сейчас! Вот и поглядим, хорош ли ты в воинском деле или только с девками воевать горазд?

Оскорбленный лехит поступил очень неразумно. Рванул саблю из ножен, замахнулся…

Вот это он – зря. Был бы поединок честь по чести – Славка постарался бы его пощадить. А подлый удар – не прощается.

Славка тотчас выхватил клинки…

Но Хриси успел раньше.

Метательный нож воткнулся в шею лехита, и тот отправился на встречу с Богом. Или с чертом.

Двое приятелей убитого смело ринулись в бой. Храбрости им хватало, умения – тоже. Но удача была не на их стороне. Два удара – два покойника. Одного срубил Славка. Второго навсегда успокоил Хриси.

Четверый лехит оказался самым сообразительным. Увидев, чем оборачивается конфликт с русами, слетел с коня и кинулся в чащу.