Вечное пламя
Шрифт:
Он медленно развязал повязку, удерживавшую раненую руку. Стащил гимнастерку. Поднял лицо к небу, ловя редкие, крупные капли. Обжигающие и холодные одновременно.
Он видел по-другому. Чувствовал по-другому.
И приближающийся отряд. И мертвецов на дороге. И это… шевеление в развалинах. Незаметное, странное, жуткое. Не живое и не мертвое!
Роман знал, что должно произойти.
Он перехватил поудобней автомат и двинулся к избе, которая выделялась сохранившейся побелкой.
64
– Странно, –
– Что странно? – спросил Викерс раздраженно. Он напряженно прислушивался, но ничего, кроме рокочущей рядом грозы, не слышал.
– Трубы повалены.
– Что?
– Трубы. Печные трубы после пожара стоят. Не рушатся от огня. У нас говорят, даже если сгорела изба, а труба осталась, то дом заново отстроить можно. А тут…
Викерс присмотрелся. Действительно. Ни одной трубы.
– И что?
Боец пожал плечами.
А в этот момент…
…ворона сделал пару шажков к истерзанному ею трупу…
…по центральной улице сгоревшей деревеньки шел мертвый человек…
…замкнулось окружение вокруг группы Викерса…
Когда три бойца вошли в деревню, следом двинулись и остальные. Они осторожно обошли дом, у которого по странной причуде огня все выгорело внутри, провалилась крыша, но внешние стены остались нетронутыми. И даже побелка почернела только над окнами, из которых вырывалось злое пламя.
А в этот момент…
…висельник дернул пальцами, взлетела испуганная воронья стая…
…человек, которого нет, широкими шагами подходил к углу дома…
…двое в жутких, черных мундирах стояли в двух шагах от красноармейцев…
– Товарищ старший лейтенант… – прошептал кто-то.
Роман посмотрел туда, куда указывал красноармеец.
Казненная группа Зайцева.
Время, растянутое, изменившееся, вмещало массу событий, мелких и больших. Глупых и величественных. Но всегда страшных. Потому что других в этот миг не существовало!
– Ловушка! – Только и успел крикнуть Роман. – Все назад!
А в этот момент…
…Роман Викерс не увидел момента своей смерти. Когда он вышел из-за угла, старший лейтенант уже лежал на земле с раздробленной головой…
…Висельник сильными толчками рвал веревку…
…Тени в черных мундирах выскочили будто бы из воздуха…
– Котов, справа! Чингиз, сзади! – гаркнул Викерс и, не глядя, услышали ли его бойцы, успели ли, открыл огонь. – К бою!
По черным людям! По этим рылам! По жутким, вертким фигурам!
Ему казалось, что всю свою жизнь он готовился только к этому моменту. Все, бывшее до этого, было лишь подготовкой к последнему шагу.
Красноармейцы, рассыпавшись по улице, вели бой. В каком-то нечеловеческом восторге Викерс видел, как валятся в пыль черные фигуры. Как брызжет кровь – живая, настоящая.
А потом автомат щелкнул и заглох.
Роман вытянул нож и кинулся на ближайшего врага. Вцепился в черный мундир,
чувствуя под ним твердое, будто каменное тело. Сунул клинком под ребра. Еще. И еще!Человек зарычал, вскинулся, стряхивая со своей спины старшего лейтенанта. На миг Роман увидел красные, нечеловеческие глаза и зубы. Потом его отшвырнуло. Туда… к стене…
Но сознания он не потерял.
И ножа тоже.
Глядя на приближающуюся фигуру, он собрал все силы, опустил лезвие, зная, что самый верный удар – снизу. За краткие мгновения старший лейтенант Викерс успел увидеть достаточно, чтобы понять: на его группу напали не люди. Он сжался в комок, чувствуя, как по лицу течет горячая кровь, заливая глаза. Но нужно оставить силы для одного, еще одного удара!
Ш-шик!
И из груди черного вырос окровавленный кусок стали.
Красные глаза некоторое время смотрели непонимающе… а потом погасли. Позади немца стоял красноармеец, ловко вбивший трехгранный штык врагу меж лопаток.
Затем небо стало темнеть. Темнеть… И Роман почувствовал себя легким… легким облачком, стремящимся вверх. Только вверх…
Десять человек, выживших из группы Викерса, своего командира не бросили. Они несли его через лес, продираясь через буреломы и завалы. По дороге они уничтожили немецкий блокпост. Дежурившие на нем солдаты не смогли воспользоваться пулеметом, у которого неожиданно заклинило затворный механизм, и русские солдаты, грязные, оборванные и злые, прорвались врукопашную.
Старший лейтенант Викерс умер, не приходя в сознание, у самого лагеря генерала Болдина. Но солдаты все равно несли его на своих плечах. Чего еще может желать для себя офицер?..
65
Этот боец появился уже к концу этого невероятно длинного дня. Он пришел сам, прихрамывая и опираясь на немецкую винтовку. Голова забинтована косо, явно сам мотал или помог кто-то из красноармейцев. Боец присел в сторонке и, когда Лиза направилась к нему, махнул рукой:
– Подожду… Подожду…
Лизе казалось, что она видела его где-то. Что, впрочем, неудивительно, в медчасть приходили рано или поздно все, но этот человек вызывал какое-то смутное беспокойство. К тому же под конец дня куда-то исчез Колька.
Лиза в последний раз обошла раненых. Поручила какие-то мелкие дела двум помогающим ей красноармейцам. И наконец присела.
В этот момент к ней и подошел этот странный боец.
Одет в гражданское, хотя и подогнано все плотно. Видно, не в первый раз по лесам шастать.
– Сестричка… – Голос у мужика был хриплый, будто надсаженный. – Там… Там боец один… Ему бы тебя видеть надо.
– Раненый? – Лиза забеспокоилась. – Чего сразу не подошел?! Я тебе солдатиков дам, с носилками… – Она хотела уже позвать санитаров, но мужичок ухватил ее за локоть.
– Не торопись! Погоди… Ему только тебя видеть надо. Чего ему солдатики?.. Понимаешь?
– Дима? Что с ним?..
Мужичок пожал плечами и сказал тихо:
– Пойдем, я провожу…
– Я только сумку возьму. – Лиза метнулась к палатке.