Вечное Пламя

На фоне звездных шлейфов силуэт уменьшался, направляясь аккурат к яркому аляповатому кольцу, служившему границей неба. Однако место встречи не лежало в той же плоскости – просто так запустить Москит к его точке назначения было невозможно. Марцио снова начал отсчет. Карло собрался с силами.

Крошечная темная точка взорвалась во вспышке света в тот самый момент, когда ожили соляритовые двигатели Москита.

– Мы не разучились это делать, – тихо произнес Пио. Навыки, благодаря которым удалось отправить в полет Бесподобную, не были преданы забвению.

Ослепительно яркая точка растянулась в режущую глаза полосу света, а затем Москит пропал из вида. Карло поднял глаза; на противоположной стороне окна внуки Иво, которых отец держал на руках, продолжали таращиться вниз.

– Как по мне, зажигание прошло без сучка без задоринки, – высказался Аддо, как будто всю свою жизнь был свидетелем подобных событий.

– Теперь ждать недолго, – сказал Марцио.

– Похоже, что сегодня работникам ретрансляторов расслабляться будет некогда, – пошутил Сильвано.

Послышалось лязганье самописца. Марцио подошел к устройству и прочитал сообщение, переданное из обсерватории.

– Невредим и движется заданным курсом. – Он выпустил ленту из рук. – Роберто видит свет правильного размера и яркости – он исходит с правильной стороны и движется в правильном направлении.

Карло хотелось, чтобы этого было достаточно, но молчать он не мог.

– А если бы двигатели были повреждены, мы бы об этом узнали? Если бы что-нибудь сгорело слишком быстро или слишком медленно…

– Все в порядке, – сообщил Марцио. – Запуск прошел идеально. Москит уже в пути.

Глава 23

Когда в иллюминаторах исчез ослепительно яркий свет ракетного выхлопа, и вес Тамары испарился вместе с вибрацией машин, она расслабила свой тимпан и отцепила страховочный ремень. Ее передним глазам кабина, залитая светом звезд, казалась погруженной в темноту, и единственным различимым звуком было тихое и ритмичное тиканье ближайших часов.

Она сняла шлем, который остался соединенным с ее охладительным мешком при помощи короткого шнура. – Все в порядке? – спросила она. Ада, Карла и Иво ответили по очереди; их раздумье говорило, скорее, об аккуратности, чем о недостатке уверенности – ответ был слишком важен, чтобы выдать его, не потратив одну-две паузы на анализ своего физического и умственного состояния.

Тамара ухватилась за веревку рядом со своей кушеткой и подтянула себя к центру кабины, где три взаимно перпендикулярные веревки, слегка смещенные относительно друг друга, сходились почти что в одной точке. Она открыла привыкшие к темноте задние глаза; привнесенная ими картина была настолько четче серых теней впереди, что казалось, будто сзади к ее голове прицеплен фонарь. Теперь она отчетливо видела остальных членов экипажа; Ада уже сняла шлем, а Карла этим как раз занималась. Яркая линия горизонта от их родного звездного скопления – вполне убедительно наклоненная по отношению к оси Москита – пробивалась сквозь иллюминаторы. Эта небольшая геометрическая подсказка сама по себе указывала на то, что они не сильно отклонились от заданного курса: маловероятно, что ориентация корабля изменилась бы так слабо, если бы в двигателях возникла серьезная неполадка.

– Ни боли, ни головокружения, ни проблем со слухом? – спросила она.

– Я в норме, – ответила Ада, отталкиваясь ногами от кушетки. Пролетев через кабину, она ухватилась за одну из поперечных веревок.

– Я тоже, – отозвалась Карла. – Иво снял шлем. – У меня немного болит правое плечо, – сказал он. – Мне кажется, когда двигатели заработали, мою руку зажало в неудобном положении. Ее даже не обязательно втягивать; немного отдыха – и всё будет в порядке.

Тамару это не сильно обеспокоило; в силу возраста Иво был более уязвим, чем остальные члены команды, но сейчас его недомогание казалось не более серьезным, чем приступы боли, которым он поддавался во время самых суровых тренировок. Втянуть и заново отрастить конечность, оставаясь в охладительном мешке, было проблематично, и хотя воздух в кабине прекрасно отводил от них тепло, в идеале они должны были находиться в мешках все время на случай неожиданной протечки.

– Иво, я хочу, чтобы ближайшие шесть склянок ты посвятил отдыху, но когда Карла закончит проверку своего снаряжения, ты должен объяснить ей, как проверить твое.

– Хорошо, – согласился Иво.

Тамара оттащила себя от центра кабины и заняла место у одной из групп теодолитов, установленных внутри многогранного куполообразного иллюминатора. Точно такие же инструменты, включая и собственные часы, были у Ады, находившейся у противоположного иллюминатора. Для начала Тамара произвела кое-какие наблюдения звезд, точно определив ориентацию Москита, после чего нацелила теодолит с самым широким полем зрения в том направлении, где ожидала увидеть очередную предусмотренную графиком вспышку маяка.

– Если бы у нас были достаточно точные часы, – задумчиво произнесла Карла, – мы могли бы узнать расстояние до каждого из маяков, используя время, за которое нас достигает их свет.

Тамара весело прожужжала.

– Точные насколько, до одной пикколопаузы? Заодно, может быть, рассчитаешь нашу скорость с помощью геометрического сдвига частоты?

– Кто знает? – вмешалась Ада. – Если люди будут совершать перелеты между Бесподобной и Объектом, думаешь спустя дюжину поколений они по-прежнему будут использовать подобную систему навигации?

– Точность часов нельзя увеличивать безгранично, – ответила Тамара. – В инженерном плане мы уже близки к пределам своих возможностей.

– Но в природе есть немало систем, которые подчиняются своим собственным быстрым и регулярным циклам, – возразила Карла. – И свет, кстати говоря, в их числе.

– Очень практично, – парировала Тамара. – Даже если отфильтровать из света лампы один чистый оттенок, луч все равно будет состоять из множества коротких волновых цугов – по несколько колебаний за раз, и фазы у всех будут идти вразнобой. Даже если бы у нас был способ подсчитать количество колебаний, с тем же успехом можно было бы вслушиваться в тиканье гигантской кучи часов, которые начали идти в случайные моменты времени, проработали несколько пауз и затихли.

– Это правда, – сказала Карла. – Но почему бы не поискать тем же часам более удачное применение? Свет, излучаемый зеркалитом, мутнеющим по мере выброса светородов, должен находиться в одной фазе со светом, который, собственно, и послужил стимулом к этому излучению. Если бы мы могли отразить излученный свет, снова направив его на зеркалит и заставив процесс идти по кругу, то, вероятно, сумели бы создать источник, который остается в фазе значительно дольше, чем любой естественный свет.

– Свет, который заставляет излучает свет, который заставляет излучать еще больше света? – пошутила Ада. – Это уже начинает напоминать «вечное пламя».

– Не такое уж и вечное, – с сожалением сказала Карла. – Процесс помутнения израсходует зеркалит точно так же, как любое пламя расходует горючее.

– А циклы ты собираешься считать… как? – не унималась Тамара.

– Этот вопрос пока придется отложить, – ответила Карла.

Тамара чувствовала, как показания шкал под ее пальцами достигают ожидаемой конфигурации. Вспышка от маяка появилась мгновение спустя – почти наверняка из-за того, что ее собственные часы немного спешили. Но светлое будущее Карлы еще не наступило, поэтому важнее всего было не время, а положение маяка относительно звезд. Она записала углы на руке, а затем повернула теодолит в направлении второй цели.