Вечное Евангелие в вечно меняющемся мире

Вскоре после событий 11 сентября 2001 года в нашу адвентистскую семинарию приехал с предложением Дон Шнайдер, новый президент Североамериканского дивизиона — тот самый Дон Шнайдер, с которым я познакомился в середине восьмидесятых в Колорадо. Он был полон желания сделать что–то для Нью–Йорка, пережившего террористическую атаку. Он сообщил, что ситуация в Нью–Йорке коренным образом изменилась. Люди стали внимательней друг к другу на улицах и в подземке. Мирские люди проявляют интерес к духовным вещам. Посещаемость молитвенных собраний и церквей бьет все рекорды.

Поэтому пастор Шнайдер предложил семинарии (как и многим другим церковным структурам) послать на полгода в Нью–Йорк одного или двух человек. Каждый из них будет по–прежнему получать зарплату и жить в многоквартирном доме (куда нельзя войти без звонка по домофону) с той целью, чтобы поближе познакомиться с жильцами и посеять евангельские семена. Пастор Шнайдер рассчитывал, что через полгода в каждом таком доме появится хотя бы один новообращенный адвентист, который продолжит там миссионерский труд.

Университет Эндрюса откликнулся на это предложение с большим энтузиазмом. Я отправился в Нью–Йорк в конце октября 2001 года во главе группы, перед которой была поставлена задача собрать как можно больше информации. Мы рассчитывали увидеть кардинальные изменения в духовном облике города; мы думали, что ньюйоркцы открыты для Евангелия, как никогда прежде. Однако в конце октября было уже очевидно, что мощный духовный сдвиг, имевший место после 11 сентября, быстро сошел на нет ввиду неизменной суетности, характерной для жизни в большом городе.

Впрочем, не желая так легко отступаться, Марк Регацци с кафедры религиоведения прожил в центре Манхеттена более двух месяцев, а Дон Джеймс, один из семинарских преподавателей, отправился на остров Рузвельта (один из густонаселенных островков в нескольких сотнях метров от Манхеттена), где прожил почти пять месяцев. Оба они вынесли из этой «командировки» много глубоких впечатлений, познакомились с множеством замечательных людей, но ни один коренной мирской ньюйоркец так и не заинтересовался по–настоящему адвентистской вестью.

Мы этим вовсе не были удивлены. В нашу программу поездки в Нью–Йорк входило посещение целого ряда «передовых» церквей, которые пытаются охватить своей проповедью широкие слои городского населения. Эти церкви посещают тысячи людей. По окончании каждого служения члены нашей команды рассеивались среди посетителей, чтобы расспросить как можно больше из них. И вот что нам удалось выяснить. При всем том успехе, которого добились эти церкви, собирая на служения большие толпы людей, они сумели крестить мало, очень мало мирских горожан. Большинство их прихожан выросли в семьях, принадлежавших к соответствующим деноминациям, отошли на какое–то время от веры, а затем вернулись, привлеченные «сердечной атмосферой» в церкви. Ни одного из них нельзя было с полным правом назвать нецерковным или секулярным человеком, да и коренных ньюйоркцев среди них в общем–то не было. В довершение всего мы узнали, что большинство адвентистов, посещающих церкви на Манхеттене (в центре города), были иммигранты, приезжающие на богослужения из нью–йоркских предместий.

Мы вернулись домой, убедившись, что выводы и рекомендации, содержащиеся в моей книге «Библейекая истина в современном мире», по–прежнему сохраняют свою актуальность. Даже после 11 сентября мирские, секулярные люди остались глухи к программам, проектам и высокотехнологичным методам евангелизации. Они остались глухи к церковным средствам массовой информации и религиозной лексике. Они по–прежнему противились всему, что связано в нашем представлении с «церковью». Уровень духовности в секулярном обществе вроде как повысился с наступлением эры «постмодернизма», но эта духовность не приводит к притоку большого числа нецерковных людей в традиционные церкви.

Осенью 2002 года я летал в Лондон. В аэропорту Хитроу меня встретил сотрудник Британского униона Церкви адвентистов седьмого дня. Я приехал в Великобританию, чтобы выяснить, как сделать адвентистскую проповедь в этой стране более актуальной и привлекательной для широких слоев населения. Я попросил моего водителя описать ситуацию в Британском унионе. Он рассказал мне, что, несмотря на большой приток иммигрантов в последние два десятилетия, девяносто пять процентов населения по–прежнему составляют англоговорящие белые. Но лишь две из двадцати тысяч проживающих в стране адвентистов можно считать коренными британцами. С другой стороны, при том что выходцы из Вест–Индии [6] составляют лишь два процента от общего числа жителей Великобритании, в местной адвентистской церкви их доля достигает восьмидесяти пяти процентов. Поэтому адвентистская церковь в Великобритании сильно отличается от большинства британцев. Что уж там говорить, если в то время из восьми тысяч лондонских адвентистов к основной расе можно было отнести всего лишь сто человек!

6

Совокупность островов в Атлантическом океане между Северной и Южной Америкой. — Прим. пер.

Я не удержался и воскликнул: «Слава Богу за Вест–Индию, иначе в Великобритании не было бы адвентистской Церкви!» Но вскоре выяснилось, что большинство коренных британцев в адвентистской Церкви считают, что данная статистика отражает наличие каких–то проблем расового характера. Они полагали, что черные по своей природе более открыты для Евангелия, чем белые. И тут уже ничего не поделаешь.

Опираясь на свой нью–йоркский опыт, а также на более ранние исследования, я предложил другое объяснение. В Северной Америке водораздел в духовных интересах проходит не между белыми и черными, а между коренными американцами и иммигрантами. Переселенцы из Восточной Европы совершенно открыты для адвентистской вести, как некогда мои немецкие предки. А вот уже до второго и третьего поколения американцев немецкого происхождения донести евангельскую весть не удается. В Нью–Йорке каждый год принимают крещение в большом числе чернокожие выходцы из таких мест, как Гаити, Ямайка и Тринидад, но при этом руководство Северо–Восточной конференции не знает ни одной церкви, которая успешно проповедовала бы афроамериканцам (коренным чернокожим американцам). Знаменитая Ефесская церковь адвентистов седьмого дня в Гарлеме на девяносто пять процентов состоит из иммигрантов и на восемьдесят — из тех, кто приезжает на богослужения из пригородов, а это говорит о том, что, несмотря на множество церквей в Гарлеме, местные жители остаются в основном невоцерковленными и не охваченными евангельской проповедью.

Церковный рост среди латиноамериканских иммигрантов не прекращается, но при этом мы редко крестим выходцев из Латинской Америки в третьем или четвертом поколении. И наконец, такое же точно положение наблюдается среди американских корейцев. Отсюда вывод: адвентистской Церкви в западном мире нужно думать не о том, как проповедовать белым, а о том, как нести весть коренным жителям Северной Америки, Европы, Австралии и других развитых стран, таких как Сингапур, например. Хотя в Сингапуре белые составляют всего лишь один процент населения, местная адвентистская церковь сталкивается с теми же проблемами, что и церковь в Соединенных Штатах и Великобритании. Так что, когда речь идет о благовестии в западных странах, расовая проблема тут ни при чем; перед нами стоит проблема коренного населения этих стран.

Прежде чем идти дальше, я хотел бы пояснить одну вещь. Когда я говорю, что перед нами не стоит расовая проблема, я имею в виду только евангелизм. Я ни в коем случае не пытаюсь убедить вас, что в адвентистской Церкви нет расовых проблем. У нас есть как открытые, так и скрытые проявления расизма. В частности, в адвентистской миссионерской деятельности просматривается систематическое пренебрежение к афроамериканцам и выходцам из Мексики. Не нужно думать, что если в Церковь вливается большое число темнокожих и испаноговорящих, значит, с благовестием среди этих групп населения у нас все в порядке. На самом деле мы не замечаем, что рядом с нами еще очень много не охваченных проповедью групп. Не так уж трудно «снимать сливки» в лице тех, кто с готовностью принимает нашу весть. Но при этом мы совершенно забываем о больших сегментах аудитории, которые нас не слышат.

Когда речь заходит о слабом отклике на нашу проповедь, то дело здесь не в расовой принадлежности людей, а в том, насколько долго они живут в западных странах. Ни в одной из развитых стран — и уж конечно, ни в одной исламской стране — нам не удается донести евангельскую весть до людей, принадлежащих к главенствующей культуре. В этих регионах принимают крещение в основном недавние переселенцы.

Когда я поделился этими мыслями с группой адвентистских пасторов из Южной Англии, выходцев из Вест–Индии, один из них заявил: «Зачем же нам тратить время на тех, кому донести нашу весть почти невозможно? Тем более что у нас его и так немного. Давайте посвятим наше время и наши деньги людям, открытым для нашей вести. Если коренное население закрыто для Евангелия, это не наша проблема».