Ваш муж мертв

Хуже всего, что мне тоже требовалось в туалет, но у меня не было напарника, который мог бы подменить меня на это время. Несомненно, это было нарушением трудового законодательства.

В конце концов раздался громкий звонок, а следом за ним – металлический щелчок. Все двери открылись в один момент. Как можно справиться со всей этой толпой?

– Соблюдайте порядок! – крикнула я, в то время как они, толкаясь, бросились вниз по лестнице. Разумеется, все это было бесполезно.

– Отвалите, мисс, – бросил мне мужчина с наголо бритой головой. – Я до ужаса хочу жрать. А у вас должно быть больше персонала. Я пожалуюсь на это комиссии, точно пожалуюсь.

Независимая наблюдательная комиссия – это волонтерская общественная организация, которая посещает тюрьмы, следя за тем, чтобы там обеспечивались должные условия содержания. Заключенные, например, могут пожаловаться на температуру в камерах или на слишком маленькие порции в столовой. Затем комиссия передает такие запросы в вышестоящие инстанции. На мой взгляд, это правильная система. И тот мужчина с бритой головой был прав. Как я начала уже понимать, нехватка персонала создавала большие проблемы для всех нас.

Наверху осталось всего два человека. Один брел, сгорбившись, и на его шее виднелась татуировка в виде красного дракона. А другой маячил в дверях своей камеры, будто не собирался ее покидать, хотя до этого вел себя очень буйно.

– Я должен кое-что вам показать, мисс, – мягким голосом произнес он.

Заключенные-мужчины часто называли надзирательниц «мисс», независимо от их семейного положения. Это нам рассказывали еще во время обучения.

– Взгляните на это.

Он сделал мне знак, чтобы я вошла.

«Никогда не заходите в камеру, если никто из коллег не знает о вашем местонахождении» – так было сказано в нашем учебном пособии.

Колеблясь, я просунула голову в дверь.

– Вот, смотрите, что с моим чертовым унитазом. Он же совсем засорился.

Я подошла, чтобы посмотреть. И в этот момент почувствовала его руку на своем затылке: заключенный схватил меня за волосы и попытался нагнуть к унитазу, переполненному фекалиями.

В моих ушах зазвенели слова отца: «Они сожрут там тебя живьем».

Черта с два!

– Руки убрал от меня!

Раздался жуткий глухой удар, когда он, отлетев, стукнулся головой о батарею. О Боже! Я убила его!

Однако заключенный поднялся и снова бросился на меня.

Я быстро заломила ему руку за спину и, удерживая его в таком положении, стала звать на помощь. «Кричите как можно громче, – наставлял нас инструктор по самообороне. – Тогда вас смогут быстрее обнаружить».

– Что случилось? – с этим воплем двое надзирателей ворвались в камеру.

– Она на меня напала!

– Все в порядке, – тяжело дыша, произнесла я, вытирая с лица пот. – Все под контролем.

Если бы только я могла сказать то же самое сейчас, много лет спустя. Однако ясно одно. Если присяжные услышат, что я проходила курс самообороны, то, скорее всего, каждому из этих двенадцати придет в голову, что я вполне способна причинить человеку тяжелый физический вред. И, в общем-то, они будут правы.

Глава 32 Хелен

Мне доводилось видеть подобные роскошные лофты в журналах. На этом открытом пространстве поместилось бы пять квартир, плюс моя, и еще бы осталось место. Тут есть даже белый кожаный L-образный диван, стоящий перед огромными окнами с переплетом, откуда открывается вид на город с седьмого этажа. Система безопасности на первом этаже – это нечто! Дэвиду нужно было ввести код на панели сигнализации, прежде чем мы смогли попасть в лифт. Ну просто Форт-Нокс! [9]

Огромная кровать со множеством подушек стоит в другом конце комнаты, у стены, украшенной черно-белым панно с изображением знаменитых лондонских силуэтов – Биг-Бена и Букингемского дворца. Никаких перегородок на всем этом пространстве не наблюдается, и, лишь отправившись в туалет, я обнаруживаю его за единственной имеющейся дверью. Там автоматическое освещение и сенсорный кран. Неплохо.

9

Форт-Нокс – военная база США в штате Кентукки.

Когда я выхожу, Дэвид откупоривает бутылку. Пробка, похоже, поддается с трудом. Но в конце концов ему удается ее вытащить.

– Моя первая жена всегда говорила, что я неплохо управляюсь со штопором и кофемашиной. Один из моих немногих плюсов, наверное!

Эти слова Дэвид произносит с некоторой горечью.

– Ну, и как вам моя квартира? – спрашивает он, протягивая мне бокал.

– Весьма просторная, – сдержанно отвечаю я, не желая высказывать особого восхищения его апартаментами. Думаю, этих восторгов ему и так хватает.

Дэвид кивает:

– У меня фобия – я не могу находиться в тесном пространстве.

– Почему?

Он отворачивается.

– Напоминает мне про армию.

– Там, наверное, было ужасно, – осторожно произношу я – на тот случай, если ему вдруг захочется рассказать что-то большее.

Дэвид снова обращает на меня свой тяжелый взгляд.

– Теперь это уже не важно.

– А что для вас важно? – внезапно вырывается у меня.

– Вы точно фотограф, а не журналист?

Я издаю легкий смешок.

– Абсолютно.

– Что ж… знаете, вам стоило бы съездить в Дартмур. Вы могли бы сделать там потрясающие снимки. Никогда не доводилось там бывать?

– А где это?

– На юго-западе. Там есть один замечательный крутой холм, а на его вершине – огромные каменные глыбы. Я обожаю забираться туда, на самый верх, и смотреть на окрестности. Такое ощущение, что смотришь с вершины мира.

– Звучит восхитительно. – Это, конечно, неправда. Сельская местность меня вовсе не вдохновляет.

Я окидываю взглядом висящие на стенах фотографии в рамках. На большинстве из них – та же девушка, что и на фото в офисе, дочь Дэвида. Однако на одном снимке запечатлен пожилой лысый мужчина с тонкой, едва заметной верхней губой и пристальным взглядом.

– А это кто?

– Нет, вы все-таки писака.

Я стараюсь отшутиться:

– Ну, я ведь уже говорила вам, что фотограф должен быть любопытным.

Дэвид слегка склоняет голову набок, словно принимая мой довод.

– В общем, это мой отец. – Его лицо делается жестким. – И, надо сказать, кое-чему он меня научил.