Ведьма
Шрифт:
— Нет.
— Давай смотри свою почту, я отправил…
Послание состояло из трех страниц. Когда он открыл его, то задохнулся: с экрана компьютера на него смотрела Маргарита одновременно с двух снимков: один, только что им отправленный, был сделан им же несколько недель назад в театре на фоне опустевшего зала и погасшей люстры, а на другом она была запечатлена в полный рост задрапированной в какую-то черную тунику до полу и с разрезом до середины бедра — взгляд изподлобья, без улыбки, босые ноги на выщербленном каменном полу, полуразрушенные колонны и витражи за спиной, и волосы цвета красного вина искрятся красным, наверняка посвеченные прожектором — студийная фотография в готическом стиле…
Ошибки быть не могло: не просто то же самое лицо, а точно тот же образ, взгляд, эти флюиды неразгаданной тайны не оставляли сомнений. Отдышавшись, он открыл следующую страницу. Там тоже оказалась ее фотография, но другая —
— Ну? — спросил Суне. — Это она?
— Да. Она была в Швеции в конце мая?
— Похоже, что да. Договор с издательством подписан двадцать восьмого мая. Сейчас находятся в печати еще две книги. Она срывает успех. У себя в стране неизвестна, «Рыцарь» вышел малым тиражом в частной типографии, никто ее там не раскручивает. То ли сама не ищет славы на родине, то ли не разглядели еще.
— Она хорошо пишет?
— Ну, — вздохнул Суне. — Я не разбираюсь в литературе, и фэнтези мне не очень нравится, но это понравилось. Похоже на Толкиена, но у него все сказка, а у нее… нереальное действие в реальном мире и от этого воспринимается как реальное. Продается хорошо. С другой стороны, что разрекламируешь, то и купят. Сотрудники издательства говорят, что хорошо. Не банально.
— А ты знаком с кем-то из издательства?
— Ну, ты чудо! Я же на этом «Рыцаре» опробовал мою новую программу, и как удачно получилось! А с издательством после этого мы заключили договор о сотрудничестве… Алло! Что замолчал?
— Нет, ничего. Значит, в издательстве есть ее телефон?
— Есть, но дать его тебе я не могу. Одно дело фотография и статья к книге, уже вышедшей в продажу, а…
— Тогда скажи, вот этот номер — это ее номер? — и продиктовал по цифрам.
— Я не должен этого говорить, но — да, — подтвердил Суне через минуту. — Но, насколько я знаю, ей ни разу не звонили домой, так что номер не проверен. Здесь живет какая-то ее подруга всей жизни, через нее все решалось. Потом она приехала, подписала контракт и уехала. Что-нибудь еще?
— Не знаю. Пока нет. Спасибо. Почему может не отвечать телефон?
— Мало ли. От этих стран можно ожидать чего угодно. Попробуй ночью.
— Пробовал.
— Откуда набираешь?
— С мобильника.
— Попробуй с автомата или стационара.
— Спасибо.
— Не за что. Как дела?
— Хорошо. Почти совсем хорошо.
— Да, я уж догадываюсь… Когда начнешь петь?
— Уже начал.
— Ну, так я и знал, что не пригласишь на премьеру!
— Извини, так получилось. Я сам не ждал. К тому же премьера была в Милане.
— Да ну? Еще может и в Ла-Скала?
— Да.
— Конченный ты человек, Музыкант. Ладно, звони независимо от результата. Если не получится, будем думать дальше…
Магнус распечатал послание вместе с фотографиями, дошел до ближайшего телефона-автомата и набрал номер…
Санька уже спала. Учебный год еще не начался, но Маргарита загоняла дочь в кровать пораньше с целью восстановить в сбитый за лето режим во избежание утренних жалоб на жизнь в первые дни учебного года. На письменном столе в новой рамке, специально для этого купленной в магазине фототоваров на выклянченные у бабушки деньги, красовалась фотография: Маргарита и Магнус у колонны Гранд-Опера — ночь, обилие цветных огней, оба получились красивые как топ-модели, и счастливые, как… И даже вспышка не создала эффекта вампирских красных глаз. Впрочем, этот дефект мог быть исправлен при обработке на компьютере, поскольку снимок был сделан цифровой камерой. Маргарита не помнила, когда он был сделан и кем, вероятно, Санькой, и теперь безобразница и виновница всего происходящего утвердила это напоминание у себя на столе. «Фиксированная память» — сказала себе Марарита. Глядеть на снимок было больно, как дотрагиваться до свежей раны.
Тамара Алексеевна долго разглядывала в рамке свою дочь, подпирающую колонну Парижской Оперы напару с молодым человеком, похожим на «Мужчину с красным шарфом» прежде, чем задала тот единственный вопрос, какой только и можно было задать:
— Это кто?
— Случайный знакомый, — сморщилась та. — Распроси свою внучку, это все ее рук дело. Вернее, ее длинного языка.
Что уж рассказала бабушке Санька, так и осталось секретом, в доме же воцарилась атмосфера «табу»: ни дочь, ни мать не задавали вопросов, а вместо этого подолгу шептались в кухне и другой комнате, как две заговорщицы. Магнус смотрел с фотографии на столе, но имени его не упоминалось в
разговорах. Маргарита сначала ждала вопросов и боялась их, потом все как-то стабилизировалось, дочь пошла в школу, а сама Маргарита переворошила за август массу литературы по истории средневековой Европы и Востока, в особенности Китая и его единоборств и наук, по сравнению с которым тогдашняя Европа выглядела просто стадом неандертальцев, и теперь просиживала дни напролет за экраном компьютера, создавая новое произведение. К середине сентября барон Амадеус добрался до Китая, где ему многому предстояло научиться, в том числе обращаться с холодным оружием и собственным телом, превратив недостаток своего небольшого роста в преимущество перед противником, а через пару лет вернуться в Палестину, где о нем перестали уже и вспоминать, чтобы посчитаться там со своими христианскими обидчиками из рядов светских рыцарей-крестоносцев, а затем — на родину, в Туманный Альбион, чтобы разобраться там с другими своими гонителями, безмятежно уверенными в том, что Горбун давно уж скормил свои кривые кости грифам в пустыне. Ему предстояло также не только спасти королевскую дочь и предотвратить заточение Флер в монастырь, но и разобраться с ее происхождением и доказать, что она не безродный подкидыш, пригретый из милости в доме знатного вельможи, а дочь от законного, хотя и тайного брака, потрясая перед носом ее отца-благодетеля листком с соответствующей записью из церковной книги, что в свою очередь должно было повлечь за собою событий еще страниц на триста… О-о!..Сэр Амадеус получался очаровательной комбинацией в меру грубого воина и благородного рыцаря, обладателем незаурядного интеллекта и тонкой натуры, глубоко запрятанной под специально для него сплетенной кольчугой. Санька обожала нового героя, с готовностью искала в Интернете, библиотеке и у знакомых информацию по средневековью вплоть до того, какие имена могли даваться детям благородных родителей, а какие — простолюдинам.— Почему именно Амадеус? — спросила она после прочтения первых страниц.
— Это имя состоит из латинских корней и означает «любимец Богов».
— Ничего себе любимец! Его родной отец чуть насмерть не загнобил в детстве! Если бы не эта отшельница, он бы не выжил. Что это за любовь такая?
— Вот такая. «Кого возлюбят Боги, тому они даруют много счастья и много страданий». Не понимаешь? Ничего, это возрастное, пройдет. Поймешь с годами…
Милый и трогательный свой растерянностью и решительностью швед не забылся, но постепенно превращался в очаровательное воспоминание, причинявшее с каждым днем уже все меньше боли. Поэтому Санькин вопрос прогремел, как гром среди ясного неба, предупреждение и напоминание:
— Что-то уже столько времени прошло, а он все не звонит. Ты правильно номер написала?
— Правильно… — буркнула Маргарита, и вздохнула: «Ах, деточка, если бы ты знала, что я сделала, ты бы… не поняла бы этого. И правильно. Я сама этого не понимаю…»
И вот теперь Санька спала у себя в комнате, а Маргарита смотрела одним глазом в экран — на текст, а другим — на телефон, пододвинув его поближе. «А что, собственно, может помешать ему набрать номер с другого телефона? — подумала она. — С автомата, например? Заблокировать один номер — это наивно. Надо сделать наоборот — оставить доступ нескольким номерам, а остальные заблокировать… Или я хочу, чтобы он дозвонился? Мало ли чего я хочу. Я все время чего-то хочу…» И так и сделала: ввела в память аппарата несколько номеров, от кого согласна была получать звонки — список получился довольно длинным — и заблокировала все остальные. «Ничего, — сказала себе. — Все проходит, и это пройдет. Время лечит…»
«Но время — неторопливый доктор, — вспомнились тут же слова из прочитанной когда-то давно книги. — И лечит он без анестезии…» Много счастья и много страданий… Много — это сколько? И чем оно измеряется?..»
Если бы он набрал этот номер минут на пять или десять раньше, он дозвонился бы. Скорее всего, Маргарита сняла бы трубку и вряд ли бросила бы ее обратно на рычаг, отключив телефон вообще — не хватило бы сил на этот самоубийственный поступок, и разговор бы состоялся, и все стало бы по-другому… Но разговор не состоялся. Магнус обошел несколько телефонов-автоматов, потом разозлился и направился домой, по дороге набрав Суне, который ответил сразу же и вопросом:
— Ну как?
— Никак.
— Хм. Хочешь, я попытаюсь ей позвонить?
— И что ты ей скажешь?
— Ничего. Я позвоню с компьютера так, что ты сможешь слышать и говорить.
— Да? А ты в это время что будешь делать?
— Не считай меня невеждой! Я отключусь.
— Ну, попробуй.
Он слышал гудки набора и следом — короткие сигналы в трубке: номер не отвечал. После нескольких попыток Суне сдался:
— Тоже ничего не выходит. Слушай, ты извини, что лезу в твою жизнь, но… Ты уверен, что она хочет поддерживать знакомство?