Вечное Пламя

– Если взаимодействия происходят достаточно часто, а вероятность растет прямо пропорционально времени, конкретный момент не имеет никакого значения, – ответила Карла. – Предположим, что спустя одну паузу вероятность составляет один к гроссу, спустя две паузы – два к гроссу и так далее. Если все остальное твердое тело взаимодействует с каждым из светородов по одному разу за паузу, то скорость помутнения составит один светород на гросс в секунду. Но даже если взаимодействия происходят гораздо чаще, всякий раз, когда это случается, вероятность будет возрастать значительно слабее, чем в случае, если светород не вступал во взаимодействия более продолжительное время. Два эффекта – более низкая вероятность и большее число взаимодействий – практически полностью компенсируют друг друга, и в результате получается простая кривая экспоненциального затухания.

Она сделала набросок.

Ассунто это не впечатлило.

– Практически любой процесс выглядит линейным в достаточно малом масштабе, поэтому что бы ни происходило с патиной в действительности, конечный результат может оказаться похожим на экспоненциальное затухание. Если бы я выдал тебе солярит для очередного эксперимента, а ты бы вернулась ко мне вот с такой кривой, то что бы это доказало? Ничего.

– Одна кривая не несет никакого смысла, – согласилась Карла. – Но именно сейчас мы можем, наконец-то, реабилитировать плохую новость. Когда разница в уровнях энергии достаточно мала, чтобы с помощью света между двумя частотами можно было перебросить мост, скорость роста вероятности будет просто пропорциональна интенсивности света. Однако ряды, которые мы обнаружили в зеркалите, указывают на то, что разница между энергиями в четыре раза больше – а если речь идет о низкочастотном свете, то в пять. В этом случае скорость уже не будет пропорциональна яркости света – она будет пропорциональна ее четвертой или пятой степени.

Ассунто сразу же осознал значимость этого заявление.

– Стало быть, это эффект высшего порядка, – сказал он. – Световая волна вызывает в потенциальной яме малые возмущения, которые приводят к явлениям с некоторым нелинейным эффектом – а значит, полное описание процесса должно включать в себя все более мелкие слагаемые, зависящие от квадрата волны, ее куба, четвертой степени…

– А волна, взятая в четвертой степени, – добавила Карла, – содержит частоту, в четыре раза превышающую частоту исходной волны. Света, которому бы хватило частоты, чтобы покрыть разницу между энергетическими уровнями в стабильном твердом теле, просто не существует – но четвертая степень того же самого возмущения осциллирует в четыре раза быстрее.

– И как именно ты предлагаешь все это проверить? – настаивал Ассунто.

– Раньше я тратила солярит впустую, – призналась Карла. – Я могла бы снять кое-какие показания, но даже не попыталась их зафиксировать. Теперь я все сделаю правильно, с первого раза. С помощью системы щелей и затворов я смогу за один раз подвергнуть различные части зеркалитовой пластины воздействию света с различной интенсивностью и временем экспонирования. Изменение помутнения во времени должно соответствовать кривым экспоненциального затухания, а зависимость от интенсивности света – подтвердить закон четвертой степени для первого ряда и пятой – для второго. Обнаружив эти степенные закономерности, мы с уверенностью сможем сказать, что находимся на верном пути.

– В прошлый раз эти же ряды должны были указать на число фотонов, которые нужно испустить, чтобы вырвать светород на свободу, – сказал Ассунто.

– И это до сих пор так! – сказала в ответ Карла. – Степенная зависимость от интенсивности света – единственный известный мне способ вычисления скорости помутнения, но это еще не означает, что фотоны выводятся из игры. Когда светород переходит на новый энергетический уровень, он по-прежнему должен пополнить свет целым числом фотонов – четырьмя или пятью, так же, как и раньше.

– Но что именно заставляет светород перемещаться между уровнями? – Ассунто сам ответил на этот вопрос. – Не бомбардировка частицами, а смешивание волн.

Этого Карла отрицать не могла. Предложенное Патрицией объяснение эксперимента с рассеянием с точки зрения соударений частиц казалось неопровержимым, но пока что у них не было способа, который позволил бы описать в тех же терминах процесс образования патины. Они до сих пор пробирались к истине наощупь, и спор, который во времена Джорджо и Ялды считался решенным, упорно не желал покоиться с миром.

– Я дам тебе солярит для еще одного эксперимента, но на этом все. Больше никакой возни с теорией и никаких новых попыток. Если ты не обнаружишь предсказанную тобой степенную зависимость, то будешь вынуждена признать, что твои идеи опровергнуты и не станешь больше к ним возвращаться. Согласна?

Карла знала, что именно к этому и шел их разговор, но решительные слова Ассунто заставили ее призадуматься. Она могла бы вернуться к своим коллегам и проработать все еще раз – проверить расчеты, заново обдумать допущения. Возможно, они упустили нечто важное, что заставило бы их пересмотреть свои прогнозы – или избавить их от затянувшейся растерянности, предоставив более надежный вариант.

Но ведь меньше, чем через две череды, Ассунто будет отвечать перед совершенно новым Советом, и не было никаких гарантий, что он по-прежнему будет в состоянии обеспечить ее хоть каким-то количеством солярита. Если они упустят возможность провести этот заключительный эксперимент, то никакие расчеты не помогут им выяснить, тратят ли они свое время попусту или нет. Они нуждались в результате даже больше, чем в ощущении собственной правоты.

– Согласна, – сказала в ответ Карла.

Глава 19

Карло прекратил работу с полевками на склянку раньше обычного, чтобы присоединиться к празднованию под главной физической лабораторией. Коридоры, которыми он следовал, были увешаны плакатами, сообщавшими об очередном предвыборном митинге Сильвано, который обещал избирателям шанс ДАТЬ ИХ ДЕТЯМ ПОВОД ДЛЯ ГОРДОСТИ.

Карла настоятельно просила его пригласить всех своих коллег вместе с их семьями, но, насколько он мог судить, пришли только Аманда и ее ко. Каюта была украшена гирляндами фонариков, а на каждом из поперечных канатов – что по мнению Карло, было довольно грубым по отношению к женщинам – висели корзины с пряными караваями, источавшими такой аромат, что даже сравнительно сытому мужчине было сложно сосредоточиться на чем-то другом.

Патриция, молодая студентка Карлы, держалась за веревку у центра зала, отбиваясь от нескончаемого шквала поздравлений. – Только втроем мы смогли продвинуться так далеко, – повторяла она. – И я не решила проблему стабильности, это заслуга Карлы. – Ее скромность казалась совершенно искренней, но пока Карло пробирался мимо групп физиков, окружавших молодую звезду, он только и слышал о том, что нужно срочно начинать использовать «принцип Патриции» для решения какой-нибудь новой задачи.

Он старался подавить недовольство по поводу той доли одобрения, которую заслужила эта девушка, но его здравый смысл подтачивала необходимость находиться здесь из одного только чувства преданности. Что за повод для праздника, по большому счету, давал этот крошечный успех в теории твердого тела? Это достижение осчастливило Карлу и однажды наверняка принесет им какую-то пользу, но послужило ли оно удовлетворению насущных потребностей? Предкам будет неведомо время, которое уйдет на их спасение. Путешественники такой роскошью не располагали.

Карла нагнала его.

– Развлекаешься? – спросила она.

– Конечно.

– Ты, похоже, ни с кем не разговариваешь.

– Все, что мне нужно знать о светородах, я узнаю от тебя.

Она шутя ударила его в плечо.

– Вообще-то здесь не только физики. Ты разве не хочешь познакомится с женщиной, которая будет управлять Москитом?

– С астрономом, которая обнаружила Объект?

Карла раздраженное пророкотала.

– Где ты был всю последнюю череду? Тамара родила. Я говорю об Аде, которая ее заменит.