ВЦ 3

— Постой. Похож. Так ты этот фрукт?

— Я скорее овощ, меня в Кащенко держали, — пошутить решил.

Не сработало. Не те ещё ассоциации слово «овощ» вызывает. Когда придумают?

— Петя, тут к тебе фрукт этот пришёл. Только не долго. Не забывай, в восемь такси приедет, — мадам не слишком одобрительно глянула на Вовку и подмигнула неожиданно, — Баклажан. Шапка у тебя интересная. Не видела таких.

Бывшего завхоза МВД — бывшего полковника — Игнатова Петра Ильича на этот раз Вовка застал почти в неглиже. Был в трусах сатиновых длинных почти до колена и в майке алкоголичке. С отвёрткой в зубах и очередной электроплиткой недоделанной в руке. В другой руке трость самодельная.

— А, дизайнер, дерзай, заходи, только разувайся, а то влетит от Галины, — перехватил отвёртку пальцами, чуть плитку не выронив. Неожиданно был уже на протезе, что Вовка ему десять дней назад нарисовал. Золотые руки у человека, если сам сделал и отличные организаторские способности, если уже выпуск организовал.

Прошли на кухню совмещённую с мастерской. Полковник освободился от инструмента и агрегата, что чуть не спалила женский монастырь бывший.

— Что-то конкретное нужно или просто зашёл жизни поучить? — эдак серьёзно, вот и думай то ли смеяться, то погодить.

— Тут такое дело, я в ещё один кооператив влип. Тоже дизайнером …

— Одобряю, решил ещё инвалидов к делу пристроить? — Постучал отвёрткой по протезу. — Есть недоделки, но гораздо лучше, чем раньше, вообще без ноги, Галина, вон, даже в театр уговорила сходить, продемонстрировать обновку.

— Обувную артель. Спортивную обувь шить.

— А что ты, Дизайнер, вообще об артелях знаешь? — Пётр Ильич сел на табурет с облупленной краской.

— Ну, что-то вроде колхоза, — именно, что ничего не знал, потому и пришёл.

— Думаешь, начали мы, на самом деле очень хорошую, твою мебель делать и озолотимся все?

— А нет?

— Нда, Плохо ещё мы воспитываем нашу молодёжь! — где-то слышал Фомин уже эту фразу.

— Ну, я слышал, что цена может быть только на 13 процентов выше, чем в магазине государственном, и что наёмных рабочих может быть не более 25 процентов от общего числа работников артели. — Поделился Фомин знаниями.

— Правильно. Ещё пара моментов для начинающего кооператора нужных подскажу. Промысловая артель — это предприятие местной лёгкой промышленности, в котором, как правило, работают от 10 до 200 работников. Для создания промысловой артели в селе требуется как минимум 9 человек, в городе — 15 человек. То есть в твоей обувной артели должно быть не меньше 15 человек. Вступить в артель могут все граждане от 16 лет, кроме «лишенцев». То есть, аккуратнее с набором людей. Главный руководящий орган артели — общее собрание. Собрание назначает прочие управляющие и контролирующие органы, решает все организационные вопросы. Усвой, что артель — это артель, а не твоё частное предприятие. Теперь о (или об) огромных деньжищах. Их нет в артели. Если ты решил там заработать себе на дворец в Крыму, то не получится ничего. По закону между членами артели распределяется до 25 % сверхприбыли в качестве дополнительного вознаграждения. Получить что-либо кроме зарплаты и премиальных, как и в советской торговле, можно только одним способом — незаконным, то есть, махинациями. Ну, продашь ты без документов стол, там, или бутсы твои. Раз продашь. Два продашь, на третий тебя посадят, даже и не пытайся органы надуть. Ещё о деньгах, — улыбнулся бывший завхоз МВД, видя вытянувшееся Вовкино лицо, — У промкооперации имеется ещё и обязательства по приобретению облигаций Госзайма. Их доля в общих бюджетных платежах примерно к 23–25 процентов.

— А куда же деньги от прибыли идут? — Нда, а Вовка и, правда, на домик в Переделкино замахнулся. И родителям рядом.

— Деньги? Давай пока про саму артель. Артель невозможно купить, продать, передать по наследству — всё её движимое и недвижимое имущество находится в равноправной коллективной собственности работников предприятия, право пользования которым аннулируется при выходе или увольнении. Просто аннулируется. Понятно. Теперь про деньги. Главная цель производства артели заключается не в извлечении прибыли, а в увеличении благосостояния всего советского общества. Это такое же предприятие и оно живёт по тем же законам, что и вся страна. А ещё есть заказы государства и там цена фиксирована. То есть, Аполлонов через свой комитет закажет тебе бутсы, а цены назначит, пусть, двадцать пять рублей. Вы изготовите, подсчитаете, и у вас получится себестоимость пятьдесят рублей. И вы всё одно будете продавать по двадцать пять, работая в убыток. Правда, предусмотрена компенсация из центрального фонда долгосрочного кредитования Всекопромсовета. А фонд этот и формируется из отчислений лишних заработанных денег. Ну и на приобретение нового оборудования можно пустить или на путёвку в Крым, в тот домик, что ты решил себе забабахать. Ещё детский садик можешь построить. Ну, а если кооператив большой, то даже пионер лагерь или дома для работников. Там, правда, проблем выше крыши, но есть такая возможность. Ты же конструктором у нас числишься, вот можем тебе чертёжный кульман с карандашами заказать. Рейсфедер. Надо?

— Надо.

— Ну, ты не скисай, не всё так плохо. Если вещь не имеет аналога, то цена почти договорная. И если специалист очень ценный, то зарплата будет по высшему государственному тарифу. Поверь, это не так и плохо.

— Товарищ полковник, — Вовка понял, что лучше всего оставаться дизайнером. — Не подскажите фамилию и адрес человека, который бы на себя это взвалил. Ну, вот как вы. И там есть в обозримом будущем вероятность, что будут покупать даже всякие англичане с испанцами и итальянцами. Там никаких добавочных благ нет?

— Благ. Там геморрой добавочный и огромный, но тут ты прав, там валюта появляется, с ней сложно все. Там Внешторгбанк, но можно будет на валюту кое-что закупить из техники вражеской. Не куксись. Например, спецодежду. Смекаешь.

— Джинсы?

— Джинсы? Ну, я о другом думал, но можно и американскую спецодежду. Я-то о ботинках и сапогах. Так. Ясно всё с вами с молодёжью, которую мы ещё плохо воспитываем. Поищу я человечка. На примете нет, но поспрашаю. Давай-ка выметайся, Дизайнер, заговорился с тобой, сейчас Галина с причёской закончит, а я тут в труселях. Получим оба мокрым полотенцем, она за восемь лет впервые в театр собралась. Брысь отсюда. Я завтра узнаю и через Аркадия Николаевича сообщу.

— Петя! — точно предчувствовал бывший завхоз МВД.

— Уходит Дизайнер, уходит, не кипятись.

Событие сорок седьмое

Один плохой главнокомандующий лучше двух хороших.

Наполеон

У настоящего генерала и мечты с лампасами.

Авессалом Подводный

У Фёдора Челенкова была не любовь к четвёртым числам. Вечно с ним четвёртого числа что-то обязательно случается, даже уже привычка выработалась, если есть возможность, то четвёртого из дома не выходить. Получалось крайне редко. Летом сплошные игры и разъезды. Разве зимой, да и то, обязательно придумает руководство «Спартака» сборы в Испании. Сегодня было четвёртое июня и прямо сердце покалывало, предвещая неприятности. Сначала подумал, что что-то с командой может случиться. Сегодня должны из Киева приехать. Ехали поездом. Позавчера выиграли там у местных одноклубников с разгромным счётом 0:4. Два мяча на счету Соловьёва. Всё, вроде бы, хорошо. По реальной истории помнил, что … Точнее, не помнил, ни каких катастроф железнодорожных, в которых что-то случалось с командой «Динамо» (Москва).

Почти успокоился и пошёл с утра, как и обычно, на двор монастыря делать утреннюю гимнастику. Сильно не усердствовал, боялся, что опять швы разойдутся. Подрыгал ногами, поподтягивался немного и уже совсем было собрался подниматься в комнату, как во двор стали милиционеры заходить. Первым шёл какой-то генерал. Штаны были с лампасами. Горели, прямо, красным. Вовка стал задом пятиться, стараясь непонятному начальству на глаза не попадаться. Лучше бы вытянулся во фрунт и глазами вращал от усердия, как заповедовал прусский король Фридрих II, известный также по прозвищу «Старый Фриц». А так был замечен и к тому же, наверное, не совсем правильно себя вёл с точки зрения генерала. Тот остановился, повернулся к Фомину и головой мотнул, мол, кто таков, твою налево. Чьих будешь? И опять Фомин себя неправильно повёл. Остановился и стоял, ничего не предпринимая. Генерала это стало раздражать, и он повернулся к сопровождающим.

— Это кто? Он что немой?

— Разрешите доложить, товарищ комиссар милиции III ранга, — пришлось выходить вперёд Миронычу.

— Докладывай, — и продолжает на Вовку пялиться, как на жирафу какую.

— Это динамовец Владимир Фомин. В настоящее время работает тренером молодёжного состава команды «Динамо» (Москва) по футболу.

— Тренером? А здесь тогда он что делает? Он офицер? Молодо больно выглядит! — Вовка оторопел. Ну, ни хрена себе. Это что же сейчас будет.

А сейчас было «Ни чего хорошего». Блиииин, четвёртое число.

— Никак нет, товарищ генерал, он не милиционер, ему всего шестнадцать лет. — Пояснил, покачивая головой Вовке, комендант. Типа, ну, какого хрена ты тут нарисовался.

— Шестнадцать???! Мать вашу, что тут у вас творится! Это общежитие Высшей школы милиции, а устроили детский сад! Выселить немедленно. — И довольный, что нашёл нарушение, пошёл в монастырь женский. Делегация из полковников и подполковников следом потрусила.

Вовка остался в майке и спортивных штанах стоять на улице. Соображал. Вспомнил, что в милиции нет генералов. Там комиссары всяких разных рангов. Так хрен, блин, редьки не слаще. Сейчас дёргаться уже поздно. Конечно, можно позвонить Аполлонову, да даже нужно, наверное, но … Но стоит подумать о последствиях. Аркадий Николаевич сейчас для милиции никто. Наоборот, его как бы сняли. Он сейчас председатель комитета по Физической культуре и спорту. И что, какое дело этому генералу до спортсменов? А может это вообще заход против генерал-полковника? Челенков в этих послевоенных реалиях ни в зуб ногой, но в газетах клеймят космополитов, со дня на день начнётся гонение на генетику, если память не изменяет. Потом ещё дело врачей и вообще наезд на всех евреев. Антифашистский комитет разгонят и пересажают, а то и расстреляют. Сложные времена и сейчас не хватало ещё подставить Аркадия Николаевича.