Ведьмы отряда Огненный Феникс

Ната oтступила ещё на шаг. Её с головой накрыла бесконечная усталость. Она ведь видела все портреты. Она и так знала, что Рэн один из тех, кого она убивала, но так и не убила до конца.

— Твоегo портрета у нас не было? — спросила ведьма.

— Конечно, нет. Откуда и зачем? У вас был портрет великолепной Мериль, а я. Я лишь был её руками. Я держал щит над её замком.

Ната усмехнулась и дополнила:

— Ты поднимал огненные бури в её защиту. Ты направлял вперёд орды демонов во имя её.

Рэн кивнул.

— Я… подарил ей вечный сон, чтобы ей не пришлось стать игрушкой в руках Фениксов. Она была дальновиднее меня.

— Но замок был пуст, когда мы пришли. Там не было людей.

— О, нет, людей там не было, — Рэн усмехнулся. — Я встретил тебя у ворот, помнишь? Я ошибся. Ты вонзила клинок мне в горло и прошла дальше. Защита спала…

«Истинный хозяин выпустил нити власти из рук, и замок опустел», — закончила про себя Ната и нахмурилась.

— У ворот? У ворот был только…

Она вспомнила чудовище с рядом ядовитых шипов на загривке, которое встретило карателей огнём из разверзнутой пасти. Оно унесло жизни Сенды и Ары Младшей в своих когтях. Ната не помнила боя. Помнила только, что лежала на земле, а когтистая лапа нависала над ней. Её спасло чудо. Вспышка грозы на мгновение ослепила зверя, и ведьма, не глядя, ударила клинком перед собой, пoпав в брешь между чешуйками на горле дракона.

Ната устало потёрла лоб рукой.

— Я не осталась тогда в замке. Я слишком… — ком подступил к горлу, когда Ната вспомнила ссохшуюся фигуру на троне, — устала. Кейлин сказала, что все сделает сама, — она подняла глаза на Рэна. — Я не дотянула совсем чуть-чуть до конца войны. И пропустила самое интересное.

— если бы ты осталась и… дотянула? — Рэн глухо хмыкнул.

Ната не ответила. Она не знала. Рэн сделал еще один шаг назад.

— Жаль, что у меня больше нет магии, — сказал он и медленно побрёл прочь.

Ната стояла и смoтрела, как тёмный, в одиночку уничтоживший более трёх отрядов карателей и побеждённый случайным ударом её меча, растворяется в тумане.

— Догони его! — услышала она шипящий голос совсем рядом, но лишь усмехнулась и покачала головой.

— Пусть идёт, — сказала она. — Так у него есть шанс выжить, когда нагрянут ведьмы.

Ната отвернулась, подошла к старому скрипучему креслу-качалке и села в него. Она не знала, когда появится Арта. Или первой по её душу придут Кейлин с приятелями? на надеялась, что времени впереди ещё много. Разум был ясен и чист. Чувств не было.

* * *

Тьма. бволакивающая. Приносящая покой. Если тьма — значит, боль не станет сильнее. И новой не будет. Это хорошо. н хочет раствориться в этой тьме, слиться с ней, перестать существовать. Отблеск света за решетчатым окошком. Странно. го глаза слепы, но всегда чувствуют свет… н вздрагивает и сжимается в комок. Свет всегда приносит боль.

Звон ключа. Он слышит, как гулко и размеренно стучит его собственное сердце. Едва различимые голоса за дверью. Наконец оглушительный скрип — и его горло испускает странный звук, на грани стона и визга. Шаги. И голос хозяйки. Обманчиво мягкий, но всегда несущий боль.

Дайорэн понимает, что хозяйка опять не одна. Чем их больше — тем больше боли. И тем дольше он не сможет вернуться в oбъятия благословенной тьмы. Маг пытается выставить перед собой скованные руки в бесполезной попытке защититься. Тишина. Должно быть, второй рассматривает его. На что тут смотреть? Он не понимает, как его изувеченное тело может вызывать хоть что-то, крoме отвращения.

— Где ты его взяла?

Что это? Женский голос звенит напряжением, нo… в нём нет похоти. Чьи-то пальцы касаются его рук. Он рефлекторно пытается не позволить незнакомке отвести их в сторону, пусть даже зная, что за это будeт наказан. Точно. Пришелица рвёт его подбородок вверх, заставляя стальной ошейник врезаться в нежную кожу на шее. Из горла вырывается глухой хрип. В груди шевелится свернувшийся змеёй страх. Руки незнакомки пахнут итой — чистой. А маг всё еще помнит ту ночь, когда хозяйка привела к нему сразу пятерых друзей. Он знает, а что способны ведьмаки под итой.

Хозяйка и гостья разговаривают. Рэн не прислушивается. О чем бы они ни договoрились, для него ничего не изменится. Его ждет насилие и боль.

— Ты оставишь меня с ним? — голос пришелицы хрипит, и Рэна начинает колотить.

Он уверен, что хозяйка откажет. Она может не участвовать, но она всегда смотрит. Дайорэн не может этого понять. Когда-то давно он испытывал унижение от того, что незнакомые люди видели его нагим, входили в негo, причиняя боль, унижали, а хозяйка смoтрела на это, получая удовольствие. Но теперь, кажется, обоим — всё равно. Маг ничего не чувствовал, и его мучительница это понимала. Она искала всё новые способы сделать ему больно и унизить, но с каждым разом результат все больше её разочаровывал.

— Всё так же застенчива, — говорит хозяйка и… уходит?

Дайорэн замирает, ожидая продолжения. Но никто не кидается на него. Только глухо стучат два сердца в полумраке. Он весь превращается в ощущения, пытаясь угадать, что за игру будет вести незнакомка. Вытягивает шею, принюхиваясь. От гостьи пахнет странно. Итой — да. Но в ней нет сладковатого запаха безумия, который он привык чуять у всех своих посетителей. Нет запаха похоти. Нет запаха жестокости. Зато от неё доносится слабый аромат жимолости и дорогого вина… Рэн ловит себя на мысли, что не испытывает отвращения. Эта женщина лучше, чем тьма. От неё исходят размеренными волнами уверенность и спокойствие.

— Не бойся, — говорит голос.

В нём больше нет напряжения. Только тепло. Много месяцев лишенная подпитки фантазия мага рисует ему стены старого замка, потрескивающий камин и кубок горячего глинтвейна в пальцах. Да, там этот голос был бы к месту. Не здесь. Женщина приближается, и Дайорэн чувствует её пальцы на своей одежде. Тело против воли напрягается. Становится мучительно стыдно за свой вид, он чувствует себя растоптанной птицей в грязи.

— Как мне тебя называть? — вопрос вызывает странные чувства.

Как его называть? Это давно никого не волновало. Ведь в Магистории так много слов, которыми можно назвать проигравшего. Рэн молчит. А потом понимает, что незнакомка пытается проникнуть пальцами ему в рот. Зачем? Все-таки будет насиловать, но сначала растянет? Какие нежности.

Нет. Пусть будет любая боль, но этой женщине он не даст себя унизить. Он поддаётся — лишь на миг, и тут же снова захлопывает рот, сжимая в зубах палец пришелицы. Только сильный удар по лицу заставляет его разжать челюсть. Незнакомая ведьма тут же отскакивает в сторону, тяжело дыша. О, да. Он её напугал. Давным-давно Дайорэн не испытывал этого удивительного чувства — маленькой, но всё же победы.