Василиски и другие неприятности

— Войдите в меня уже. Я так больше не могу, — практически хныкала я.

Невыносимо, когда так сильно хочется и нет возможности помочь себе хотя бы руками.

— Теперь ты веришь, что я мог бы тебя уговорить на что угодно, если бы хотел? — палец Гора скользнул на пульсирующий бугорок и чуть надавил.

— Да… — все мысли вылетели из головы, оставив там только наслаждение.

— И ты бы мысли не допустила о сопротивлении. — один из пальцев скользнул внутрь и тут же был сжат, только и ждавшими его мышцами.

— Да! — мой счастливый стон разнёсся по всей комнате.

— И ты получила бы то, что так хочешь, — добил меня Сид, осторожно массируя второе отверстие, непривычно, капельку страшно, но чертовски возбуждающе, а Гор добавил ещё один палец во влагалище, и я практически увидела звёзды под зажмуренными веками.

— Да!! — я выгнулась, в своих путах, стараясь прижаться к обоим мои мужчинам.

— Расслабься малышка. — шепнул один из них.

Мне уже было так невыносимо ждать, что я просто подчинилась, обмякнув между двух крепких тел.

Их пальцы порхали и поочерёдно проникали, поднимая меня выше к звёздам, доводя до грани и отступая. Заставляя вновь натягиваться, как гитарная струна. Терять себя в пламени желания.

И тем слаще был миг, когда Гор отпустил мою ногу из магического плена и закинул себе на бедро, войдя в меня одним мощным движением, утоляя мой чувственный голод. Мышцы конвульсивно сжались, не желая расставаться с законной добычей.

Но он не торопился двигаться, а терпеливо ждал, когда его брат сделает… Черт, как же это невероятно сладко!

Боли от растянутых, в необычном месте мышц, я практически не ощутила, а вот чувство наполненности было совершенно не привычным, острым, с капельками смущения и какой-то хмельной бесшабашности.

Они двигались медленно, не торопясь получить своё, давая мне привыкнуть к новым ощущениям. Весь жар, что был в теле, с каждым их движением, всё гуще концентрировался там, где совершались самые древние во всех мирах движения. Я практически не двигалась, чтобы не мешать рыжикам и не сбиваться, с заданного ими ритма.

Протяжные стоны, наполненные удовольствием, тонули в поцелуях. Мои руки наконец освободились, и я зарылась в волосы рыжика, оплела его как лиана, желая оказаться ещё ближе, проникнуть под кожу, раствориться в них обоих. Но вместо этого меня взорвал изнутри оргазм такой силы, что я потерялась во времени и пространстве, я, кажется, ненадолго отключилась от реальности, увлечённая радужным потоком в небо.

В себя я пришла, лежа на груди Сида, его малиновый запах, обволакивал своей не приторной сладостью. Напряженный ствол, как меч разделял наши тела.

— Ты думаешь, это всё? Мы только начали. — прозвучал сбоку голос его брата. Хрипло, непристойно, провокационно… и ужасно заманчиво.

Я только улыбнулась, кажется, не в силах пошевелить хотя бы рукой. Я не верила, что выдержу ещё. Зря я в себе сомневалась.

Эротический магический массаж в четыре руки вернул бодрость всем мышцам, сильные руки пробуждали от полудрёмы, родные губы воспламеняли кровь. Кажется, после того что они творили, и мёртвая бы откликнулась, а я ещё вполне живая, хоть и уставшая. В то время как один разминал ноги, второй начал с рук, и постепенно они приближались друг к другу.

Возбуждение в этот раз приходило медленно, они уже не играли со мной, а брали то, что я хотела и могла им дать. Страстно, жарко, капельки пота рассыпались мелким жемчугом по нашим телам.

С каждой новой вершиной я умирала и возрождалась в их объятьях. В конце я просто висела на их руках, зажатая любимыми телами с двух сторон, совершенно обессилевшая, но довольная и удовлетворенная.

Как проходило омовение я почти не помню. Я нагло уснула, пока меня несли в купальню.

***

Утром следующего дня я проснулась одна в широкой кровати. Подушки ещё хранили запах моих мужчин. Я со стоном потянулась, прочувствовав всю прелесть ночной акробатики. Мышцы ныли и им требовалась разминка. В голову настойчиво лезли картины вчерашней ночи, заставляя кровь бежать быстрее. Вкусно, но много. Об этом настойчиво напоминала, при каждом шаге слабая боль в промежности.

Размяв мышцы очень короткой зарядкой и умывшись, я пошла искать завтрак и детей, здраво рассудив, что если их до их пор не принесли, значит всё нормально. Дети нашлись на кухне, уже сидящие в гамаках, у которых чуть приподняли спинки. Сайна что-то готовила.

— Доброе утро. — радостно я улыбнулась матери моих любимых.

— Светлого утра. — откликнулась она, что-то помешивая в большой кастрюле, больше похожей на цистерну.

Запах каши с мясом и травами щекотал ноздри и дразнил зверский аппетит. Сайна правильно истолковала мой взгляд, направленный в сторону плиты.

— Через полчаса будет готово. Молока с хлебом, пока, хочешь?

— Очень. — мой желудок выдал такую руладу, что я переживала, как бы дети не испугались страшного звука. Посмотрела в их сторону. Мать моя, женщина. У демонёнка был хвост между ног. Почти такой же как у моих мужчин, когда они оборачивались, но тоньше и рос, видимо, из копчика, и рисунок похож, только цвет не золотисто-рыжий, а скорее медный с красными ржавыми вкраплениями. Выказывать свои опасения я не стала, вместо этого я подошла ближе, села на корточки и, поглаживая нежный короткий хвостик с тонкой шкуркой, сказала:

— Какой ты красивый. Какие у тебя изумительные разноцветные чешуйки. Ты очень красивый мальчик, ты ведь знаешь это?

Малыш улыбнулся, и в этот момент внимания потребовал его светленький брат, смекнув, что нравится маме. Его ножки остались нормальными, а вот ручки превратились в трехпалые лапки, со светло золотистой чешуёй, но также повторяющей рисунок моих любимых.

— Какие красивые и острые у тебя коготки. — каждый пальчик оканчивался тонким, полупрозрачным полумесяцем, растущим прямо их кожной сумки конечной фаланги. — Ох малыши, я так хочу вас нарисовать! Но вначале мы все кушаем, а потом идём вниз, к водичке. Сайна, это нормально, что они уже частично оборачиваются?

— Это редкость, когда оборот происходит так рано, и мы никогда не оборачиваемся так. Ноги или хвост. Но иметь и то, и то- это прерогатива нагов. И когти у нас немного иные, никакой сумки нет и в помине, только более плотное и острое продолжение чешуи. А вот рисунок повторяет наш семейный. — она приобняла меня со спины за плечи, а я совсем не ощутила отторжения, как бывало, если кто-то чужой входил в личное пространство. — Я так рада, что вы с мальчиками нашли общий язык. Теперь вам точно придётся искать или строить новый дом. Я уже начинаю ощущать некоторое недовольство от их мельтешения по дому. Но ты и внуки совсем меня не напрягаете. — тут же уточнила она. — Такс, молоко.