Ведьминский патруль

И тут моя удача отвлеклась. Тим практически разделался со своим противником, но в самый последний момент домовенок кинулся мне под ноги, а чаур попытался меня оттолкнуть и защитить. Я коротко вскрикнула, падая, не успев даже выставить руки, и Тим всей массой навалился на мою левую ногу. Раздался жуткий хруст, а через несколько секунд на меня накатила дикая волна боли. Я взвыла, не контролируя себя, отчего даже подселенцы замерли на мгновение, видимо пораженные моим вокальным талантом.

Я только-только почувствовала неконтролируемый всплеск своей силы, а Тим уже начал переливаться, как новогодняя елка, пытаясь экранировать ее. У него не получилось, второй раз за все время нашего знакомства. Слишком неожиданной и интенсивной оказалась боль, слишком большим — выброс. Доски на дверях и окнах в одно мгновение разлетелись в пыль, взорвавшись вместе с остатками стекол. Воздух наполнился пылью, забивая легкие и раздражая глаза. Не в силах сдерживаться, мы закашлялись. Впрочем, нечисти тоже было не очень комфортно.

Мне стало чуть-чуть полегче, и следующий выброс я огромным усилием воли сдержала. Рядом с мерзким хрустом Тим сомкнул челюсти на шее домового. А затем меня опалило диким жаром. Короткий взвизг этих тварей ударил по барабанным перепонкам и резко стих, а комната мгновенно погрузилась в темноту.

Тишина поначалу показалась воистину гробовой, но через несколько секунд я разобрала наше тяжелое дыхание, ворчание Тима и легкий треск догоравших останков нечисти и досок. Глаза привыкли к темноте тоже быстро, тем более, что три больших окна теперь были просто проемами на улицу.

— Рада, ты в порядке? — Антон аккуратно провел руками по моему телу, а затем мягко прошелся по рукам и ногам, вызвав шипение сквозь зубы, когда задел место перелома…

— Нога, скорее всего, сломана, — констатировал напарник очевидную вещь, — так что придется тебе немного потерпеть.

— А что ты…

Я еще не успела договорить, а парень уже максимально осторожно, стараясь не касаться сломанной голени, взял меня на руки и понес прочь из этого страшного места. Выйдя из здания, он донес меня практически до ворот и усадил под раскидистую иву, стараясь устроить поудобнее. Я не смогла сдержать стон боли, но всплесков магии, слава Богу, больше не было. Тим прихрамывал на переднюю лапу, трансформировавшись в пантеру, и практически не светился уже. Антон ничего не спрашивал, а я очень надеялась, что в пылу боя он просто не обратил на это внимания. Хотя сложно не заметить резкое исчезновение окон и дверей…

Все потом.

Антон заглянул мне в глаза и сел рядом, крепко обняв. Меня начинало трясти, запал боя проходил и меня «накрывал откат».

— Я так испугался за тебя…что мы не выберемся оттуда…что ты погибнешь из-за меня… — голос Антона звучал глухо, а слова перемежались с невесомыми поцелуями в висок.

— Почему из-за тебя? — мой мозг вычленил только эту информацию.

— Я тебя туда затащил и не смог защитить…

— Эй! — я слегка отстранилась и погладила его по щеке, — ты слишком много на себя берешь. Я всегда все решаю сама. Или ты все еще надеешься воспитать ведьму?

— Я тебя люблю, — признание прозвучало тихо и уверенно, — в том зале я сожалел только об одном — что не успею тебе об этом сказать. Я очень тебя люблю и боюсь потерять, — Антон глядел мне прямо в глаза, а затем легонько поцеловал в губы.

А я внезапно вспомнила о том, с кем мы сражались. Чувства накатили девятым валом, и горло резко сжало спазмом.

— Что случилось? Нога? — не на шутку встревожился парень.

Я отрицательно помотала головой, уткнувшись лбом в его плечо.

— Антон, как же это…мы убили детей…я убила… — и без предупреждения горько разрыдалась, громко всхлипывая в мужскую куртку. Не как бесстрашная и самоуверенная ведьма, а как обычная девчонка, у который выдался чертовски отвратный день. И ночь. Антон прижал меня одной рукой, а второй медленно гладил по голове, не успокаивая, а просто понимая и поддерживая.

— Это не твоя вина. У нас не было выхода, — умом я это понимала, но сердце не принимало этой дикости. Когда по вине одних взрослых другие вынуждены убить детей…

— А вдруг был? Может мы просто о нем не знаем? — я громко шмыгнула носом, не желая признавать очевидное.

— Рада, послушай меня, — Антон взял мое лицо в ладони и большими пальцами вытер бегущие слезы, — не накручивай себя. Не надо искать того, чего нет. Ты же умная девочка, ты же понимаешь, что если бы можно было что-то сделать, мы бы об этом наверняка знали. Это не наш выбор. Это не наша вина. Не твоя. Ты меня слышишь?

Я кивнула и глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. Я это переживу. Но когда найду эту сволочь, которая сотворила такое, то для начала сниму с него кожу…живьем…медленно буду отслаивать лоскут за лоскутом, не давая умереть от болевого шока или сойти с ума…

Антон встал и отошел вызвать подмогу и поговорить с Сергей Палычем. Я была благодарна ему за это — разговаривать ни с кем не хотелось. Только бы быстрее оказаться дома, залезть в горячую ванну и смыть с водой и грязью все события этой ночи…

Сидеть было не очень удобно — в ягодицу что-то впивалось. Я беспокойно заерзала, пытаясь убрать колючее нечто. Рукой наткнулась на что-то металлическое и, не без труда освободив от нее штаны, я попыталась рассмотреть, что это за ерунда. Уже светало, так что большой проблемы с этим не возникло.

У меня на ладони лежала очень знакомая серьга…и я точно знала, где я ее видела раньше. Смешок, вырвавшийся из груди непроизвольно, прозвучал истерически.

Твою же мать!

Все это время правда была у нас прямо под носом…

Глава 27

Буквально через десять минут к нам подтянулись два ближайших патруля. Они сразу же ушли обследовать злополучное здание, а Антон, проводив их до места нашего эпического сражения с нечистью, вернулся ко мне. Еще через пять минут прибыли целители, бригада зачистки и Сергей Палыч собственной персоной.

Внимательно нас выслушав, начальник глубоко вздохнул и…нет, нас никто не похвалил. И даже не выразил радость по поводу того, что мы остались в живых. Начальник орал, громко и со знанием дела. И самое интересное — за двадцать минут использования оборотов нецензурной речи он ни разу не повторился. Я сначала удивилась, потом разозлилась, а потом…мне стало все равно. Я поняла, что Палыч просто за нас переволновался и теперь ему очень нужно спустить пар. Я поудобнее откинулась на ствол дерева и прикрыла глаза. Антон, мягко поглаживающий мою ладонь, накинул на меня свою куртку и меня окончательно сморило.

— Рада! — я вынырнула из мягких лап дремы и приоткрыла один глаз.

— Мммм? — на большее меня не хватило.

— Нет, это просто невероятно! Ты меня совсем не слушаешь? — Палыч хмурил брови, но в глазах уже мелькали смешинки.

— Вы, кажется, вспоминали моих родственников и спрашивали, не было ли у нас в роду психически больных и умственно отсталых, — я откровенно зевнула, — звучало как песня, я даже заслушалась.

— Язва ты, — начальник уже не злился и улыбался уголками губ, — и я рад, что вы оттуда выбрались.

— Мы тоже, — откликнулся Антон, — а теперь, если позволишь, может целители займутся Радой?

Палыч, кажется, слегка смутился. Но мне могло и показаться. Он отвернулся и нервно махнул рукой целителям.

Меня долго щупали, мяли и задавали много вопросов. Залезли в рот, глаза и уши, раздражая неимоверно. Едва не раздели догола под этой самой ивой, демонстративно кривясь на мое матерное шипение сквозь зубы. А когда градус моего раздражения начал достигать критической отметки, грозившей посылом этих специалистов на край света без амнистии, они объявили, что надо доставить меня в медблок. У меня дернулся глаз. Пришлось несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть, успокаиваясь. Тем более, что Тим начал ластиться ко мне, призывая не нервничать. Он тоже вымотался и хотел есть и спать…желательно часов 12, не меньше.