Ведьмина ночь
Шрифт:
Цисковская молча переводила взгляд с него на меня.
С меня.
На него.
— А императорская семья силой всегда обладала немалой, — пояснил он. — И наследнику… передалось. Вот. Потом учеба. На двух факультетах сразу… а что? Управлять империей непросто. Это вам не хвосты коровам крутить.
— При чем тут коровы? — сдавленно поинтересовалась Цисковская.
— Не при чем, — княжич ответил охотно. — Коровы тут совершенно не при чем… кстати, молоко свежее? Люблю свежее молоко… вот. Ну а тут учеба завершена. Стало быть, пора жениться. А это значит что?
— Что? —
— А значит, надо выбрать невесту. И тут тоже интересно. Есть традиция, негласная, само собою, но соблюдается строго. Императрицы должны чередоваться. Для соблюдения, так сказать, баланса. Если одна происходит из какой-нибудь приличной европейской семьи, то вторая будет нашей, местной. Это и для того, чтобы не допустить внешнего влияния на политику империи делается, и чтобы кровь разбавить.
— Все они там давно друг другу родня, — проворчала Цисковская.
— Именно… так вот, государыня-императрица наша урожденная немка.
Я это знаю.
Проходили… а вот про традицию такую слышу впервые. С другой стороны, и вправду, если вспомнить череду императриц, то получается… оказывается я многое знаю. И не знаю. Не обращала внимания. Хотя зачем оно мне было?
— А стало быть, искать жену наследнику станут средь девиц наших, — княжич поглядел на бутерброд, который остался последним. А ведь дюжина была! Не меньше! Или чуть меньше.
И куда в него влезло-то? Даже жаль стало его потенциальную невесту. Такого поди-ка прокорми.
— То есть…
— Сплетни, — Цисковская поднялась. — Боюсь, я вынуждена откланяться… надо открывать приемный покой, да и в целом… думаю, мы еще побеседуем.
Наедине.
Это я поняла по выразительному взгляду. И княжич тоже понял. Улыбнулся так, душевненько, и добавил:
— Разговоры — это хорошо… женщинам надо разговаривать о своем, о женском. Даже когда они ведьмы… особенно, когда они ведьмы.
И пауза.
— Главное, не забывать, что на этих землях законы порой куда более строгие, нежели в Империи…
Цисковская поняла.
И улыбнулась в ответ столь же душевненько.
— Конечно, — пропела она. — Как можно забыть о таком?
И удалилась.
— Вот же… ведьма, — княжич вздохнул. — На нервы действует… я когда нервничаю, то ем много.
Кажется, он оправдывался. А я вот последний бутерброд стянула. Воспитание воспитанием, но и вправду, поди-ка пойми, когда тут магазины открываются. Сон же мне не грозит.
— Значит, она надеется внучку… серьезно? В императрицы?
Оно, конечно, Цисковская целительница и ведьма сильная, но…
— Почему нет, — княжич остатки молока разлил по кружкам, а потом накромсал хлеб и масло, правда, получилось не так изящно, как у Цисковской, но тоже сойдет. — На самом деле род очень древний. Но вопрос даже не в древности. Все упирается в силу. Императорская семья отличается немалой… мощью.
Тут он осторожно подбирал слова.
А я что? Сижу.
Слушаю.
И думаю, что будет со мной, когда вся эта местечковая сказка закончится. Оно же не бывает, на самом-то деле, чтобы она длилась и длилась. Уже пора бы усвоить,
что хорошее, если и происходит, то…— Следовательно, и пару найти не так и просто. Слабая ведьма не сумеет выносить дитя. И сама погибнет, и… в общем, уровень силы — это главное. И на него ориентируются в первую очередь.
— А во вторую?
— Личная симпатия.
Да?
— Не древность рода?
— Когда-то да, имело значение. Мой… дед на нее и ориентировался. Древность рода. Воспитание. Предки… проблема в том, что живешь ты не с родом и славными его предками, а с конкретным человеком. Моя бывшая… — тут он понял, что разболтался без меры и осекся. — Она… хороший человек. Безусловно.
— Но?
— Мы просто очень разные. И чем дальше, тем сильнее это ощущалось. А развод… развод — неплохой способ наладить отношения. Как выяснилось.
Интересно, а Гришка обо мне что говорит?
И говорит ли вовсе? Или делает вид, что меня и не было в славной его жизни?
— Мы же о другом. Она права. Еще полгода-год и будут составлены списки подходящих девиц. А вот их на самом деле немного. Трубецкие, Оболенские… у Дементьевых дочке двенадцать, сама понимаешь, взросления ждать никто не станет. Давыдовские. Орловы… может, еще пять-шесть родов. Исключить следует тех, кто уже состоит в отношениях или в браке. Что останется?
— Что? — послушно интересуюсь я.
— Хорошо, если дюжина наберется.
Мда. Сложно быть императором. Даже сочувствую. Немножечко.
— Значит, шансы…
— Были бы. И неплохие. Ульяна девушка красивая и весьма. Характер неплохой. Плюс семейное упорство. Воспитание.
Все при ней.
И меня это снова злит, пусть даже я и близко с этой самой Ульяной не знакома.
— А вот силы маловато, — княжич подул на кипяток. — Поэтому Цисковская от тебя просто так не отстанет.
— Я не собираюсь…
— И хорошо, — вот теперь он снова изменился. — Запомни, если бы Наина собиралась поделиться силой, она бы это сделала. А раз сила твоя, стало быть…
Моя.
Я её еще не так, чтобы чувствую, но она моя. И отдавать кому-то… ладно бы там, чтобы жизнь спасти. Но чтобы в императорские невесты пробраться?
Или в невестки.
— А… если род древний, — я поерзала. — Почему…
— Потому что сила копится и прибавляется из поколения в поколение, — пояснил княжич, молоко прихлебнувши. И громко, главное, нисколечки, кажется, того не стесняясь. — Но и делится на всех, кто в роду состоит. И у старшей в роду силы половина. У той, что за ней — половина половины. У следующей — половина оставшейся половины. Ну и так далее.
Да?
А этого нам совершенно точно не рассказывали.
— Вот как отойдет Ангелина, так сила её и разделится меж прочими живыми. И новорожденных, коль будут, одарит, но капелькой, ибо их черед… не скор.
Да, такое я бы запомнила.
И гляжу, может, шутит? Но нет, княжич серьезен, даже очень.
— Отчасти потому и невелики рода. И не спешит ведьма детей рожать, потому как дочке часть силы своей отдать надобно. Ульяна к тому же третья из сестер. Последыш…
Он чуть задумался, явно решая, стоит ли посвящать меня в чужие тайны.