Вечное дерево

– Токарь-пекарь,-вставил Журка лишь потому, что вспомнил вдруг Кольку Шамнна, который любил произносить именно эти слова.

– А что токарь?!-повысил голос Степан Степанович.
– Я вот слесарь. Разве это плохо? Дай бог тебе так... Всю жизнь любить свое дело...

Он помедлил, ожидая возражений. Журка молчал.

– Токарь,-повторил Степан Степанович.-Токарь каждый день что-то выдает на-гора, выдает такое, без чего не обойтись. Токарь-это рабочий человек...

– Рабочий класс,-заметил Журка.

– Вот именно.

– Но классов не будет.

– Рабочий класс всегда будет, - сказал Степан Степанович и добавил после паузы:-Помнишь-давно было,-ты у меня спросил, есть ли вечное дерево?

– Не помню, - ответил Журка, хотя хорошо помнил это.

– Как же? Еще на Юге. Тогда я ответил: нет такого дерева, А сейчас скажу-есть! Не в прямом смысле, конечно. Вечное дерево-это рабочий класс... Самое великое изобретение требует винтика, гайки, значит рабочих рук...

– Руки-ветви, а листочки-мозоли,-хихикнул Журка.

Степан Степанович остановился под фонарем, посмотрел на Журку так, что тому сделалось стыдно, и произнес с досадой и упреком:

– Глупый ты человек.

И, не сказав больше ни слова, резко повернулся и пошел к дому,

* * *

Проснулся Степан Степанович бодрым и свежим. Нетерпение и радость, ощущение новой силы переполняли его. Он снова в строю. Он идет на работу.

Новый пропуск выдали без задержки. Он переживал, готовился к объяснению, а его даже не спросили, поверили, что случилось что-то уважительное, раз такой человек просит дубликат выправить.

Поставив завтрак на плиту, он принялся наводить глянец: побрился, помылся и взялся за пуговицы.

– Ну что, старина, еще послужим?-сказал он старенькому кителю, погладив его, как существо живое, и засвистел веселый мотивчик.

Из комнаты выглянула заспанная Нина Владимировна, посмотрела на него сердито, поджала губы.

Степан Степанович замолчал.

"Только бы..."-подумал он, опасаясь, что она опять начнет ссору и испортит этот его такой особенный, счастливый день.

Она ничего не сказала.

"Ну и ладно.."

На улице Степан Степанович встретился с Самофалом. Он прохаживался, держа на длинном ремне здоровенную овчарку. Завидев Степана Степановича, Самофал виновато улыбнулся:

– Вот кобеля прогуливаю... А ты что такой... какой-то?

– На работу иду,- сказал Степан Степанович.- Сейчас вот представлюсь начальству-и к станку. А что, внешний вид не очень?-спросил он, зная, что не может выглядеть плохо.

– Как новый пятак,-одобрил Самофал и, дернув за поводок, пошел рядом со Степаном Степановичем.

– Волнуюсь, конечно... Смогу ли... Получится ли...

Перерыв большой, - говорил Степан Степанович.
– Но готов... Думаю, в грязь лицом не ударю.

Самофал нахмурил брови, поддаваясь каким-то своим невеселым мыслям.

– Понимаешь, Иван, - продолжал Степан Степанович, ощущая потребность высказать свои чувства.
– Как тебе объяснить? Начинал я когда-то в цехе. А вот только сейчас, когда столько пережито, чувствую, что могу быть настоящим рабочим... А ты? Что же ты? Тоже шел бы, работал бы...

– Я?!
– как будто удивился Самофал.

– Ну да. Ты же большой работник... Чего сидеть?

Самофал остановился, делая вид, что занят собакой.

– Желаю,-тепло сказал он Степану Степановичу и поглядел на него как будто с завистью.

– А то давай,-проговорил Степан Степанович, радуясь, что ему завидуют.

Народу было еще немного. Степан Степанович пришел в числе первых. Вахтер долго и тщательно, то поглядывая на фотографию, то на самого Степана Степановича, изучал его пропуск.

– Новай?
– спросил вахтер.

– Допризывничек,-пошутил Степан Степанович.

– Не задерживай, - буркнул вахтер, всем своим видом показывая, что шутить неуместно.

Кузьма Ильич постучал толстым ногтем по столу, подумал, погладил черные, как будто небритые щеки.

– Куда же вас? Пожалуй, к Цыбулько. Насчет разряда - подумаем.

– Да пока не надо, - сказал Степан Степанович.

– То есть как? Какой же вы слесарь без разряда?

В армии звания, а у нас разряды.

– Я к тому, что не гонюсь за этим.

– Тоже неверно. Кто будет квалификацию повышать?

Кузьма Ильич неожиданно оборвал разговор, быстро поднялся. В кабинет вошли Песляк, кадровик-служака и еще какие-то незнакомые Степану Степановичу люди.

– Кстати,-произнес Песляк, здороваясь со всеми за руку.

Начальник цеха был удивлен и смущен этим визитом. Степан Степанович заметил это, и ему сделалось неловко и стыдно, точно он виноват в этом, словно нарочно позвал начальство в конторку; захотелось уйти в цех, к станку, но уйти нельзя было, тем более что взгляды всех пришедших были почему-то устремлены именно на него.

– Аккуратность похвальна, - сказал аккуратный человек в белой сорочке с золочеными запонками, оглядывая Степана Степановича внимательно.

– Это хорошо, товарищ Стрелков, это хорошо, - одобрил Песляк, кивая тяжелой головой, и придавил собой жалобно заскрипевший стул.

Степану Степановичу неприятны были эти одобрения, эти разглядывания, однако он молчал и ничем не выдал своего состояния. Еще ничего не случилось, ничего плохого не произошло, но он предчувствовал-должно случиться: в груди появился противный холодок, как к непогоде, когда вдруг при солнце начинает ныть старая рана.

– Вы вот что, - Песляк обратился к начальнику цеха,-вы ему обязательно разряд назначьте, и это.., должный авторитет создайте.

– Может, не спешить с разрядом?-спросил Кузьма Ильич.

Лицо Песляка мгновенно побагровело.

– Вы делайте что говорят. Вам советуют со смыслом, а не просто так... Ведь на завод человек вернулся.

После стольких лет потянуло... Любовь к рабочей профессии сохранил...

– Дайте третий разряд. Это не будет нарушением,-сказал аккуратный человек с золочеными запонками.-Мы все предварительно обсудили.