Вечер медведя

Было ли это тем, что приходит с любовью? Нет…

Тем не менее, каждый раз, когда она смотрела на женщин вокруг Бена, ей хотелось… оттаскать их за волосы. Утащить их прочь. Загнать их поглубже в лес. У нее вырвалось низкое рычание.

— Эй, — тихо сказала Бри. — Это просто типичное порхание самок вокруг неженатых кахиров. Ничего существенного.

— Он не… он не мой. И не заинтересован. Или что — нибудь еще, — поспешно добавила Эмма.

— Угу, — голубые глаза Бри были полны сочувствия. — Во всяком случае, я слышала, как вы с Энджи разговаривали. Я готовлю все десерты в закусочной, так что, если ты захочешь научиться готовить угощения для своих парней, приходи ко мне.

— Серьезно? — прошептала Эмма, ошеломленная до бессвязности, слова Бри предлагали уроки, но ее улыбка предлагала дружбу. — Спасибо, — она тоже повернулась к Энджи. — Спасибо вам обеим. Я буду рада любым урокам, на которые у вас найдется время.

— Потрясающе. Мы с Энджи обе наслаждаемся компанией, когда готовим.

— Привет, Эмма, — подошла Вики, черноволосая женщина, связанная с Алеком и Калумом.

Наблюдая за ней, Эмма понюхала воздух.

Вики нахмурилась.

— Что? Неужели я забыла дезодорант?

— Прости. Просто… твоя поза выглядит так, будто ты готова к бою, только от тебя не пахнет злостью или страхом.

— Бард довольно наблюдательна. — Бри указала пальцем на Вики и рассмеялась. Заметив растерянный взгляд Эммы, она добавила, — Вики служила в армии — солдатом.

— Морской Пехотинец. Не солдат, — пробормотала Вики.

— Но ни один Даонаин не вступает в армию, — возразила Эмма. Им может стать плохо от одного только металла.

— Только не эта чертова армия. — Вики прервал смех Энджи.

— Она родилась человеком. Но получила Дар Смерти и стала котом — оборотнем, — объяснила Энджи.

— Действительно. О… замечательно. — О такой трансформации могла бы — и должна — быть история. Это была история, взывающая к тому, чтобы ее рассказали. Может, даже превратили в песню. — Могу я как — нибудь поговорить с тобой об этом?

— Теперь есть свет, которого я не видел целую вечность или две. — Голос был грубее лавины гравия. Подошел старый оборотень, лицо которого было покрыто шрамами от многочисленных драк.

— Эмма, это Джо Торсон. Он владелец городского книжного магазина. — Вики потерлась плечом о плечо мужчины в дружеском кошачьем приветствии. — Какой свет, Джо?

— Сияющее любопытство барда, почуявшего запах новой истории. Я скучал по этому зрелищу, — оборотень почтительно кивнул ей. — Мы рады видеть тебя в Колд — Крик, бард. Песни и истории — самые прочные нити в гобелене жизни — без них нити, связывающие нас вместе, начинают рваться.

От его грубого приветствия у нее защипало глаза. Не в силах вымолвить ни слова, она склонила голову в знак согласия.

Он залился лающим смехом.

— Застенчивый бард. Это настоящее чудо.

— Она… — Энджи остановилась, провожая взглядом Козантира, который шел через луг к деревьям. — Время для ритуала.

Желудок Эммы сжался, но она молча последовала за остальными через лес на небольшую поляну. Свежая земля отмечала новую могилу.

Козантир, одетый во все черное, заговорил первым.

— Даонаины, мы здесь, чтобы отметить кончину Уэсли Трамбле, кота — оборотня. Кто из нас помнит этого парня?

Шей заговорил из толпы:

— Он был молодым кахиром, еще новичком, приехавшим сюда научиться убивать адских псов.

— С территории Тонгасса. Они будут оплакивать его потерю, — грубый голос Зеба прозвучал еще резче.

— Добросердечный парень, храбрый и сильный. Пытался доказать свою ценность. — Печаль Бена и затянувшееся чувство вины омрачили его глубокий голос.

Ей хотелось подойти ближе, чтобы обнять его; хотелось, чтобы они были достаточно близкими друзьями, чтобы она осмелилась предложить ему утешение на публике.

— У него было чувство юмора, и он любил розыгрыши, — добавил Оуэн.

— Он нарвал мне цветов, — сказала одна женщина. — Он скучал по своей семье.

— Он ел скорее, как медведь, чем как кот, — сказала Энджи. — Мальчик мог проглотить целого цыпленка, не переводя дыхания.

Смех прокатился по поляне, прежде чем другие люди заговорили, рассказывая свои воспоминания о мужчине, формируя ощущение пустоты, оставленной его потерей.

Наконец, все высказались.

В наступившей тишине Козантир сказал:

— Наш юный кахир вернулся к Матери. — Он повысил голос. — Уэсли, да освежишь ты свой дух в Летних Землях. Знай, что твой народ будет скучать по тебе, пока ты снова не вернешься к нам. Клан скорбит.

Хор голосов отозвался, как ветер в кронах деревьев:

— Клан скорбит.

Медленно вздохнув, Калум оглядел толпу. Для нее.

Это был ее момент, если она решила воспользоваться им.

— Мастер — бард сказала, что у нее талант к сочинительству, так что, возможно… возможно, она сможет отдать должное молодому кахиру.

И все же песня ее собственного сочинения раскрыла бы ее собственные реалии, ее неуверенность в себе перед этим обществом. В прошлом обнажение души никогда не шло ей на пользу. Но в Колд — Крик приняли ее радушно. Им было больно. Песня помогла бы им успокоиться.

Глаза Козантира все еще были темными от присутствия Херне, когда он встретился с ней взглядом. Она чувствовала его горе и свою собственную потребность предложить что — нибудь в ознаменование печальной кончины юноши, ушедшего раньше времени. Подчиняясь безмолвному зову Бога, она могла только ответить.

Первые ноты взмыли в воздух прежде, чем она поняла, что начала.

Во власти песни ее окружала тишина, и она чувствовала каждого человека на поляне. Она прониклась глубиной их утраты, разделила их печаль, и их эмоции наполнили ее голос, когда она пела песню Уэсли, храброго молодого кахира, который хотел только защитить.

Весь день она прокручивала эту историю в голове, плывя по течению реки жизни, смешивая воедино то, что рассказывали ей люди. Ее долгом как барда было заглянуть под поверхность воды, вплоть до самого темного дна, и вернуться с сокровищами, которые другие могли не заметить.