Вечное дерево

"Так и до утра не нарву", - подумал он и с остервенением, больше не обращая внимания на боль, стал ломать ветки, выкручивая и обрывая их без жалости.

Нарвав добрую охапку, Журка остановился и перевел дыхание. Теперь нужно было как-то нести цветы.

Журка додумался: отложил цветы на грядку, сдернул с себя майку и завернул розы в нее, как ребенка. Тем же путем, через живую трубу из веток и колючек, он вылез к сарайчику.

– Ну, чего?

Журка пригляделся.

Димка -стоял у сарая, прижимая к себе маленькую черную собачонку.

– Это она лаяла?

– Ага. Булька.

– Выбрось ее напрочь.

– Ну да.

Журка зашел в сарай, отложил цветы на кровать и начал растирать руки, горевшие от уколов.

Димка, оставив собачонку за дверью, подсел рядышком. Некоторое время он ничего не говорил, затем повел носом, как голодный человек, принюхивающийся к запаху кухни, и воскликнул:

– Цветы! Зачем?

– Надо.

– Загонять будешь?

– Скажешь тоже.

– А что?! По полтиннику, а то и по рублю, к свадьбе если...

– А ты рвал?

Димка не ответил, лишь отодвинулся подальше от Журки, и Журка понял: рвал.

– Ну, знаешь, это воровством называется. Бабушка за ними, знаешь...

– А ты?
– перебил Димка и, ожидая возражения, поспешил с неопровержимым доказательством:-Тогда зачем ночью?

Теперь настала очередь молчать Журке.

– Ладно,-произнес он примирительно.-Никому ни слова.

– Ну да... На меня скажут.

– Не скажут,-заверил Журка.

– Я ж знаю. Бабушка у вас будь здоров какая.

Журка вдруг понял, что весь его труд может полететь к черту. А без букета-нет примирения с Ганной.

– Ну, хочешь, я тебя в баскет научу?

– Да ну-у, неинтересно.

– Хочешь, книгу дам прочитать, про путешествие, про Африку, про диких зверей?

– Книгу? Если насовсем.

– Это ж не мои. Из дедушкиной библиотеки.

– Ну и не надо.

Журка покосился на Димку и хотел дать ему наотмашь, но вовремя сдержался.

– Ладно. Одну возьмешь. Утром вынесу.

– Не-е... Я сам выберу.

– Договорились. Пусть цветы у тебя полежат. Только не вздумай. Я считал.

– В темноте-то?
– хихикнул Димка.

– Ну, ты! Понял?

– Пусть,-согласился мальчишка.

Тем же путем, через крышу и окно, Журка вернулся к себе, разделся, лег, но долго еще не спал, представляя, как увидит Ганну, как вручит ей розы, и она тихо улыбнется и простит его.

Журку разбудил стук в дверь. Вошла мать.

– Вставай. Там тебя визитер ждет, соседский мальчишка. Что у тебя за дела с ним?

Журка вскочил, вышел на кухню.

– Что? Позже не мог?
– зашипел он на Димку.

– Ну да,-ответил тот, лукаво блеснув глазами.- Возьмешь цветы, и с приветом.

– Тише.

Журка привел мальчишку к себе, достал с полки книжку.

– Не-е, я сам.

– Это про путешествие, про пигмеев.

– Не-е, я сам.

Журке пришлось уступить. Он уже успел одеться, а Димка все еще выбирал книжки. По его раскрасневшемуся лицу было видно: книги нравятся, и он боится промахнуть, взять не ту.

– А две можно?
– спросил он.

– Ты что?

– Нет, две.
– Димка повысил голос.

– Ну и гад, - прошипел Журка.
– Только поскорее.

Димка взял "Занзабуку" и "Восемь лет среди пигмеев". В дверях он остановился и заявил:

– Если не понравятся, приду обменивать.

– Топай, топай отсюда.

Мальчишка хихикнул и спокойно пошел по лестнице, пристукивая своими резиновыми пятками по ступеням...

Во время завтрака на кухню вошла бабушка, вся обмякшая, будто больная.

– У нас воры были,-выдохнула она.-Все розы оборвали. Изверги.

На секунду сердце Журки сжалось от стыда и жалости, но тотчас он представил Ганну-загнутые ресницы, венок волос, родинку на раковине уха и, поблагодарив за завтрак, поспешил вниз, за букетом.

* * *

Ганна сидела на прежнем месте и смотрела на море.

Она была все такая же, красивая, самая лучшая: золотисто-рыжий венок горел на солнце, как корона.

Журка свернул в аллейку, дал круг, подошел с другой стороны. Она все сидела, не меняя позы.

Он еще дал круг, не решаясь подойти к ней, боясь, что Ганна прогонит его или опять, как вчера, встанет и уйдет, и теперь уже навсегда. Он боялся вспугнуть ее, точно она была птицей и могла улететь.

К его удивлению, Ганна повернула голову, увидела его и не прогнала.

Она молча поздоровалась и указала на скамейку.

Журка сел на самый краешек и замер.

Было жарко. Над морем висело беловатое марево, как туман, и горизонта не было видно. Шел белый пароход и постепенно тускнел, исчезал в этом мареве, как будто растворялся в нем.

– Что, цветы купили?
– спросила Ганна.

– Ага.

– А может, мне?-спросила она с усмешкой.

– Ну да. Вам. Вот, возьмите.

– Вы серьезно?

– Честно.

– Ну, спасибо.
– Ганна приняла букет, поднесла его к лицу и глубоко, с тихой, довольной улыбкой вдохнула.

Ганна знала, что он придет, ожидала его появления.

Вчера она действительно не хотела больше видеть этого "большого мальчишку". А потом природная доброта взяла верх, и она подумала: "Плавает парень. И кто поможет ему?" Всю свою жизнь Ганна привыкла помогать людям, если видела, что им нужна ее помощь, потому что и они ей, рано осиротевшей, тоже помогали всю жизнь.

– Ну как, что надумали? Куда поступаете?
– спросила Ганна.

Журка молчал, потому что об этом, о своем будущем, он как раз меньше всего думал за прошедшие сутки. Да и какое оно, будущее, имеет значение, если она рядом, если она простила его и он снова с нею?!

– Вы извините,-сказала Ганна, так и не дождавшись ответа.-Но я этого не понимаю. И-хотите почестному? Презираю это. Как можно поступать куда попало? Для чего? Лишь бы идти? Вам нравится вон та девушка в сарафанчике?

– Хорошая.