Варяжский меч

Краем глаза фон Берг успел оценить, какой ущерб нанесли его людям первые залпы язычников. То тут, то там попадались безжизненные тела. Пожилой, седовласый стрелок, прислонившись к дереву, отчаянно ругаясь на тюрингском наречии, пытался вытащить засевшую в плече стрелу. «Сядь на землю, так удобнее!» — хотел крикнуть граф. Вдруг он понял, что стрела пробила насквозь тело кнехта и глубоко засела в дереве, пришпилила человека, как жука.

Хорошо, многие бойцы в последний момент успели спрятаться за щитами. Предчувствие их спасло, удача улыбнулась. А стрелы летели и летели. Безжалостная, почти незаметная смерть собирала щедрый урожай на превратившейся в ловушку низине. Вот покатился по земле еще один боец. Молодой парень в потертом колете положил на землю копье и наклонился над телом товарища. Через мгновение он сам рухнул на траву, обливаясь кровью. Широкий, как лезвие ножа, наконечник чуть было не отрубил ему голову, глубоко, до самого спинного мозга вошел в шейный позвонок.

Но и наши стрелки не пальцем сделаны. На глазах графа из кроны старого дуба вывалилось тело славянина, летит в сторону большой лук, рассыпаются на лету стрелы из тула. Вот еще один свесился с ветки вниз головой. Шварцвальдские стрелки бьют метко, на каждое движение в кронах деревьев отзываются дождем стрел.

Лошадь вынесла графа к реке. Следом идут верные рыцари и бароны. Их стало меньше, кто отстал, кто вылетел из седла из-за споткнувшейся или неожиданно вставшей на дыбы перепуганной лошади, а кого славянская стрела нашла. Проклятые стрелы! Они хауберк насквозь пробивают.

Наперерез конной лавине выскочили язычники. Много их, на ходу сбивая ряды, выставив вперед копья и мечи, славяне двинулись прямо на рыцарей. Сразу видно: хорошие бойцы, не в одной битве побывали, все в бронях, с крепкими, окованными железом щитами, на головах шлемы с нащечниками и наносниками. Рыцари языческих баронов, не иначе.

Арнульф успел отбить щитом нацеленное ему в грудь копье, сразу, не прерывая движения, ударил мечом. Рука почувствовала отдачу. Точно, попал. Краем глаза граф заметил падающего под ноги лошадей славянина в высоком шлеме со свежей вмятиной. Теперь не зевать. Тело графа фон Берга работало само по себе, заученные еще в детстве движения, вбитые бесчисленными занятиями в плоть и кровь навыки, прошедшие проверку в многочисленных битвах. Рубился он легко, словно играючи, вовремя уклонялся от встречных ударов или подставлял щит. Меч Арнульфа уже напился крови и разил врагов неумолимой, смертоносной молнией.

Обернувшись, граф успел заметить блеск меча, поднял щит, с удовлетворением отметил, как клинок скользнул по кожаной обивке. Попытался дотянуться до славянина, не успел. Прямо перед глазами его старый товарищ Лотарь фон Гнейзенау, привстав на стременах, наотмашь рубит мечом. Вдруг тело рыцаря поднимается еще выше, голова падает на грудь, из спины высовывается окровавленное рожно копья.

«Где же остальные?» — мелькнула в голове паническая мысль. Нет, бьются рядом, их стало меньше, но не отступают. Та самая беззаветная рыцарская доблесть, позволяющая в самых страшных битвах обращать в бегство врагов короля. Эх, Конрад валится из седла. Сколько с ним дорог пройдено, сколько вина выпито на буйных пирах, всего и не упомнишь. Жаль старого товарища.

Времени не терять. Удар, финт, еще удар. Меч, как живой, ищет брешь в защите славянина. Кажется, нашел! Еще немного, стальная полоса уже летит вперед, меч не остановить, сейчас он войдет в плечо язычника.

Страшный удар в грудь. Тело парализовало нестерпимой болью. Графу кажется, он чувствует, как холодная сталь рвет его легкие, перерезает жилку в паре волосков от сердца. Обрывки хауберка входят в тело, раздирают рану. Перед глазами темнеет. Меч вылетает из обессилевших пальцев и с обреченным звоном ударяется о щит язычника.

Время остановилось. Прямо в глаза светит огромное яркое солнце. Вдруг оно сворачивается, темнеет, превращается в подкову с вензелем пфальцграфа лотарингского и бьет Арнульфа прямо в лоб. И темнота, вечное безмолвие. Только на краю угасающего сознания громко хохочет кто-то страшный.

Вечером тело графа извлекли из-под целой горы трупов. Рыцари, кнехты, рейтары, славяне — все смешались в кровавой каше у безымянной лесной речки. Несмотря на то что собравшие свои силы в кулак бароны отбили подлую атаку, сбили засаду, крови пролилось немало.

И еще долго людям в каждом звуке слышался свист стрелы, в каждом мелькании птиц в кронах деревьев виделся вражеский стрелок. За каждым поворотом чудилась засада. Впрочем, вечером, буквально в двух шагах от края леса славяне опять напали. И опять атаку удалось отбить. Только на закате передовой отряд короля вышел на ровное пространство и взял укрепления на берегу Эльбы, в виду замка Битбург.

21. Честь дружины

Поселили гостей на нижнем ярусе, в крыле, где жили дружинники Славера. Тот же самый ключник, звали его Жих, проводил велиградцев до дверей палаты. Сейчас он проявлял куда больше любезности, чем утром. Уже прослышал, блюдолиз, как князь послов принял, и больше не дерзил.

— Бывает и хуже, — глубокомысленно изрек Рагнар, останавливаясь посреди горницы и уперев руки в бока.

— Не люблю в камне жить, — буркнул Влас. — Дышать тяжело.

На самом деле горница была хорошей: просторная, светлая. Большие, заполненные слюдой в свинцовом переплете окна выходили во двор. На лавках и сундуках брошены шкуры, стены затянуты беленым холстом. Жить можно. Наверняка Славер горницу для какого боярина держал.

Седельные сумы гостей челядь уже принесла и бережно разложила на сундуках. На столе обнаружилась легкая закусь, с дороги подкрепиться: жареная свинина, хлеб, сыр, пареная репа, лук. Были там и две корчаги с медом. Законы гостеприимства в Старграде чтили.

Отпустив Жиха, Рагнар первым делом отправил двоих гридней на конюшню, проверить лошадей, хорошо ли с ними обращаются. Больше до вечера делать было нечего. Подкрепились всем десятком, как и положено, за одним столом, завершив трапезу глотком доброго медового напитка и не забыв почтить Богов, поблагодарить за удачный путь. Затем, после настойчивых просьб Змейко и Ратибора, Рагнар разрешил дружинникам идти гулять хоть до утра. Но с условием — выяснить, чем в городе дышат, послушать, о чем на улицах и торге говорят. Сам же десятник выбрал себе лавку пошире, свернул под голову волчью шкуру и завалился спать. Раз выдалась возможность отдохнуть, надо воспользоваться.

Ближе к вечеру Рагнара разбудил Грац. Молодой дружинник уже успел вернуться с торга. Долго задерживаться в городе вместе с остальными он не стал, как молодой варяг выразился: делать в Старграде нечего, погода сырая, лучше спокойно выспаться, пока возможность есть. Не успел Рагнар расспросить отрока, что видел и слышал, как в дверь громко постучали.

— Боярин Рагнар из Велиграда, тебя князь зовет, — провозгласил с порога молодой гридень в желтой рубахе. — Просит на пир пожаловать, честь оказать. Да о подвигах и походах рассказать, это уже бояре намекали, — чуть помявшись, добавил гонец.

— Добро. Дай только чистое одеть, — отозвался Рагнар.

— Жду, боярин. Мне велели тебя сопроводить и дорогу показать.

В ответ на это осталось только беззлобно выругаться и развязать мешок с запасной одеждой. Невежливо на княжий пир в пропитанной конским потом и дымом свитке являться.

В просторной гриднице было тесно от гостей, почти все места за большим, ломящимся от яств столом оказались заняты. Сегодня здесь собрались не только князь со своими ближними боярами и городской старшиной, но и княжеские мечники. При виде Рагнара Славер просто приветственно махнул рукой и показал на свободное место недалеко от себя. Хороший признак — встречают просто, но с уважением. Многие гости за столом Рагнару были знакомы. Дружинники. Вместе в овраге близ Старграда подхода конной велиградской дружины ждали, вместе город на копье брали.