Вечная молодость

Слэйд преувеличенно медленно оборачивается вокруг.  

– Восемь, десять, двенадцать... ты привёл четырнадцать своих людей против нас четверых? Ты, должно быть, в последние годы слышал обо мне только лучшее!  

Говоривший до этого противник подступает ближе, и Линн удаётся почуять его запах. С облегчением она понимает, что он - один из них. К упид . Но затем е й становится ясно, что это не обязательно должно значит что-то хорошее .  

– Ты считаешь, это справедливо?
– спрашивает он театральн ым голосом.

– Сначала прогоняешь нас в Москву, а затем вторгаешься на нашу территорию?  

– Я что-то не припоминаю, чтобы прогонял вас, - невозмутимо выдаёт Слэйд.  

Противник смеётся.  

– Нет, ты прав. Ты не отсылал н ас и не просил уйти. Ты лишь делил всю добычу на себя и узкий круг своих ф аворитов, давал тем, кого ценишь, да парочке глупых, но полезных солдат. А нас, остальных, ты бы обрёк на голодную смерть, держа нас на коротком поводке.  

Слэйд тихо вздыхает и приближается к своему оппоненту.  

– Ты оскорблён. Хорошо, ладно, это я понял. После всех эт их лет ты всё ещё обижен. Но правда, действительно необходимо копаться вновь в старых историях? Не будет ли проще для всех нас, если ты просто пропустишь нас?  

Противник издаёт звук, почти с отвращением.  

– Всё то же старое трепло!
– Вдруг он выбрасывает вперёд руку и хватает Слэйда за ворот.
– С ейчас я скажу тебе, что я думаю о положении дел. Я считаю , вы бы не предприняли столь долгое путешествие из Лондона сюда, если бы речь не шла о чём-то действительно стоящем. И что бы это ни было - я хочу, чтобы ты поделился этим со мной!  

Незаметно Линн подходит на несколько шагов ближе. Лицо Купида даже больше, чем её или других, покрыто тонкими шрамами. Очевидно, дети-целители встречаются в Москве ещё реже, чем ей вчера показалось в Зеленограде.  

– Снег доставляет нам много хлопот, - объясняет Купид, видимо, заметив её взгляд.
– Он отражает свет. Это невозможно вынести. Всю зиму напролёт никогда не бывает по-настоящему темно, а когда он, наконец, тает, нам требуется целая орда детей для регенерации.  

– Никому не интересно, - тихо говорит Слэйд, и его противник-Купид притягивает его ближе к себе с яростным звуком.  

– Это моё первое, последнее и единственное предложение, - рычит он.
– Выкладывайте нам всё, и я пропущу вас в центр. Что скажешь?  

– Дайка подумать...
– Слэйд высвобождает свой воротник из рук оппонента, отворачивается и поправляет одежду. Затем он делает пару шагов, и его лицо принимает задумчи вое выражение.
– Я полагаю, что скажу... м – да , было бы весьма разумно просто сказать « да » .
– Он поворачивается к противнику и с улыбкой протягивает ему руку.  

Купид со шрамами на лице колеблется, но отвечает на рукопожатие Слэйда, и в этот момент лицо Слэйда вновь становится серьёзным.  

– И всё же я говорю « нет » !
– бросает он и свободной рукой вытаскивает стрелу из своего колчана.  

Для остальных это служит сигналом к нападению. Линн накладывает стрелу и натягивает свой лук, копьё Кэтролл рассекает воздух. Противники лишь на секунду теряются от неожиданности, но затем также достают своё оружие и набрасываются на лондонских Купидов. Линн пытается, как и раньше, сосредоточиться на минах, двигается равно столько, сколько этого требуют обстоятельства, и концентрируется на том, чтобы всё-таки не развести огонь.  

Но, к несчастью, не все так осторожны, как она. Одному из их противников стрела попала в плечо, он испуганно пятится, разевая от ужаса рот, - и вслед за этим московская ночь освещается взрывом.  

К упиды отклоняются назад, руками закрывают глаза и всё равно остаются беззащитны во власти ослепительного света. Огонь, жар, без труда проникает через их одежду, тёмные стёкла солнцезащитных очков, через кожу. Это продолжается, так, по крайней мере, кажется Линн, несколько часов, прежде чем жара и яркий свет отступают, и они могут рискнуть открыть глаза. Но облегчение длится все го несколько секунд, их заметили из центра города. Поисковый прожектор проносится над минным полем, выхватывает всю группу и обволакивает её ослепительной белизной.  

« По-русски это называется « безопасность »« , - думает Линн.
– « Безопасность... » .
– Потом она теряет сознание.  

Глава 22

Небо над поляной окрашивается в розовый, а чёрные прожилки сучков и веток медленно становятся коричневыми и зелёными, как мох. Я едва могу дождаться восхода солнца, потому что с самого момента моего спасения из трясины мне холодно. К счастью, Мали подоспела вовремя. Я так ей благодарна, что всё это время выбрасываю из головы другой факт: касательно похитителя детей она совершенно не справилась прошлой ночью. Она должна была бы почуять его и предупредить нас, но не предупредила. Либо это отклонение произошло по какой-то причине, либо - и я не хотела в это верить - Купиды нашли возможность скрываться от наших собак. Это будет трагедией, потому что отличный нюх зверей является причиной, по которой они у нас вообще есть. Купиды могут учуять особенных детей, а собаки - Купидов. Утрата этого защитного фактора может привести к тяжёлым последствиям.

ай стоит над своим рюкзаком и пропитывает водой из бутылки какую-то одёжку, которую мы прихватили с собой из Вудпери.

– Не надо, - говорю я, когда до меня доходит смысл того, что он сейчас делает.
– Это для Пейшенс и Мали.

– Не волнуйся, нам хватит.

Он окидывает меня мрачным взглядом.

– Но в таком виде тебя никогда даже близко к городу не подпустят. Или вообще к чему-нибудь.

Я оглядываю себя и вижу, что подсохшая тина, словно чешуя, покрывает всё моё тело, а корсет и узкие брюки одеревенели. Даже волосы отяжелели от ила.

– Хорошо, тогда давай сюда.
– Я протягиваю руку, поднимаясь с места, где был костёр. Даже сейчас, спустя часы с того момента, как он потух, отсюда исходит слабое тепло. По меньшей мере, мне так кажется. Сай бросает мне эту тряпку, с которой капает, а я поворачиваюсь к нему спиной, спрашивая:

– Не мог бы ты помочь мне со шнуровкой?

– Конечно, - говорит он, немного поколебавшись, и подходит ближе. Я слышу, как он останавливается позади меня, затем его пальцы развязывают ленту, которой зашнурован корсет.