Ведьма на Иордане

— Послушай, — сказала Мирьям, высвобождаясь из его объятий, и от этого «ты» он сам чуть не свалился с крыльца. — В следующий раз ты не успеешь, и я разобью себе голову об эти проклятые ступеньки. — Она сердито топнула ножкой. — Почему, в конце концов, я не могу взять под руку собственного жениха!

— Конечно, можешь. — Янкл галантно согнул калачиком руку и подставил ее Мирьям. Та вдела свою в образовавшееся кольцо и крепко ухватилась за рукав Янкла. Ему показалось, будто из перчатки Мирьям выскочила молния, пронзила его насквозь и ушла в мерзлую землю.

— Что ты дергаешься? — спросила Мирьям. — Если тебе не нравится, я могу убрать руку.

Она попыталась высвободиться, но Янкл молча прижал ее руку к своему боку. Через секунду он почувствовал, что Мирьям смирилась, и ослабил захват.

— Так пошли? — Ямочки на ее щеках показались ему глубже, чем обычно.

— Пошли.

Несколько шагов они прошли в молчании, переживая, осмысливая новую ступень близости. Наконец Янкл решился задать вопрос:

— Ну так как твои переговоры с хозяйкой? Удачно?

— И да и нет, — Мирьям словно ждала этого вопроса и тут же начала во всех подробностях пересказывать разговор, щедро снабжая его своими объяснениями и шутливыми комментариями. — Слушай, — вдруг прервала она себя, — если мы уже тут оказались, давай осмотрим село.

Честно говоря, Янкл не знал, что тут осматривать, но был рад погулять еще немного под руку с Мирьям. Они обошли все село, Мирьям щебетала без остановки, а Янкл внимательно слушал. Она рассказывала про Варшаву, широкие улицы, покрытые булыжной мостовой, высокие красивые дома, изысканно одетых женщин, коляски на проспекте, городской сад, кофейни, где она с подружками просиживала часы за столиком.

— Стоп, стоп, стоп, — прервал ее Янкл. — Как же ты сидела в кофейнях, там же все некошерно?

— А я только пила кофе, — моментально ответила Мирьям. — Признаюсь честно, подружки заказывали пирожные: наполеон, такое слоистое, пышное, со сливочным кремом, или трубочки эклер, облитые шоколадом. — Мирьям сглотнула слюну. — Но я никогда не соблазнялась. Только кофе.

— Ой ли? — недоверчиво спросил Янкл. — Ты так расписываешь эти пирожные, будто съела не один десяток.

— Честное слово!

Он мог бы рассказать ей, что в своей юности провел немало времени со школьными приятелями в кондитерских Данцига и отлично помнил вкус наполеона и эклера, но Мирьям, похоже, совершенно не интересовали его воспоминания.

Как только околица польской деревни оказалась за спиной, Мирьям немедленно выпустила руку Янкла. Когда они подошли к Хрубешуву, уже начало темнеть. Короткий зимний день уползал за кромку леса, съеживаясь на глазах, уступая место фиолетовым сумеркам. В местечко они вошли уже в темноте.

Янкл поднялся вместе с Мирьям на крыльцо ее дома, она повернулась к нему и благодарно прошептала:

— Спасибо за сегодняшний день. Это было так чудесно, так чудесно!

Янкл хотел пробормотать что-нибудь вежливое, но вместо этого заглянул в широко распахнутые глаза Мирьям, наклонился к ее лицу и…

Да, законы повествования требуют осветить и этот малоприглядный момент в жизни наших героев. Говорить правду, всю правду и ничего кроме правды: вот правило, которым должен руководствоваться уважающий читателей автор. И пусть эта правда не имеет ничего общего с историческими фактами, пусть она вовсе отсутствует в большой истории, которой нет никакого дела до маленьких жителей Хрубешува, но у каждого рассказа существует своя внутренняя истина, придерживаться которой обязан повествователь.

Итак, возможно, следующий эпизод покажется кому-то нескромным, а кому-то даже вопиюще невозможным для бывшего ученика ешивы, но что произошло, то произошло. Наклонившись к лицу Мирьям, Янкл зажмурился и осторожно прикоснулся своими губами к ее губкам. Самым удивительным, невозможным и сладким было то, что Мирьям ответила на его поцелуй.

У Янкла голова пошла кругом. Он еще никогда не целовался с девушкой. Правда, в его жизни уже случалось нечто подобное, но от этого воспоминания он хотел бы избавиться. Слюнявые чмоки данцигской девицы оставили в памяти лишь брезгливую дрожь отвращения.

Губы Мирьям источали едва заметный аромат клубники, ее глаза сияли в темноте, словно две маленькие луны, спустившиеся с неба в Хрубешув, а от рук, обвивших шею Янкла, исходила сладостная истома.

С трудом оторвавшись от ее губ, Янкл отступил на шаг и спросил:

— Э-э-э, — язык не хотел повиноваться. — Я хотел узнать… мы говорили с тобой днем насчет… э-э-э. Ну, когда ты взяла меня под руку…

— Да, — бодро подхватила Мирьям. — Я сказала, что раз уж ты назвался моим женихом, то…

— Вот именно, — перебил ее Янкл. Почему «вот именно», он сам не понимал. По словам Мирьям получалось, будто он сам назвался ее женихом, хотя, насколько он помнил, это она так представила его хозяйке магазина. Нужные фразы никак не приходили на ум. Мирьям терпеливо смотрела на него, поощрительно улыбаясь. Янкл набрал полную грудь воздуха и стал говорить без разбора, не подыскивая правильные и красивые слова, а произнося крутившееся в его голове.

— В общем, я хотел сказать, что если ты не пошутила, если ты относишься ко мне серьезно, если предложение руки в твоих глазах не просто помощь, поддержка против гололеда…

Воздух в груди кончился, и Янкл несколько раз глубоко вздохнул. Он все еще лихорадочно соображал, что сказать дальше, когда Мирьям пришла к нему на помощь:

— Иными словами, сейчас ты делаешь мне предложение? — Она замолчала на секунду, а затем продолжила игривым голоском: — Да, ты прав, ступеньки моего крыльца тоже порядочно обледенели, и мужская рука может…

— Нет! — он испугался, что она опять обратит все в шутку. — Речь идет не о ступеньках.

Он снова замер, не решаясь сказать все до конца.

— Тогда о чем? — подбодрила его Мирьям.

Ему было так просто и легко с этой девушкой. Нужно было только дать ей возможность говорить и подсказывать ему, что и когда делать. Ее поддержка придала Янклу силы, он зажмурился и выпалил:

— Я предлагаю тебе руку не только для гололеда. А вообще… Ну, ты же понимаешь.

— Что понимаю? — снова притворилась Мирьям, и Янкл чуть разозлился от этой нескончаемой игры.

— Я хочу сказать, выходи за меня замуж. Да!

— Я подумаю, — ответила Мирьям. — Я должна все взвесить.