Вавилон-17. Пересечение Эйнштейна

– Сейчас. – Ридра достала панель-блокнот и стилус. – Я, конечно, упрощаю, но смотрите. Допустим, на этом языке «круг» будет «О». – Она сделала пометку. – Сравнительные степени в этом языке передаются тонами. Мы их запишем диакритическими значками: , и ^, то есть: самый маленький, обычный и самый большой. Что тогда значит «»?

– Наименьший круг? – предположил Калли. – То есть, по сути, точка.

Ридра кивнула:

– Далее, когда речь идет об окружности на сфере, вслед за обозначением обычного круга, O, может идти один из двух символов. Первый показывает отсутствие соприкосновений, ||, второй – пересечение: Х. Что тогда значит «^OХ»?

– Большие круги, которые пересекаются, – ответил Рон.

– А поскольку все большие круги пересекаются, в этом языке понятие «большой круг» всегда обозначается как «^OХ». То есть информация об объекте заключена уже в самом слове. Это как «вертолет» или «подкоп». Да, у нас есть словосочетание «большой круг», но в нем нет того, что помогло бы выбраться из этой переделки. Значит, надо перейти на другой язык, на котором думать о проблеме можно четче, не ходить вокруг да около и сразу увидеть ключевые для нас нюансы.

– И что это за язык?

– Как на самом деле называется, не знаю. Пока что условно – Вавилон-семнадцать. Я с ним только начала разбираться, но уже ясно: там в словах заключено больше информации о вещах, на которые они указывают, чем в соответствующих лексемах на любых четырех-пяти языках, которые я знаю, вместе взятых. Притом что слова Вавилона еще и короче.

Ридра вкратце перевела для Молльи.

– Кто говорит? – спросила та, желая по максимуму использовать свои скудные познания в английском.

Ридра прикусила губу. Когда она задавала тот же самый вопрос себе, у нее начинало сосать под ложечкой, руки сами простирались навстречу чему-то и жгучее желание найти ответ отдавалось чуть ли не болью в горле. Так произошло и сейчас. Через несколько секунд отпустило.

– Не знаю. А очень хотелось бы. Это главная цель нашей экспедиции – узнать, кто на нем говорит.

– Вавилон-семнадцать, – повторил Рон.

Сзади раздалось покашливание. Парнишка из трубопроводной бригады.

– Что, Карлос?

Коренастый, вихрастый, с буграми ленивых мышц, Карлос напоминал молодого черненького бычка.

– Капитан, вы не могли бы посмотреть? – сказал он с легким присвистом; неловко переминаясь, он постучал о порог босой ступней, покрытой мозолями от карабканья по горячим приводным трубам. – Там, в коллекторе. Вам бы лично взглянуть.

– Тебя за мной Капрал прислал?

Карлос почесал за ухом пальцем с обкусанным ногтем:

– Аха.

– Справитесь тут без меня?

– Само собой, – ответил Калли, взглянув на шарики.

Ридра нырнула в проход вслед за Карлосом. Они спустились на лестничном подъемнике, пригнувшись, прошли по подвесному переходу.

– Сюда, – смущенно сказал Карлос и повел капитана под проложенными над головой электрическими шинами.

Дойдя до сетчатой платформы, он остановился и открыл щит на стене.

– Посмотрите. – Он вынул печатную плату. – Вот.

По пластмассовой поверхности шла тонкая трещина.

– Кто-то сломал.

– Как?

– Вот так.

Карлос взял плату обеими руками и сделал вид, что сгибает.

– Сама не могла?

– Нет. В щите она очень надежно закреплена. Кувалдой не разобьешь. Здесь все схемы для систем связи.

Ридра кивнула.

– А вот гироскопические дефлекторы поля для обычной космической навигации…

Он открыл другую дверцу и достал новую панель.

Ридра провела ногтем по еще одной трещине.

– Значит, сломал кто-то из своих. Отнеси в мастерскую. Скажи Лиззи, чтобы перепечатала и принесла мне – я сама установлю. И заодно шарики отдам.

II

Бросьте драгоценный камень в густое масло. Сияние понемногу желтеет, становится цвета янтаря, краснеет, наконец угасает. Так корабль уходит в гиперстатическое пространство.

Задумавшись над таблицами, Ридра сидела за компьютером. С начала путешествия ее словарь вырос вдвое. Половина ее сознания испытывала удовлетворение, как желудок после сытного обеда.

Слова, послушные ее пальцам, ее языку, легко собирались перед ней в логичные комбинации, открывали, определяли и снова открывали.

Но был предатель. Эти вопросы, кто, что и почему, этот вакуум, никак не желавший заполняться ответами, зиял в другой половине ее сознания пустотой, которая до боли стремилась схлопнуться. Кто-то специально испортил платы. Вот и Лиззи подтвердила. Какими словами это описать? Перечень имен всех членов экипажа, и напротив каждого – вопрос.

Бросьте драгоценный камень в россыпь других камней. Так корабль выпрыгивает из гиперстазиса вблизи военных заводов Альянса в Армседже.

Ридра за пультом управления надела сенсорный шлем.

– Переведете?

Замигал подтверждающий индикатор. Бестелесные наблюдатели воспринимают нюансы гравитационных и электромагнитных флуктуаций статических течений всеми своим органами чувств на определенных волнах, каждый в своем диапазоне. Таких нюансов – огромное множество, и пилот ведет корабль по этим течениям, примерно как рулевые водили парусники по водной глади. Но сенсорный шлем позволяет капитану оценить общую матрицу, воспринять эти нюансы в упрощенном виде, без подробностей, которые мозг телесного наблюдателя не в состоянии вынести.

Она надела шлем, закрывающий глаза, уши и ноздри.

Комплекс станций и планетоидов, составляющий военные заводы, теперь плыл у нее перед глазами словно проброшенный сквозь синие кольца и прохваченный спиралями цвета индиго. В наушниках звучал мелодичный гул, прерываемый всхрипами помех. Обонятельные излучатели выдали смесь парфюмерных запахов с горячим маслом плюс воспроизвели горький привкус жженой цитрусовой кожуры. Ощущение реальности корабля пропало, и Ридра поплыла в море чувственных абстракций. Только где-то через минуту ей удалось совладать со всеми этими ощущениями и приготовиться слушать перевод.