Вечный ястреб

– Грезишь о былой славе? – спросил Талиесен.

Оракул дернулся, выбранился, сказал:

– Подвинь стул к огню.

Друид был мал ростом и худ как скелет. Жидкие волосы и бороденка липли к черепу, как туман, но карие оленьи глаза под четкими бровями странным образом сохраняли молодость и веселье. Его плащ был сшит из множества перьев – синие от зимородка, черные от ворона, серенькие от ржанки, стальные от орла.

Он прислонил свой длинный посох к стене пещеры, сел рядом с Оракулом и произнес тихо:

– Стало быть, парень уже здесь.

– Ты сам знаешь, что да.

– И это грозит гибелью всему, что нам дорого.

– Да, по твоим словам.

– Ты мне не веришь, Оракул?

– Будущее – мягкая глина. Не может оно затвердеть так, чтобы его нельзя было вылепить заново.

Друид вполголоса выругался.

– Уж ты-то должен понимать, что прошлое, настоящее и будущее переплетены, как уток и основа в ткани. Неужели, побывав за Вратами, ты так ничему и не научился?

– Я узнал, что гордыня есть грех – довольно и этого.

– Ты похож на старца, утомленного жизнью.

– Таков я и есть. А вот ты почему жив до сих пор? Ты был стариком, когда меня еще грудью кормили.

– Я был стариком, когда еще твоего деда грудью кормили.

Оба помолчали, глядя на пламя, и наконец Оракул со вздохом спросил:

– Зачем ты здесь?

– Сигурни прошла во Врата. Теперь она в пещере на Хай-Друине.

Оракул облизнул внезапно пересохшие губы.

– Как она там, наша девочка?

– Девочка? – с сухим смешком повторил Талиесен. – Она старуха, тебе ровесница. Я же говорил, ты ничего не смыслишь в работе Врат.

– Пусть так, будь ты проклят. Я спросил, как у нее дела.

– Она тяжело ранена, но я ее вылечу.

– Могу я ее повидать?

– Нет. Это было бы неразумно.

– На что же тогда я тебе понадобился?

– Возможно, ты сумеешь кое в чем мне помочь.

– В чем именно?

– Что стало с мечом, который ты у нее украл?

– Это была плата за все, что я для нее сделал, – покраснел Оракул.

– Не оправдывайся, Каразис. Твой поступок привел к новым войнам. Сигурни ты обошелся намного дороже своей настоящей цены, а в довершение всего украл Скалливар. Ты говорил, что потерял его, когда пробивался обратно к нам, но я тебе больше не верю. Скажи, что случилось на самом деле.

Оракул ушел в заднюю часть пещеры и принес длинный, завернутый в ткань предмет. В свертке, когда он размотал его на столе, блеснула серебристая сталь меча.

– Хочешь его унести?

Талиесен вздохнул и снова прикрыл меч полотном.

– Нет, чума тебя забери! Ты пересек нити времени и умрешь, так и не узнав, что за хаос ты породил. Я пытался поправить дело, но породил лишь новые неприятности.

– О чем это ты толкуешь?

– Без меча Сигурни обречена на поражение и на смерть.

– Ты сам сказал, что она сейчас здесь!

– Это правда. Я пытался помочь ей, Каразис, но она умерла. Я пересек Нити и нашел в другом мире другую Сигурни, но и она погибла. Раз за разом я уходил за Врата, и всякий раз она умирала. Я сдался, но после вернулся к своей задаче и обнаружил еще одну Сигурни, обреченную умереть молодой. Она одержала победу над своим первым врагом, а затем над вторым, графом Джасти. В этом ей помог некий Каразис. Ты помнишь эту историю, верно? – Оракул отвел глаза. – Каразис, укравший у нее меч. Но на сей раз она попросила, чтобы Скалливар ей вернул я, чего никогда раньше не было. Я не знал, что мне делать, и тут она вдруг оказалась здесь – победоносная королева с этим самым мечом в руке!

– Я не хочу расставаться с ним, – прошептал человек, звавшийся когда-то Каразисом.

– Как же ты, при всех твоих дарованиях, превратился в такую развалину? – тихо спросил Талиесен.

– Я хотел стать королем. Героем. Хотел, чтобы обо мне слагали песни и рассказывали легенды. Разве это так уж постыдно? Скажи, она была хорошей правительницей?

– Она выиграла свою последнюю битву, сплотила кланы на сорок лет и всегда будет жить в преданиях горцев.

– На сорок лет? – усмехнулся Оракул. – И победила в той битве. – Он принес кувшин с медом, два кубка. – Выпьешь со мной?

– Пожалуй.

– Сорок лет, – опять повторил Оракул. – Надо же! Я бы не смог.

– Расскажи мне о мальчике. О Гаэлене.

– О Гаэлене? – Оракул заставил себя вернуться к настоящему. – Хороший парнишка. Смекалистый и отважный. Он пришелся мне по душе, и Касваллон не пожалеет, что взял его к себе в дом.

– Ну а Касваллон что поделывает?

– Держится наособицу, как всегда. Он мне как сын, он избавляет меня от стыда, который я претерпел…

– Ты рассказывал ему о своих прошлых делах? – Талиесен подался вперед и впился глазами в Оракула.

– Нет. Я сдержал обещание и никому не открыл тайны иных миров. Ты сомневаешься?

– Нет. Ты упрям и горд, но клятвопреступником не был никогда.

– Зачем тогда спрашивать?

– Затем, что в старости люди дряхлеют и становятся слабыми.

– Я пока еще не одряхлел, – с негодованием заметил Оракул.

– Верно, не одряхлел.

– Что будет теперь с королевой?

– Она умрет, как все люди, – пожал плечами друид. – Она стара, устала от жизни, ее время прошло. Один колдун когда-то послал демона с наказом убить ее и по ошибке сделал это у самых Врат. Демон почти уже настиг свою жертву.

– Не могли бы мы как-то спасти ее?

– Здесь речь о роке! – отрезал Талиесен. – Демон должен явиться за ней. Даже если он потерпит неудачу, ей недолго осталось жить, – уже мягче добавил он. – Ее сердце совсем износилось.

– По крайней мере она чего-то добилась в жизни. Она спасла свой народ, я свой погубил.

– Это правда, и мне нечем тебя утешить. Теперь уж ничего не поделаешь.

– Неужели ты лишаешь меня всякой надежды? – с мольбой произнес Оракул.

Друид вздохнул, поднялся, взял посох.

– Надежда всегда остается, какой бы эфемерной она ни была. Не ты один сожалеешь о содянном. Фарлены – и мой народ тоже, тебе не понять, до какой степени мой. Когда их не станет, уйду из жизни и я, а со мной пропадут все мои труды. Ошибку совершил ты, а я за нее расплачиваюсь. Надежда? Я скажу тебе, в чем она. Представь себе человека, стоящего в лесу Атта осенью, перед началом листопада. Он должен поймать один лист, не какой-нибудь, а особенный, не зная, на каком дереве тот растет. Вот она, надежда Фарлена. Думаешь, ваш недоумок Камбил способен на такое?