Вечерник
Шрифт:
Тебе, которая из метро
Ты хочешь постичь тебе недоступное.Ты – порочная и изломанная,с чувственным телом, нервными руками и стреляющими глазами,бегаешь в метро по кругу.Тебе незнакомо ощущение настоящей дороги.Ты думаешь, что умеешь разговаривать с небом?!Существование твое никому не нужно —зря протираешь асфальт.Носишься с собой, как курица с яйцом.Не интересно это.Посмотреть на тебя,так можно подумать,что ты пришла из рая,но я знаю, что твой бог живет в квартире на «Н» этаже.Святость и доброта твои – шкура, снятая с кого-то.Тебе хочется поиграть в игры.Да, ты тянешься к нам,потому что тебе скучно среди четверых немых.Тебе хочется новых ощущений.Но вот настанет час,открывается дверь,зажигается свет на твоем постоялом двореи ты сникаешь.Ты обыкновенная содержанка и проститутка.Вдребезги разбиваются картинки братства людей на примере «шлюхи».Смешно!И
Композиция 1
Ты здесь, мой друг? Прости,забыл проститься, но сон вчерашний иночь без сна сегодня… Ну, прости…Ах, сон! Бредовый, срамной сон…Перемешались измерения и времена, одно итоже пение кровавило эпохи. Гонгнотой красной пенил небеса. Окнораскрытое стояло в головах, я виделвсяк и жил всегда, повсюду. И мнил, чтоспали звери впопыхах и цирки сноввзрывались. Леса пугались тишины, икораблями плыли на восток и запад.Рушил кров свой, и в безднах техчадили тени деревень. Курки, мечиработали без брака.В стон рвалисьлица, на потеху, в клочья. Под ветром пали,в водопад стекая, тысячи кос русых.Векзолотой. Нет ни правительств, а нет их,нет слуг, все дело в повелениях,лишь в них сильнее хитрость грека.И чтоб было пусто им,рожающим нас слабыми здесь,на вафельной Земле. Услышит нас Зевес?!Он безразличен, он никакой – эфирный пилигрим.Я не ору. Мой мозг всегдау цели, загадка у руля и киль в воде.На берегу плоть и глаза. Ты от бездарностиотвык; лечение – начало. А… – город нашс младенчества. Твой мозг привык. Угаспыл тела и души, без лишней благодарностиорудовать в пыли или тиши. Дляненависти и любви ты судьбойопустошен. Владеешь временноюпарой слов. И, главное, шуткамипорой заставляешь себя плыть.Жаль,ты безногий, встал бы на колени, ротраскрыл и благодарные наморщил веки,изнемогая… Познание, великий нищий,не пригождается уродам. Их дом вестал—ки берегут.Вспомни. Впрочем. Нам и вспоминать ненужно. Видишь, и все тут. Голос говорлив.Ум ветх, если постоянен. Ум пропадает илигромоздится во вселенной. Но плач по мнегрудь теснит, и зеркало лоснится. В проливдуши войди, останься там черным килемлодки. Корабль под парусом, рабы в гребцах, дадети с женами на берегу; огромнаяфлотилия, – мы незаметно на войну пере —ключились, – от берега за горизонт умазаходит. Вселенная в сознание тебявлетит, ты помертвеешь, сердце курицей снесешь…Ты соглашаешься?… Больная вера. Жертва.Внутри? Ну что ты! Холодно и грустно.Комфорт, желания – вот грот души.… ты холоден, учен и неуемен к тем,кто женщина.Могучим духом хочешь отрезвитьподружку Антигону? Изволь, обольститьна время чью-нибудь породы Артемидиной.Вся паперть, площадь вся… Невесты,упыри… От скуки здесь все. Однообразиялжецы.Доверюсь, брошу в кружку… довериесвободным, рыбам и рабам нелишне.Сын кто, толпа гудит обычно, обычназелень и раскидисты садовые кустымаслин. Тому бы нового раба. Тотголоден. Тот нечеловечен. Оратор зычен,кричит хоть до утра. Но улицы пусты.Он знает, чем привлечь – кровавый Тодт.Нездешний бредоткрылся, и утихли неудовольствия.С небес спустились грозы и облака больные, высохшиеразместились на земле и камнях.… я разве что рассказываю простотак?! Без развлечений?! Смерть, жизнь ли,дух – одно единственное место,куда дойти иль тронуть там ни —чего нельзя и бесполезно.Случайно тело нам. Я говорят…Но видишь ли, Психея, в темном коридореприблудила меня, тебя, сама с собою.Пожалуйста, сам сон.И лучше ничего, чем кровь породы,стада не в собственность, и вера не рекою.1982, 2005 * * *
С помощницей свечой разжечь пора мне печи.Тепло невыносимо. Тени от предметов греют.Шерсть вздыбится до дна, растают плечи.На шторе перья в сладком мраке млеют, блеют.Я в комнате за желтой шторой умираю.В глаза ломится свет, а я совсем нагой.Я руки уронил, теперь их поднимаю.Когда бы были, подхватил рукой или ногой.Но что за диво, если я исчезну вновь.Что не поднял, пусть кот и мышь съедают.Над головою крутят мухи, сострадают.Так надоела изо рта сплошная вонь.Я лица погружу в кипящую золу под вечер,Налью гостям настоянный на серебре янтарь.Ребенок будет прыгать вам навстречу.Ещё живой я подымусь, склонюсь, как встарь.Потеря глаза, какая малость, я тени потерял.Скелет не помещался в теле, волнуясь, плачет.Я крылья начал раздавать, сам себе отдал.Жалеть не стали, плюнули под ноги плоти.1981, 2005 * * *
Две женщины ко мне в ночи пришли,две женщины.Поляна мне представилась в ночи,укрытая золой ночного света,и две фигуры в голубом стояли на краю поляны,из глаз торчали сломанные стрелы.У ног моих лежала странная природа.За гранью леса и землия жду, когда меня убить придут.1981, 2005* * *
И
нежной кожи купола,и нежный колокол лица,слеза замерзшая листа —над ними облака.Глаза-слоны, как белые цветы,роняют слезы-лепестки,и падают они и капают.Гниют в земле печальные листки.Тая слепые лики, оба пели —немые, ломаные люди.Летая в небе, они хотелипонять линию лица и лепестка.И холодно вспомни о колыбели —огромную грудь, белое тело,детство свое в колыбели.Звезды пылают надменно и бело.1983, 2005 * * *
И ты горела болью или страхом,я целовал сухие губы для…Я умолял, просил: Не надо прахом,не надо, город, обсыпать её.Зима – потеха для природы. Толькопогоди… наш телефон… и я хочулечить твои сухие губы. Стонешь?Давай сейчас… Завтра позвони. Молчу.Смотри, у дома лес деревья кинул,но нежный дом чужой, не наш. Не здесьглаза больные эти дышат. Минулголос памяти, остались шум и месть.1983 Томление
Змея у женщины в спине,тень дерева провисла в небе,иглой лица пробью окно,а в комнате возникнет лебедь.Я слышу запах нежный плечи вижу брови черные и бабьи,и плечи бледные, их нежный цвет,и зад, как розовые губы рыбьи.Живот горячий и простой,рука упрятана в подсвечник,глаза холодные дугой,лицо, упрятанное в вечность.В перчатке рука оголенная вяла.Лежала.По рыбьи работали пальцы.Вяло.1982, 2005 * * *
Снег падал в этот вечер впопыхах,когда ушли мы от креста и гроба,нам пели в Гефсиманьевских садах,мы целовались на чужом пороге.Ты проклята лишь в собственных глазаха я люблю твое лицо ночное,от страха чистое, как легкий прах,в тебе я жду желание святое.Мой у нее на шее образок,а в руках голодная прохлада,я ее лишь целовал в висок,а хотел увидеть голым задом.Такая грудь напомнила нам чашу,мы пьем тебя и падаем на дно,конечно, небо звездное глядит в окно,конечно, я люблю, почти что плачу.Сегодня пахнет тишиной и болью,сегодня, кажется, я буду пьян,я душу вынимаю из подполья,но падает мой выпитый стакан.Сегодня ветер между сопок,сегодня на бульвары выйдешь ты одна,найду я на ладонях очертания креста,и в сердце болью нарастает рокот.Идут по колесу бульвара люди,у них нет страха перед божеством,давно забыты ангелы и судьбы,живут они под огненным крестом.Мы сядем в поезд длинный и зеленый,и тепловоз проглотит свечку зла,и мускул мой голодный и холеныйпотянется к огню, и мы сгорим дотла.И будет день, и море на песке,и флаги будут на морских просторах,в разбитом мы останемся стекле,настанет ночь в последних разговорах.Твое лицо, печальное как старость,над городом взметнется в пустоте,уснет твоя задушенная жалость,а я воскресну в зыбкой темноте.1993 * * *
На фоне тонких стен сидит усталая блондинка,и нет лица,и рот в воде,и пламень бьется на столе.Кривые зеркала в глазах,в них слезы под углом.Здесь всякий умирает;или вот так: здесь всякий не живет.1981, 2005* * *
И тотчас я присоединил волновод своего сердца к книге,которая лежала в плавнях библиотеки,и скрипел ее рот голодный,хватая пустые крылья времени,которое сидело на диване и стонало,переговариваясь с одним из последних поколений диванов.1981 * * *
В темной комнате черный диван,на котором лежал я в истоме,пошевеливал тело и сам пустовал,не вмещая иных анатомий.Лес без света, за окнами ночь,волосок на стене ив барометре странствует дождь,окончание сонной недели.Обычное место для историческиранней эпохи, да сытых настенных зеркал,из них свет птицей вылетая,выплескивает образ мой мифический.1982, 2004 Просто фантазия
Просто так.Когда упирается в небо взгляд, когда тени ложатся только от лица, в котором нет и тени жалости, когда свет над горой полыхает пламенем страданий, когда от правды до любви лишь только шаг, только тогда у нас руки перерастают в крылья, только тогда от степени начала до степени понимания останется шаг.Холодно мне. Красиво мне. Жалобно поет печаль.1994
Поделиться с друзьями: