Ваше Сиятельство 2

– Нет, – злобно проговорил Густав и дернул головой, пытаясь оторвать ее от подушки. Темно-рыжая прядь волос упала ему на глаза.

– Вот скажи, ты дебил? Если не рад, зачем тогда приглашал? Зачем изливался в сердечных сообщениях госпоже Евстафьевой? – я сделал вид, что не понимаю его. Наверное следовало перейти к серьезному разговору, но комичность сложившейся ситуации, продолжала забавлять меня.

Вместо ответа Лис зарычал и привстал, вцепившись побелевшими пальцами в край кровати.

– Лежите, больной, – несильным толчком я вернул его на место. – Вам еще рано вставать с постели. Ладно, оставим пока в сторонке ваше умственное состояние и поговорим о более серьезных вещах. Нам не понравилась ваша манера общения с Талией Евклидовой: это хамство, угрозы… Вы вообще дворянин или как? Нужно объяснять вам, что если еще раз, хоть одним неосторожным словом вы заденете ее, то ваше телесное и душевное состояние станет намного печальнее того, что есть сейчас? Я уж не говорю, что будет с вами, если вы ее заденете физически.

– Я тебя задушу, дрянь! – он снова попытался встать, гневно глядя на Талию. – Очень скоро!..

– Эх, Лис, ты точно не хитрый и вовсе не умный. Раз ты не понимаешь добрых слов, придется объяснять недобрыми поступками. Хочешь прямо сейчас твои кокушки поджарю? И тогда не будет для тебя девушек уже никогда, раз ты так груб с ними, – пальцы правой руки я сложил пучком и направил их так, чтобы фокус магического воздействия оказался возле причинного места виконта. В данном случае магическим воздействием стала обычная температурная магия: взращивать «Огненный Лотос» я не собирался. А вот поднять температуру до крайне неприятной для больного, было именно то, что доктор прописал.

Сначала глаза Лиса расширились, потом налились кровью, и он заорал, одновременно от невыносимого жжения и страха. Страха от непонимания происходящего под одеялом.

– Заткни его подушкой, – попросил я Талию, по-прежнему не снимая неприятного воздействия.

Хотя в коридоре возле 12 палаты никого не находилось в момент нашего визита, все равно имелись опасения, что на вопли виконта сбегутся сестры милосердия, доктора или жрецы. Баронесса рывком выдернула подушку из-под головы Ковальского, прижала к его лицу, навалившись всем весом. Крик тут же оборвался, превращаясь в хрип. Виконт завозился, пытаясь то вывернуться, то оттолкнуть Талию Евклидовна, но для этого сейчас он был слишком слаб и мешали бинты.

– Хватит, дорогая, он нам нужен живым, – сказал я.

И зловеще добавил: – Пока…

Талия нехотя оторвала подушку от его лица и точно змея прошипела:

– Было бы спокойнее, если бы он больше нам не был нужен живым, – после чего баронесса хохотнула, подошла ко мне, положила свои мягкие ладошки мне на плечи.

– Я обещаю… – прохрипел Густав. – Не жгите яйца! Пожалуйста!

Я убрал руку, снимая магическое воздействие.

– Вот, хорошо. Значит даже в твоей голове иногда случаются проблески здравомыслия. Теперь подкрепи свое обещание словом дворянина и поклянись перед… – я задумался: хотя у него на шее болтался медальон Морены, знак темной богини мог быть лишь данью моде.

– Мореной! – подсказала баронесса.

– Ладно, можно и перед Темной. В общем, давай слово дворянина и клятву перед Мореной, что ни лично ты и никто иной по твоему научению не причинит вреда госпоже Евстафьевой ни словом, ни делом, – строго сказал я.

Судя по выражению лица и напряженному голосу виконт серьезно отнесся к клятве. Не берусь утверждать, что теперь я был спокоен за Талию Евклидовну, но совершенно точно можно сказать, что для Лиса его яйца имели огромное значение. И демонстрация моих возможностей стала для него штукой гораздо более серьезной, чем запугивание полицией и прочие расплывчатые увещания. Теперь оставалось перейти к главным для меня вопросам, и я спросил:

– Ну-ка, рыжий мерзавец, поведай нам, кто и зачем из вашей блохастой стаи пытается меня убить?

– Никто не пытается, ваше сиятельство! – Густав приподнял голову и, старясь как можно честнее смотреть на меня, мотнул ей так отчаянно, что мне послышалось как хрустнули его позвонки.

– Так врешь же, сволочь! – рассмеялся я. – Ты хочешь сказать, что уговаривал Талию заманить меня в «Ржавку» лишь для того, чтоб со мной пивка попить?

Вот тут Ковальский снова рот открыл, но сразу произнести ничего не смог. Разумеется, он не дурак: догадался, что его очень замысел с «Ржавым Парижем» я сразу раскусил. Но придумать ранее, заготовить какие-либо объяснения он не счел нужным и сейчас лишь открывал рот точно пойманная рыба. Лишь через секунд десять он родил:

– Хотел поставить тебя на место, что ты вертишь с моей девушкой. Злой был, – ему почудилось, что эта версия вполне сносна и тогда он принялся развивать ее с большим усердием. – Ведь, пойми, граф, Талия мне очень дорога. Талия для меня так много значит! Люблю я ее, а тут узнаю, что вы там семьями дружите, и она к тебе излишне расположена. Злился мучила уже давно. Потом придумал, как тебе начистить физиономию.

– Ах, какая беда! – я покачал головой. – А твой дружок, который Варга, он мне нож в живот сунул по каким причинам? Тоже на почве твоей личной ревности?

– Это я не знаю, – Лис стушевался и принялся жевать губу. – Варгу самого надо спросить. Хочешь, сообщение ему на эйхос скину?

– Послушай, Лисенок, я тебе с самого начала задал очень правильный вопрос. Не помнишь? Я спросил тебя: дебил ты или нет. Ладно, если не хочешь говорить правду, придется применить другие методы, – решил я.

В том, что в беседе с ним придется задействовать шаблон «Инквизитор» было ясно с самого начала. Дело вовсе не в стойкости глупого поляка, а в том, что у меня нет времени и желании разбираться, где он врет, а где осмеливается лить правду.

– Подушку готовить? – баронесса с веселым вдохновением подошла к кровати.

– Не надо! – Густав отчаянно замотал головой, размахивая рыжим чубом.

– Не надо подушку, – согласился я. – Его рот должен быть открытым. Ведь сейчас произойдет чудо: через него польется истина.

Реакция на «Гарад Тар Ом Хаур» у каждого своя: некоторые принимают это воздействие спокойно и почти не чувствуют ничего особо неприятного, другие испытывают сильный дискомфорт и даже боль. При чем эта боль имеет не физическую основу, а скорее душевную. Но поскольку тело наше крепко зависимо от состояния души, то оно так же реагирует, иногда очень непредсказуемо. Вот таких непредсказуемых, излишне бурных реакций сейчас я и опасался. В идеале Лиса следовало бы привязать к кровати, но, увы, нечем. И, на всякий случай встав с табурета, я начал: простер руки над виконтом, сканируя энергетические узлы его тонкого тела, мысленно отметил точки для самого эффективного внедрения шаблона, не открывая глаз, выждал минуту.

– Ну что там? – неугомонная баронесса вертелась где-то за моей спиной.

Ее вмешательство не слишком отвлекло меня. Я промолчал, доводя подготовительные процедуры до конца и активировал «Инквизитора».

– А-а-а! – Лис заскулил негромко, но жалобно.

– Заткнись, сволочь! – сердито произнес я. – Сейчас будешь отвечать на вопросы предельно честно. И постарайся не дергаться, иначе будет очень неприятно.

Он закивал головой, ловя ртом воздух и глядя куда-то мимо меня лихорадочно блестящими глазами, будто за мной ему открылись жуткие потусторонние видения.