Вавилонская яма

Подумал я немного, плюнул мысленно на обветренный залежавшийся на витрине кусок мяса и пошел себе восвояси, с опаской оглядываясь по дороге. "Свои" ребята вполне могли догнать и навести шухеру, попутно незаметно проломив голову незадачливому покупателю.

Что ж, жизнь все-таки продолжалась, и я поехал на свою новую службу, на бесстольно-бесстульное рабочее место. Тусовка была в полном разгаре. Турсынхан, облаченная в блестящее золотом парчовое платье, раздавала должности окончательно и сурово резала каждому предполагаемый оклад. Главный редактор вместо полутора кусков должен был получать всего-навсего восемьсот "баксов", замы - по шестьсот, а мне вообще положили триста. Я глубоко задумался о человеческой несправедливости, но так как не люблю выступать по мелочам, "проглотил" обиду.

Через какое-то время Турсынхан подошла ко мне и на голубом глазу попросила взаймы на день триста тысяч, конечно, "деревянными". "Или больше, сколько сможешь", - попросила она, сладко облизнувшись при этом. Я подумал: "Начальница! Как не выручить, тем более всего на один день", и дал пятьсот тысяч, деньги у меня, как на грех, тогда были. Как потом оказалось, этот благородный поступок был грубейшей ошибкой. Заняв у меня на день, "новая" казашка отдала мне долг только через полтора месяца вместе с обещанным так же мгновенно авансом. Хорошо вообще, что отдала. За полтора месяца я не только подготовил по меньшей мере три возможных номера журнала, но и оказался накрепко привязан к неожиданной службе, ожидая возвращения своих кровных пятисот тысяч рублей, которых каждый прошедший день не хватало все больше и больше. Косоглазая бестия сумела попутно занять деньги буквально у всех сотрудников, включая наборщицу и набранных на днях охранников, круглосуточно дежуривших в помещении фонда. То есть у каждого поступающего на работу она занимала деньги, устроив свою собственную "пирамиду" не хуже Мавроди. Действо это сопровождалось ссылкой на "друганов" Плужкова и Замцева, вплоть чуть ли не до Бучайса и Мельцина, которые все с ней корешились и были озабочены финансовым положением будущего журнала, отстегивая сумасшедшие деньги на "Третий Рим".

Под сурдинку Турсынхан сдала в субаренду половину площади странной фирме "Разноимпорт", тут она закучерявилась, перестала "стрелять" сигареты и деньги, стала появляться на работе поддатой и обставила свою половину столами, стульями, всевозможной оргтехникой, телефонами "Панасоник" на каждый стол, телевизорами и прочей дорогостоящей аппаратурой, включая компьютеры. На одном из них наборщица Надя "набивала" тексты будущего первого номера. Именно наборщице Туся и начала платить раньше всех, но зато потом задержка зарплаты вынудила Надю и уйти раньше всех. Счастливая, она на два месяца раньше нас скинула "татаро-монгольское иго" хитроумной президенши благотворительного (в первую очередь для самой себя и близких) фонда. Надо заметить, что слово "президент" после нового печального опыта службы в редакции "Третьего Рима" стало у меня ещё прочнее ассоциироваться со словом "пиздец" и с понятием "главарь мафии".

В конце ноября мы получили наконец свой аванс в размере месячного оговоренного оклада, а я ещё и деньги, данные Тусе взаймы. Как потом оказалось, это были первые и последние полученные нами за работу деньги. Президент благотворительного фонда, подруга мэра и вице-мэра, просто крала безнаказанно все, что плохо лежит. Какое время, такие и герои! Она и журнал-то придумала лишь для того, чтобы получать деньги за косвенную рекламу предприятий и фирм, складывать её десятками тысяч долларов в свой безразмерный карман и каждый раз оправдывать задержку выхода первого номера журнала уходом очередных "плохих" журналистов, которые её бесконечно обманывают и ничего не делают за "бешеную" зарплату.

Я уволился в конце февраля, высказав наконец косоглазой проходимке все, что я о ней думаю. Она молча слушала, краснела, бледнела, но ей ссы в её лицемерные гляделки, все одно - Божья роса. А через месяц она как ни в чем ни бывало позвонила мне и удивленно спросила, что это я не хожу на работу. Требование мое сначала заплатить пару тысяч "зеленых" за проделанную работу она просто пропустила мимо ушей.

Сынок был ей под стать, у него было "пушкинское" имя Фарлаф. Однажды вечером он гонял свою пьяную мать по кабинетам, безжалостно избивая и что-то бормоча по-казахски. Случайно оказавшийся автор-армянин и мы с Антоном едва отбили потерявшую человеческий облик женщину и оставили её под защитой дежурившего охранника. Ее благодарность выразилась в том, что она на следующий же день уволила всю охрану, не заплатив ребятам за два месяца работы. Около двери на пульте стали сидеть её родная сестра и зять, жившие в Акмолинске и перебравшиеся в столицу под теплое крыло возвысившейся родни.

Ей-богу, срочно требовался киллер, но мы, журналисты, конечно были законопослушными гражданами, к тому же безденежными, поэтому эта сволочь и сегодня президент благотворительного фонда и тоже как бы символ новой России.

IX

Когда жизнь идет наперекосяк, обломы следуют один за другим. Теща моя уехала на весь май в санаторий, и я с нескрываемой радостью перебрался в свой бывший кабинет, перебрал книги и рукописи, лежащие на полу в человеческий рост, поставил электромашинку и за две недели отбарабанил новый романчик из жизни Владимира Гордина, вклеив туда готическую мелодраму, валявшуюся у меня двадцать восемь лет, между прочим, мифическое для меня число, так же, как впрочем 3, 7, 19, 33, 37 и 84. Цыганка Зара нагадала мне, что проживу я восемьдесят четыре года, буду невероятно богат и счастлив, только последние пять лет буду сильно болеть и умирать на берегу океана. Вот так и живу: жду невероятного богатства и счастья уже пятьдесят два года. Впрочем, вру, счастлив все-таки бывал и не единожды.

Окончив "Шутку Приапа", я взялся, не покладая рук, за четвертую прозу, которая сначала имела условное название "Личная вечность", а потом стала называться "Ключ, или Личная вечность". Хрен редьки не слаще. Написав четвертую часть намеченного объема, я утомился, мне надоело перепечатывать абсурдистские диалоги, составляющие ровно половину предполагаемого романчика.

И тут сломался дверной замок. Один из двух имеющихся и по сути основной. Я попытался починить его, разобрал забарахлившую "личинку" замка и убедился в своей неспособности: повыскакивали и разлетелись в стороны различные мелкие пружинки, бронзовые втулки, регулируемые нарезкой ключа. Чуть ли не неделю я искал новый замок, купил несколько разных моделей, сначала пытаясь заменить только "личинку". Не удалось. Наконец, попался замок почти один в один старому. Около часа я "врезал" его, орудуя молотком, стамеской и отверткой. Когда все получилось как надо, испытал истинный кайф: есть ещё во мне мужская способность к рукомеслу!

К замку прилагались всего три ключа, и когда из санатория вернулась теща, я попросил её сходить в мастерскую и изготовить четвертый (запасной) ключ. Для дочери, которая давно жила отдельно. И вот старушка с утра сбродила к мастеру, принесла новый ключ, но когда я стал его испытывать, он немилосердно заедал и не всегда срабатывал. Я предложил теще взять себе настоящий ключ, а новодел отдать дочери. Если она и будет им пользоваться, то произойдет это нескоро и эпизодически.

Теща что-то пробурчала и вновь отправилась в мастерскую, вернувшись через час. Я снова опробовал ключ, он проворачивался увереннее, но все равно мог испортить замок при пользовании, о чем я и сказал старушке. Снова посоветовал пользоваться подлинным ключом, а не вновь изготовленным. Упрямая, как баран, старуха закатила мне сущую истерику, напомнив о всех своих подлинных и мнимых заслугах передо мной на протяжении последних тридцати лет, упорно не желая считаться ни с какими моими разумными доводами. Смысл её речей сводился к одному: не покорюсь! Что хочу, то и ворочу. Типичный Овен, хотя её дочь, а моя жена всю жизнь считала её по зодиаку Рыбой.

Не буду притворяться и оправдываться, я тоже сорвался и наговорил много лишнего. Оставалось сейчас мне только ждать Машу, которая единственная могла внять голосу разума и навести порядок. К тому же теща в мое отсутствие могла, ябедничая, исказить факты.

Маша пришла во второй половине дня, веселая, с цветами, но мгновенно погрустнела, услышав от меня мою версию произошедшего. Потом теща наедине изложила ей свою историю с ключом и разборка началась.

Я выслушал немало справедливого, только чересчур сконцентрированного во времени, в свою очередь завелся и как ни сжимал зубы, как ни катал желваки, все равно схватился с Машей всерьез.

Закончилось тем, что жена мне заявила:

– Я много терпела. Сперва потому что любила тебя и не могла представить себе другой жизни. Потом потому что не хотела оставить дочь без отца, а она любила своего "пунсика" и просила меня не разводиться. Сейчас у дочери своя семья, ты ей уже не нужен и я могу собой вполне распоряжаться. Вот что, дорогой, давай присядем и все спокойно обсудим.

– Что обсудим?

– Наш разъезд. Я устала терпеть твои шизофренические выходки. То ты тридцать лет назад вполне мог выяснять во время игры в шахматы отношения с десятилетним партнером, сегодня ты сцепился с девяностолетней старухой. Ну, положим, она действительно не права, даже выжила из ума, но ей девяносто лет и она тебе немало служила в свое время. Мог бы и уступить.

Тут она прервалась, сходила к теще в комнату и принесла мне ключ, из-за которого весь сыр-бор разгорелся.

– Вот, возьми. Дочери он уже не пригодится. Я давно все решила. Мне предложили поехать завучем в школу при посольстве в Париже, условие одно я должна быть свободной в семейном отношении. Что ж, мы с тобой быстро расходимся и начинаем новую жизнь. Ты ещё мужик видный, к тебе постоянно очередь стоит, по твоим намекам, вот и найдешь себе более преданную жену, которая как Анна Григорьевна Сниткина будет перепечатывать тебе рукописи, держать корректуру, сдувать пылинки с твоих плеч и терпеть твое хамство и безумие. А с меня, хватит, уволь...