Вдоль по лезвию слов (сборник)

Единственное допущение, которое мне очень хотелось сделать, – это наличие у одного из героев балисонга. На самом деле балисонги (или, попросту говоря, ножи-бабочки) завезли с Филиппин лишь после Второй мировой войны. Появление балисонга в Америке тридцатых годов крайне сомнительно. Поэтому пришлось объяснить его присутствие поездкой Блэйда на Филиппины. Причина, по которой бабочка вообще появилась в рассказе, весьма тривиальна: на момент написания я тренировался художественно крутить балисонг, и очень хотелось каким-нибудь образом применить новые знания в литературе. С тех пор я несколько охладел к этому занятию (хотя любого хулигана на улице напугаю без проблем, и нож у меня всегда с собой), но в рассказе бабочка осталась.

Хотя история, конечно, вовсе не о ножах.

Мат слоном

Старик передвинул «Першинг» на клетку вперёд.

– Шах.

Парень картинно задумался, подпирая подбородок рукой. Стратегию обороны он просчитал за несколько ходов до угрозы и не сомневался, что кажущееся преимущество обернётся в итоге для старика потерей пешки, а то и коня.

Он протянул руку, немного помедлил и прикрылся «двадцатьвосьмёркой», заодно угрожая слону противника.

– Хорошо, – покачал головой старик. – Не заметил.

Модели на доске были выполнены с тщанием, мастерски. Игрок мог рассмотреть мельчайшие детали любого из деревянных танков. Не один месяц кропотливой работы ушёл на крошечные «Шерманы» и M2, «тридцатьчетвёрки» и ИС-7.

– Давно хотел вас спросить, – прервал молчание молодой человек, – а почему американцы против русских? Они же никогда не встречались на настоящих полях сражений? Почему не немцы?

Старик покачал головой.

– Просто мне так захотелось. Всё равно я никогда не видел в бою ни настоящих немцев, ни настоящих русских, – ответил он, и парню послышалась нотка грусти в старческом голосе.

– Мне казалось, что вы были на войне.

Старик улыбнулся.

– На какой войне, мальчик мой? Когда война закончилась, мне только исполнилось пять лет. Я никогда не был на войне. – Он помолчал, а затем продолжил: – Но, как ни странно, военные действия меня не миновали. Правда, русских там не было. Да и немцев тоже.

Парень сознавал, что ненароком мешает старику обдумывать ход, но продолжал задавать вопросы. Во-первых, если отвлекать соперника не возбраняется, то это – часть стратегии. А во-вторых, ему было попросту интересно.

– Холодная война? Космическая отрасль? Ракеты?

– Стоп-стоп-стоп! – поднял ладонь старик. – Ты сыплешь вопросами так, точно хочешь сбить меня с толку и таким образом выиграть. Давай решим: или мы продолжаем игру сейчас, или я рассказываю тебе одну историю.

Парень уже предвидел мат, который ожидал старика через несколько ходов. Откладывать победу ради стариковских баек не хотелось: если для этого есть соответствующее настроение, нужно играть.

– Играем! – пожал он плечами.

– Прекрасно, – ответил старик и передвинул тяжёлый T1 [3] .

Парень нахмурился. Ферзь одновременно угрожал его коню и пешке, вынуждая жертвовать одной из фигур. Ситуация неожиданно обернулась против него.

Он убрал коня.

– И мат, – подытожил старик.

Слон «Шерман» появился неизвестно откуда и нанёс удар по королю через единственную открывшуюся калитку. В принципе молодой человек мог оттянуть мат на один ход, всё-таки пожертвовав коня, но в этом не было смысла.

3

Имеется в виду американский мелкосерийный танк, гораздо более известный как M6 Heavy Tank. Маркировку T1 носили опытные предсерийные образцы.

– Сдаюсь.

Впрочем, чаще всего они играли на равных. Счёт по победам стал теперь 15:9 (не считая шести ничьих) в пользу старика – более опытного шахматиста. Но молодой человек уже продумал свои действия в следующей партии и был уверен, что она приведёт к успеху.

Тридцать игр за три месяца. Однокурсники молодого человека удивлялись его странной дружбе с одиноким стариком, много лет без всякого партнёра игравшим в шахматы в Проспект-парке. А теперь партнёр появился. Парень играл со стариком каждые несколько дней, выигрывал и проигрывал и всякий раз не уставал поражаться удивительным «танковым» шахматам. Но на вопрос, кто искусно вырезал тридцать два миниатюрных танка, старик отвечать не хотел, переводя разговор в другое русло. Парень подозревал, что резчик – не кто иной, как сам пожилой шахматист.

– На этот раз я, кажется, быстро справился, – удовлетворённо произнёс старик.

– Ну-у, – протянул парень, – не так уж и быстро. Мой рекорд вы не побили.

– Это была случайность!

И в самом деле, несколько игр назад парень вынудил соперника сдаться на четырнадцатом ходу. Старику на этот раз понадобилось восемнадцать.

– Ладно, – добавил старик, видя ехидную усмешку собеседника. – Как видишь, ты правильно выбрал игру, а не историю. По крайней мере, я так считаю.

Парень посмотрел на часы.

– У меня ещё полтора часа свободного времени. Можно и историю послушать.

Старик откинулся на спинку скамьи. Солнце едва пробивалось сквозь густую листву. Из-за соседства Бруклинского ботанического сада в Проспект-парк порой попадали весьма экзотические растения, нехарактерные для этой полосы. Прямо над головой молодого человека нависал зелёный лист такой толщины и площади, что, казалось, это растительный аналог Дамоклова меча – упадёт, и поминай как звали.

– Что ж, – продолжил старик. – История так история. Танки, да… Было время…

Казалось, он отвлёкся и забыл о том, что собирался начать рассказ. Но молодой человек не прерывал собеседника, опасаясь сбить того с мысли.

И старик заговорил.

Рассказ пожилого человека

Я родился в тысяча девятьсот сороковом году в Ганнисоне – это маленький городок в Колорадо. Меня угораздило попасть в поколение так называемой опоздавшей молодёжи: я хотел отправиться на войну, но войны не было, она давно окончилась, и нам, не сумевшим проявить себя на полях сражений, приходилось добиваться признания другими способами. Сорокалетние герои с суровыми небритыми лицами получали уважение и почёт, не говоря уже об отличной пенсии и преимуществах при поиске работы. А мы, сопляки, завидовали им, их шрамам, их опыту, и не понимали, что война – это в первую очередь страшно. Грязно, мерзко, никакой тебе санитарии, весь день в окопах, тяжело, даже облегчиться нет ни времени, ни места. Я рассказываю, точно и сам был там – но я не был. Я просто знаю.

Когда мне стукнуло шестнадцать, я купил машину. Потёртый «Меркьюри Таун-Седан» сорок седьмого года. Бегал он ещё неплохо, а после того, что я сотворил с его двигателем, и вовсе превратился в гоночную машину. В те годы постепенно набирал обороты чемпионат NASCAR, и моей мечтой было участие в одной из гонок. Это несложно: приезжаешь, заявляешься, платишь взнос, получаешь номер – и вперёд. В первой десятке вряд ли приедешь, но зато будешь потом рассказывать, мол, гонялся в одном пелотоне с Ли Петти или Баком Бейкером.